Что было, что будет

— Я не против, — быстро отрезала Стелла.

Если это была и не белая ложь, то, во всяком случае, розовая, окрашенная любовью выдумка ради душевного спокойствия Лизы. На самом деле Стеллу совершенно не радовало то, что оба ее родителя завели себе возлюбленных. Разве им не полагалось быть старыми и разумными, а ей — необузданной и дикой? Но даже если бы Стелла захотела возмутиться поведением Лизы, то это было бы трудно; Лиза была тем человеком, которого невозможно ненавидеть. Зато можно солгать, поэтому Стелла улыбнулась, пожелала ей спокойной ночи, поблагодарила за печенье и проследила, чтобы Лиза ушла и закрыла за собой дверь.

Ложь по недосмотру, ложь подростка, ложь с пожеланием доброй ночи, прежде чем вылезти из окна, ложь обещания объяснить все утром, если откроется, что ночь проведена не в своей постели, но если ничего не обнаружится, то, разумеется, никому ничего не нужно будет объяснять. Белая ложь, розовая ложь, иссиня-черная ложь. И вовсе не на встречу к Джимми торопилась Стелла, а к Хэпу Стюарту, и опять же не для веселья и развлечения. Хэп сердился на нее, его тревожило, что их совместный научный проект до сих пор не сдан, а все потому, что Стелла слишком много времени проводила с Джимми. И правда, после ужина она теперь каждый день бегала на свидания к Джимми в лес, где лежали валуны «стол и стулья»; они часами целовались, хотя у Стеллы была сотня неотложных дел. Она звонила ему поздно ночью в заранее оговоренное время, просто для того, чтобы услышать его голос. Этот мальчишка был не способен сдать даже простейший экзамен по школьной программе — представить только, курс естествознания он проходил уже по третьему разу, — но, когда Стелла видела его на дороге с горстью камешков в руке, чтобы швырять в ее окно, когда она видела его растерянность, словно он явился сюда без всякой причины и против воли, она думала, что было бы прекрасно, если бы Джимми Эллиот оказался единственным человеком на земле и ничего, кроме его лица, ей больше не суждено было увидеть.

Чтобы успокоить заброшенного Хэпа, над которым теперь висела угроза провалить экзамен из-за не сданной вовремя работы, Стелла придумала план. Им нужен еще один образец воды, который никто в классе не смог добыть, — тогда они объяснят, почему припозднились с проектом. Хэп предложил озеро Песочные Часы, а Стелла развила идею, сказав, что им следует провести ночь на берегу, а утром, пораньше, взять образец. Она надела на здоровое плечо рюкзак со спальным мешком и, выбравшись из окошка чайной, спустилась по решетке, которую в июне обовьют клематисы. Еще она захватила с собой шесть бутербродов с арахисовым маслом, чтобы подкрепиться, несколько стеклянных пробирок и фонарик. Хэп, поджидавший ее на углу, где рос дуб, внес свою лепту — палатку, пахнувшую сырым подвалом, где она и пролежала пятнадцать лет. Ночь была теплой и влажной, повсюду гудели комары.

— Все эти легенды о дохлой лошади — сплошная ерунда, — сказал Хэп, когда они свернули на аллею, где, по преданиям, лошадь испугалась и понесла Чарлза Хатауэя — Но я слышал, как ребята на спортплощадке за школой клялись, будто это правда.

— Полная чушь, — согласилась Стелла.

Они рассмеялись, вспомнив, как в первый раз тоже сошлись во мнении, что это нелепость.

— Не бойся, — сказал Хэп.

— А я и не думала бояться, — ответила Стелла.

Однажды вечером во время ужина отец Стеллы рассказал ей и Лизе о том случае, когда они с братом, еще мальчишками, переночевали на берегу озера, ожидая, что со дна поднимется дохлая лошадь. По словам Уилла, Мэтт заснул как убитый, а он остался дрожать и следить за темной водой в одиночку. «Чарлз Хатауэй, — заявил он грязной воде, — я не боюсь ни тебя, ни твоей лошади».

— Люди сочинили это давным-давно, — сказала Стелла, — в те дни они все еще боялись глупых вещей.

— Точно.

Хэп подумал о Торопыге, закопанном на лужайке, и вспомнил лицо дедушки. Теперь, когда Хэп проходил мимо луга, на котором столько лет пасся Торопыга, он всякий раз пускался бежать, словно его вспугнул ветер, или облака, или шелест листьев. За последние несколько месяцев он здорово вытянулся и теперь возвышался над Стеллой этакой каланчой. Она казалась ему чужой с короткими и перекрашенными волосами, но по сути осталась прежней.

— Иногда, когда лишаешься самой привлекательной черты, оказывается, что это не имеет никакого значения, потому что твоя истинная привлекательность в чем-то совсем ином.

Стелла удивленно уставилась на него:

— Ты что, разговаривал с Джулиет?

— Джулиет? — переспросил Хэп.

Фактически, он разговаривал с ней почти каждую ночь, когда все в доме засыпали. В такие часы вселенная состояла всего из двух вещей: темноты и голоса Джулиет. Они не собирались ничего скрывать от Стеллы, делать тайну из своих бесед по ночам, но именно так и произошло. И теперь Хэп почувствовал смущение, хотя не мог понять почему. Он даже был рад тому, что никогда не торопился с ответом, вот и теперь пауза затянулась настолько, что время ответа, видимо, прошло; сейчас все их внимание поглотила дорога — как бы не угодить в рытвину.

В воздухе пахло зеленью, фиалками и грязью. На небе светила убывающая луна, молочная луна, подсказывая садоводам, что пора делать посадки. Лагерь разбили на дальнем берегу озера Песочные Часы. Оказавшись в этом месте, они поняли, почему озеро получило такое название: ровно посередине противоположные берега симметрично сходились, создавая узкий проход, где могли разъехаться только две гребные лодки, как те, что были спрятаны в высокой траве. Хэп споткнулся об одну из них и, наклонившись, начал притаптывать вокруг сорняки. Лодками не пользовались очень давно, с тех пор как Дженни рыбачила с отцом, который называл ее в этих случаях Жемчужиной и учил, что сидеть тихо важнее улова.

— Отправимся на самую середину, — сказала Стелла. — Добудем воды в том месте, где до нас никто не бывал. Мистер Грилло поразится и забудет, что мы сдали работу немного позже срока.

— Мы опоздали на целых две недели, Стелла. И потом, мы ведь, кажется, собирались ждать до утра.

Хэп стоял, держа в руках два найденных весла, пострадавших от времени и полевых мышей, но все еще годных для дела. Все равно он не планировал ночной рыбалки. Несмотря на луну, стояла кромешная тьма. И потом, нельзя было забывать и о дохлой лошади, которая лично его совершенно не волновала.

Стелла начала волочить к воде одну из лодок, на борту которой было выведено название — «Жемчужина».

— Интересно, кто была эта Жемчужина.

Стелла, конечно, не представляла, что когда-то ее мама была маленькой девочкой, которая любила рыбачить и плавать с отцом и которая как-то раз насчитала среди камышей девяносто две кувшинки. Заквакали лягушки, мягко зашлепала вода, когда лодку вытянули на мелководье. Стелла забралась в лодку.

— Живее, — подстегнула она Хэпа, и тот неловко полез в лодку, держа в руках стеклянные пробирки.

«Жемчужина» наклонилась под его весом, и Стелла расхохоталась.

Длинные и черные в ночи камыши напоминали пряди черных волос, упавшие с головы Ребекки Спарроу. Лодка продрейфовала немного и приблизилась к середине озера, откуда гребцы могли разглядеть похожий на свадебный торт дом. На кухне горел свет. Кто-то не мог заснуть. Наверное, Элинор приболела; а кто-то другой наверняка сейчас готовил ей чай. Стелла и Хэп тем не менее были абсолютно уверены, что останутся незамеченными. Обоих посетило предчувствие, что их дружба в самом скором времени изменится, не то чтобы укрепится, а станет другой. Это уже произошло из-за Джимми Эллиота, а теперь, видимо, прибавилась и Джулиет. Стелла была не дура; она почувствовала, что двое ее лучших друзей стали ближе друг к другу, чем к ней.

Наверное, поэтому они и оказались теперь с Хэпом на озере, держа курс на середину, где немалое количество листьев лилий угодило под весла. Пройдет несколько часов, и желтые кувшинки раскроются, но сейчас они были похожи на лягушек, сидящих на зеленовато-черных блестящих листьях.