Пепел

Лед растаял, стенки покрылись капельками конденсата и приятно холодят пальцы.

– Ты не пьяный, – задумчиво протянула она.

– Я настолько привык, что уже давно не пьянею.

– Тогда не пей. Зачем делать что–то, что тебе не нравится и не приносит удовольствия?

Ее слова бьют в самое сердце. Она права, настолько права, что мне даже нечего добавить. Но проблема не в том, что я пью без удовольствия. Проблема намного глубже.

Я беру вторую бутылку минералки, которую она не взяла, и откручиваю крышку. Делаю глоток воды, и мне хочется улыбнуться. Наверное, я это и делаю, потому что она тоже улыбается.

– Это были твои подруги? – спрашиваю я.

– Эти проститутки? – она вопросительно смотрит на меня, а я давлюсь водой – Нет! Я обслуживала их на работе, им не удалось там никого подцепить из туристов, и мы разговорились, – она замолчала, делая глоток, и продолжила, – В общем, я им понравилась, им было весело, и они потащили меня с собой. А я никогда не была в «Фениксе», вот и стало интересно.

– Ну и как тебе «Феникс»?

– Никак, – Дана пожимает плечами и подходит к окну.

– Никак?

– Да, это самое точное описание, – она улыбается, – Я бывала в местах и получше.

– Постой, ты сказала проститутки? – только сейчас до меня дошел смысл сказанного ею слова.

– Да, – она снова подняла брови.

Она перестанет когда–нибудь это делать?

– То есть они реальные…?

– Да, – Дана не дала мне договорить, и улыбнулась еще шире.

– Боже, бедный Игорь, – неожиданно я рассмеялся, – Представляю его разочарование.

– Разве он не за этим пришел туда?

– За этим, но платить за секс – больно ударит по его самолюбию, – я покачал головой, продолжая улыбаться.

– А ты?

Я замолчал, замер и перестал дышать.

– Что я?

– Ты туда, зачем пришел? – спрашивает она, и я судорожно пытаюсь найти достойный ответ.

«Просто развеяться» прозвучит дешево и наивно. «За кампанию» – значит, я тоже пришел туда напиться и снять девушку на ночь (а разве это не так?). Я пытался сообразить, что сказать, но она ответила за меня, отворачиваясь к окну.

– Ты сам не знаешь, – вздохнула она, – Красивый вид.

Я подхожу к окну и смотрю на залив. Поверхность воды отражает луну и огни города.

– Да, красивый. Насколько мне известно, он лучший в городе.

– Наверное, он стоил своих денег, – говорит она с полуулыбкой, – Посмотри на отражение. Такое ощущение, что огни города – это звезды, танцующие на воде. Но на небе не видно ни одной звездочки. Меня всегда это удивляло.

– Что именно? – спрашиваю я, как завороженный, глядя на воду вдали.

Огни, правда, танцуют, размываются, бегут по волнам. Белые, желтые, красные и синие, они перемешиваются между собой, и появляется множество разных, новых оттенков. Когда волна подходит к берегу, они закручиваются в спираль и исчезают. А потом снова появляются на поверхности, словно выныривают из воды. Я смотрю на небо – ни одной звезды, только слабое мерцание где–то вдали.

– То, что в городе такое небо. Только луна, – объясняет она, – Если как–нибудь окажешься за городом, или в лесу, взгляни на небо. Почувствуй разницу.

– Попробую.

– Что попробуешь?

– Попробую как–нибудь оказаться за городом, или в лесу. С моим графиком это проблематично устроить, – говорю я, продолжая смотреть в окно.

– Ты находишь время, чтобы прийти в ночной клуб и снять шлюху. Неужели тебе не найти время, чтобы выбраться в лес с палатками? – она смеется.

Но ее слова почему–то меня задевают.

– Ты не шлюха – отвечаю я, и смотрю на нее.

– А разве ты меня снял? – она смеется еще больше.

Ее смех приятный. Звонкий и легкий. Она смеется всем телом: глазами, губами, плечи ее подрагивают – естественно и непринужденно. Я понимаю, что безумно хочу ее поцеловать.

– Рояль, – кивает она на инструмент у книжного стеллажа, – Играешь?

– Нет.

– Зачем он тебе?

– Предмет интерьера, – я пожимаю плечами, как мальчишка.

Зачем я купил этот рояль? Я до сих пор не знаю. Он был белого цвета, и подходил этой комнате.

– Можно? – она подходит к роялю и проводит рукой по гладкой лакированной поверхности крышки.

– Да. Правда я не знаю, настроен он или нет.

– Сейчас проверим.

Она ставит бутылку на пол, поднимает крышку и нажимает несколько клавиш. Инструмент поддается и издает мелодичные звуки.

Она садится, кладет руки на клавиши и начинает играть.

Я подхожу ближе и, как завороженный, слушаю. Мелодия не знакома мне, но она очень красивая. И грустная.

– Ты можешь спеть? – вырывается из меня, и я замираю.

Она на секунду останавливается, и начинает играть дальше. Потом она делает вдох и поет:

Дотянись рукой – твоя. Нельзя, нельзя

Не смотри мне так в глаза.

Нельзя, нельзя.

Вспоминать, как рука в руке лежала, нельзя

Мне теперь мира мало, хоть мир во мне

На секунду звуки стихают, и я стою оглушенный этой тишиной. Дана продолжает:

Обманув саму себя, попала в плен

Мне всю ночь играл рояль

Шопен, Шопен

Поцелуй на моих губах горит огнем

И вся музыка сейчас ему, о нем

Звуки снова стихают, и она смотрит на меня.

– Странный выбор репертуара, – пытаюсь пошутить я, – Ты красиво поешь. И играешь тоже неплохо.

– Спасибо, – произносит она, закрывая крышку, – Он прекрасно настроен. Мне пора.

– Вызвать такси? – произношу я, пытаясь скрыть разочарование в своем голосе.

– Да, если не трудно. Где у тебя туалет?

Я указываю на дверь у выхода, и она скрывается за ней.

Заказываю такси, машину обещают через семь минут. Я подхожу к входной двери и опираюсь на нее. Слышу, как шумит вода в раковине и улыбаюсь.

Просто помыла руки или стесняется спустить воду в унитазе? Я давно заметил, что у женщин есть какой–то пунктик по этому поводу. Как будто ходить в туалет для принцесс противоестественно.

Дана выходит, и робко улыбается. Я помогаю ей надеть куртку, и не нарочно поправляю выбившийся локон за ухо. От этого жеста она замирает и оборачивается. Я смотрю на нее, и замечаю, что глаза у нее необычного цвета. Темно–зеленые, как малахит. А вокруг зрачка янтарный ободок.

– Оставь свой номер – прошу я, но она качает головой.

Я открываю дверь, она поворачивается, чтобы выйти, но резко останавливается. Целует меня в щеку и шепчет на ухо:

– Если я тебе понадоблюсь, ты найдешь способ увидеть меня снова.

ГЛАВА 4

Следующие две недели я честно пытался выбросить ее из головы.

Я работал, совещался, ходил на встречи. Я даже один раз переспал с какой–то блондинкой, которую встретил в ресторане во время одной из встреч с инвесторами. Она спала в моей постели, а я всю ночь не сомкнул глаз, смотря на отражение в натяжном потолке. Два силуэта – мужской и женский. Так естественно, обыденно и привычно, но это не помогло. Я смотрел, как белые волосы разлетелись по подушке, как чье–то тело мирно вздыхало рядом, и мечтал только об одном.

Я хотел, чтобы на ее месте была Дана.

Я не поправил пледы на следующий день после ее визита, не убрал открытую бутылку с водой с пола. Я испытал дикое разочарование, когда Хельга привела все в первоначальный вид. Я даже купил огурцы, налил в графин воды и нарезал пару штук туда. И это, правда, было намного вкуснее воды с лимоном. Я хотел, чтобы эта комната сохранила легкий след, который оставила Дана своим недолгим присутствием. Иногда мне даже казалось, что рояль издает звуки. Я серьезно.

Я никак не мог выбросить ее из головы. Постоянно думал о ней. Постоянно – это значит, что я просыпался от того, что она мне снилась. Засыпал, видя ее лицо перед глазами. Мне казалось, что я везде ее вижу – в офисе, в ресторанах, в клубах, за окном машины. Я помешался, ни дать, ни взять.

Вот и сейчас я сидел на обеде с Игорем, он мне что–то говорил, а я не расслышал ни слова. Потому что вспомнил, как она играла на рояле в моей гостиной и пела песню. Я нашел ее и скачал на свой мобильник. Иногда включал ее, сидя за роялем, на котором я даже не умел играть. Я просто открывал крышку, слегка прикасался к клавишам, пока играла песня и внимательно слушал. Каждое слово.