Страница 21 из 42
— Почему? — удивилась я.
— Ты придешь ко мне сама, когда будешь готова, а сейчас давай я покажу тебе квартиру.
У них была хорошая квартира, с высокими потолками, уютным балконом, а из окна видна церковь.
— Не жаль вам переезжать отсюда? — спросила я.
— Нет, Наташенька, время пришло. Сын женится, ему надо жить отдельно. В доме должна быть одна хозяйка.
— Мама нас выгоняет, представляете, Наташа, — вмешался ее сын, услышав последние слова. Он остановился на пороге, ласково глядя на мать.
— Сынок, милый, ну какая со мной жизнь? У меня каждый день люди приходят со своими бедами, а молодой семье это вовсе не нужно. Вам нужен уют и покой, и я очень хочу внуков. Теперь тебе можно их иметь.
— А раньше было нельзя? — неожиданно для себя спросила я.
— Нет, у Алексея по отцовской линии очень тяжелая карма, родовое проклятье, ребенок или бы умер или был бы несчастлив всю жизнь.
— И от этого есть средство?
— Да, очень действенное, — Алексей, посмотрел на меня — Она отправила меня на год в монастырь.
— И помогло?
— Это всегда помогает, у него даже взгляд стал другим, — ответила Наина с любовью глядя на сына, и я тоже посмотрела на Алексея. Глаза у него на самом деле были чистые и ясные.
— Жизнь меняется полностью, если год посвятить служению Богу. Вы не представляете, как много я понял. В Библии и молитвах заключена большая мудрость.
— А ваша жена? Она тоже была в монастыре?
— Нет, — ответила за него Наина. — Но он бы никогда не смог бы себе позволить встречу с ней, если бы не изменился. Она была слишком хорошей для него. Но сейчас, — она потрепала сына по волосам, — Все по-другому.
Я посмотрела в окно и задумалась. Таких людей я еще не встречала. Они жили совершенно по другим правилам. Но я сама была далека от этого. Я запуталась в отношениях с отцом своей дочери и потеряла себя где-то вскоре после перестройки среди рынков, коммерческих палаток и кооперативов в вечной погоне за длинным рублем.
— Ты найдешь ответы на свои вопросы, Наташа, — Наина легко положила мне руку на плечо. — Но тебе надо спешить.
— Куда спешить?
— Ты должна все сделать до тридцати шести лет, наша жизнь делится на витки по двенадцать лет. 12, 24,36,48 и так далее. Если ты этого не сделаешь, то после 36 упадешь в пропасть и начнешь медленно подниматься только в 42.
— Если бы я знала, что делать?
— Ты знаешь. У тебя, как и у каждого человека на земле есть свое предназначение.
— Но я не знаю его. Я только чувствую, что потерялась, и если бы не дочка, я бы даже не знала, для чего я живу, — не знаю, почему я так разоткровенничалась. — Но, — я посмотрела на часы, — мне, к сожалению, нужно бежать, девочек забирать из школы. Как мы с вами договоримся?
— Мы сделаем, как ты скажешь. Ты выставишь нашу квартиру за ту цену, которую ты считаешь нужным, а потом, когда найдешь покупателя, будем подыскивать квартиры для нас. Проблем с нами не будет, Наташенька. Мне мало что надо, только было бы место, где людей принимать. А район, да любой район, люди на край света приедут, чтобы судьбу свою исправить.
В этот момент, я вспомнила своих старичков из квартиры в ЦК, которым было мало одного туалета на двоих. Какие же все-таки разные люди! В прихожей Наина внимательно посмотрела на меня:
— Мы еще поговорим о твоей судьбе. А если хочешь погадать на кого-нибудь, то мне нужна его фотография.
Я сразу подумала о Славе, вот бы узнать — будем ли мы когда-нибудь вместе?! Наверно, это было единственное, из-за чего я бы рискнула заглянуть в будущее.
— А можно я в следующий раз принесу фотографию?
— Конечно, и еще мне нужно знать год, день и желательно час его рождения.
Я легко сбежала по лестнице, не пользуясь лифтом. Бывают такие мгновения, когда я очень люблю свою работу, хотя на самом деле она мне не нравится. Я ненавижу домоуправления, опекунские советы и всю остальную бюрократию, которая возникает при оформлении сделки, но я люблю общаться с людьми. Каждый новый человек приоткрывает передо мной маленький уголок своей души — его дом и обязательно рассказывает историю своей жизни, и только это мне по-настоящему интересно.
Глава 26
Перед офисом стояло несколько человек, в том числе и Света, которая пробовала прикурить, но никак не могла справиться с зажигалкой. Это уже был нонсенс, Света курила в самых крайних случаях. Все что-то увлеченно обсуждали и не обращали на меня внимания. Я остановилась рядом со Славой, достала из кармана «Салем» и тихо спросила у него:
— Слава, никак не могу понять, что случилось?
— Я сама тебе расскажу, — повернулась ко мне Светлана, и я заметила, что глаза у нее красные.
— У меня сорвалась сделка, но это сейчас не важно. Сегодня в агентство пришла мама моей клиентки Риммы, чтобы забрать документы. Представляешь, Римма умерла!
— Как умерла? — поразилась я, сразу вспомнив женщину, о которой она упомянула. — Когда она приехала в агентство, Светы не было, и я вместо нее заполняла договор.
Молодая женщина лет двадцати пяти пришла к нам с просьбой разменять свою однокомнатную квартиру на две комнаты. У нее была вражда с собственной матерью, которая к тому же полгода назад привела к себе нового мужа. Римма с трехлетней девочкой была вынуждена переехать на кухню. Постоянные скандалы с матерью и ее новоиспеченным отчимом продолжались каждый день.
— Отчим слишком сильно стукнул ее во время пьянки, она ударилась головой и умерла на месте.
— Какой ужас! — воскликнула я. — А ведь им осталось подождать до сделки совсем немного, и жили бы отдельно.
— А вот и нет — вступил в разговор Слава. — Опекунский совет, который должен был защищать права детей, отказал им в размене.
Это было еще одним странным законом, который был принят после 1992 года. Во время приватизации квартиры родители были вынуждены включать несовершеннолетних детей в число собственников и при продаже или обмене не могли обойтись без опекунского совета. К тому же ребенку при переезде полагалось иметь столько же метров, сколько у него было. Соответственно, родители не могли теперь переехать, например, в меньшую квартиру, если даже она находилась в лучшем районе, потому что в этом случае у ребенка было бы меньше метров, чем ему было положено по закону. В связи с этим возникали разные курьезные случаи: родители, имея на троих с ребенком трехкомнатную квартиру в Выхино, не могли переехать в двухкомнатную в центре, даже если она была дороже. Зато могли переехать в Подмосковье в четырехкомнатную, которая стоила дешевле, но зато имела больше метров.
— Но это же неправильно. Ребенка невозможно вырастить в такой обстановке, ведь Римма даже дни считала до сделки, — возмутилась я.
— Мы нашли им хорошенькую комнату, все были счастливы, а опекунский отказал. Мотивируя это тем, что ухудшаются права ребенка, в этой комнате на два квадратных метра меньше, чем было в той квартире, где он жил с матерью на кухне, — продолжала Света. — Я им даже взятку предлагала, все бесполезно. А Римма как услышала, что они остаются снова вместе с матерью, начала биться в истерике. Я ее насилу увела из опекунского. А потом произошло следующее: она с горя напилась и пришла домой, где отчим был тоже пьяный и один, мать уехала куда-то в деревню. Римме не понравились какие-то слова отчима, и она накинулась на него с вилкой, а он ее стукнул по голове табуреткой. Когда мать вернулась, то нашла свою дочь в морге, а муженька в камере по обвинению в убийстве ее единственной дочери.
— А маленькая девочка где? — спросила я, вспомнив очаровательную крошку с большими бантами.
— Девочку забрали Риммины подруги, но сейчас она уже дома с бабушкой.
— Это просто не укладывается в голове, — сказала я. — Ведь если бы не наши законы, которые можно повернуть в любую сторону, они бы спокойно разъехались с матерью по разным комнатам и жили, что называется долго и счастливо, правда в коммунальных квартирах, но зато отдельно.