Изумрудная паутина

И Никита ушел. У его фирмы была так называемы гостевая квартира, где они размещали своих гостей из других городов и стран, туда он и переехал. Время от времени он посылал Полине деньги с шофером, иногда звонил, чтобы спросить, как дела и что им нужно, но дальше этого разговор не шел. Это было невероятно, но казалось, что им больше не о чем говорить.

— Ты ненормальная, подруга, — вздохнула Инна, не считая нужным поддерживать Полину в таком глупом, на ее взгляд, решении. — Ну, как ты могла его отпустить? Как? Что ты будешь делать без него? Одна, с маленьким ребенком? А если ему понравиться такая жизнь — без проблем, без забот, спокойная, как прежде? Что ты тогда будешь делать? Мужчину так долго надо приручать, а ты, наоборот, даешь ему вновь вкусить свободы. Я же говорю — ты ненормальная.

— Но существуют же еще понятия любви и ответственности, — возразила Полина. — Если он меня любит, если он хоть что-то испытывает к Геле, то он должен вернуться. Это же предательство, если он вот так вот бросит нас.

— Может, и предательство, но он, наверняка, смотрит на это по-другому. И ты сейчас должна попытаться его вернуть.

Полина покачала головой.

— Не буду. Не буду пытаться. Я не считаю себя виноватой. И я вполне обойдусь без него, если ни я, ни Геля ему не нужны.

— Ну и глупо! От твоей гордости пользы никому не будет.

— Ну и пусть глупо. Зато от всего сердца! Посмотри, Геля пытается сесть! Эй, красавица, не рановато ли? — Полина бросилась к Геле, поддерживая ей спинку, а та, заливаясь смехом, быстрехонько перевернулась на животик.

Через несколько месяцев после своего ухода Никита заехал домой сам. Даже привез Геле игрушку и цветы для Полины.

— Есть что поужинать? — он улыбался и попытался обнять Полину, словно шел обычный вечер, словно ничего и не было, никаких размолвок.

Она мягко убрала его руки.

— Есть отбивные. Будешь? —

— Будешь. Если позволишь.

— Это твой дом. Надеюсь, ты тоже так думаешь.

Полина накрыла стол и они поужинали, обсуждая разные мелочи жизни и новости о знакомых, но не касались темы их отношений. Геля вела себя на редкость тихо и гулила в своем креслице, улыбаясь новой игрушке. Никита дождался того, пока Полина уложила Гелю, и уселся рядом с ней на ковре перед телевизором. Полина была напряжена, она не знала, зачем Никита пришел, не знала, что у него в голове и это не давало ей расслабиться. Внезапная нежность настораживала ее.

Они сидели молча, в темной комнате, освещенной лишь мерцанием голубого экрана, думая каждый о своем. Потом Никита осторожно коснулся ее щеки, поцеловал ее шею, губы, волосы, коснулся нежной кожи на спине, округлого живота…

— Что ты делаешь? — прошептала она, — остановись, нам надо сначала поговорить.

— Угу, — руки его продолжали путь по ее телу, обнажая ее колени, бедра, осыпая ее поцелуями, играя на ее обострившихся от одиночества чувствах, словно касаясь обнаженных струн истомившейся в одиночестве скрипки.

— Никита, я так не могу. Мы же…

Он закрыл ей рот поцелуем и перевернул на спину. Она еще попыталась отворачиваться, но потом сдалась. Она соскучилась по нему и больше сил сопротивляться у нее не было.

— Ты меня любишь? — Полина лежала на диване, все еще раздетая, утомленная ласками, улыбаясь одними глазами. Она так давно не видела его таким, прежним, каким он был в этот вечер, словно вернувшись из прошлого. И она скучала по такому Никите!

Никита поцеловал ее и, не ответив, направился в душ. Когда он вернулся, она уже тоже успела искупаться и накинуть шелковый халатик.

— Ты не ответил на мой вопрос — ты все еще меня любишь? Это важно, скажи мне.

— Послушай, — он взял ее руки в свои. — Я не знаю, что тебе ответить. Я люблю тебя, но я запутался. Я не знаю, чего я хочу. Но я точно знаю, что такой жизни, какая была у нас в последние месяцы, я не хочу, но как это можно изменить — я не знаю. Мне нужна моя прежняя Полина, моя прежняя жена, моя прежняя жизнь.

Полина отпрянула.

— Это невозможно! Потому что изменить нашу жизнь можно, только избавившись от Гели. А этого я, как ты понимаешь, сделать не могу. Есть только один выход — и он в тебе самом. Если ты до сих пор не готов измениться и попытаться понять меня, то я не могу тебе помочь.

— А ты не хочешь, наконец, перестать играть в одни ворота и взглянуть на свое отношение ко мне?

— А дело не в моем отношении к тебе, дело в том, что я разрываюсь между ребенком, которому я очень нужна, и мужем, который не хочет ничем облегчить ситуацию и лишь требует к себе стопроцентного внимания. Ты без моего внимания на данный момент смог бы обойтись, ты взрослый самостоятельный мужик, а ребенок — не может. Ты же не хочешь этого понять и потерпеть немного.

— А ты не боишься меня потерять?

— Эта угроза?

— Нет, всего лишь вопрос.

— Не боюсь. — В голосе Полины звучал вызов. — Сегодня я, было, подумала, что вижу прежнего Никиту, но, видимо, ошиблась.

— Уверена?

— Я уверена в своих чувствах. И я уверена в своих идеалах относительно того, какими должны быть любящие родители.

— Ну…

— Что?

— Тогда мне здесь нечего делать. Глухой телефон. Ты не слышишь меня. Сделала ли ты сама хоть малейшую попытку понять кого-нибудь, кроме себя? Ведь ты стала абсолютно непробиваемой, замкнулась в своем мире и никого не хочешь туда впускать. Ты первая оттолкнула меня и продолжаешь отталкивать, так что не надо сваливать все проблемы на мое эгоизм.

— Ответь мне на один вопрос — к чему был весь этот секс? — Полина инстинктивно запахнула поплотнее полы халатика, словно вдруг ощутив себя под взглядом чужого мужчины. Ей стало холодно и неуютно рядом с ним. — Хотел доставить мне приятное? Спасибо, но больше не надо. Мне больше вообще ничего от тебя не надо.

Услышав звук хлопнувшей двери, Полина разрыдалась. Это уж было похоже на конец. Хрупкий мостик рухнул, не успев даже построиться. Похоже, она осталась одна со своей жизнью и своими проблемами. Это не было неожиданно, но было все же жутко неприятно. Особенно то, что он мог позволить себе вот так заняться с ней любовью и через минуту после этого уйти, хлопнув дверью. Словно от строптивой проститутки. Это было унизительно. Больше она не позволит этому повториться. Ни за что.

Она не стала рассказывать подругам о деталях его визита, но по ее пунцовому лицу они и так все поняли.

— Не одобряю, но, похоже, сделать уже и впрямь ничего нельзя, — мрачно заключила Инна.

Дороти закурила сигарету и усиленно мяла ее в своих пухлых руках.

— Знаешь, дорогая, не хотела тебе этого раньше говорить, но….

— Что? Колись, раз уж начала. — Полина знала, когда Дороти курит, она сильно нервничает.

— Просто, муж сказал, что у Никиты вроде как кто-то есть. Он его уж не раз видел с какой-то особой, она с ним на ужины ходит, часто в офисе бывает, похоже — они живут вместе.

Полину бросило в жар. Любовница! И при этом он посмел прийти к ней и заниматься с ней сексом! Свинья. Настоящая свинья, вот он кто. Да о каком сближении могла идти речь? Все его разговоры и обвинения — всего лишь предлог, чтобы порвать с ней. О чем он думал, когда пришел к ней? Ведь не сегодня, так завтра она все равно узнала бы об этом. Боже мой! Какой стыд. Так опозорить ее перед всеми знакомыми. Ведь они же не в разводе, чтобы он так себя мог вести! Может, она просто слишком консервативна? Она никогда не задумывалась о его возможных изменах, она просто никогда не допускала такой мысли. А кто знает? Может, у него это уже давно?

— Ты сильно не расстраивайся, ладно? Ну, не может же мужик долго один жить, — ласково сказала Дороти. — И потом, вы же, как это по-русски, сепарэйтед, ну, раздельно живете, значит и жизнь у него своя теперь.

— Но зачем тогда весь этот цирк насчет попытки все вернуть? — на глазах у Полина были слезы. — Ведь это подло. Мог бы и сказать обо всем раньше и не выставлять меня полной дурой. Сволочь!