Страница 2 из 86
Десятый «А» ходил мрачный. Пробиться через толпу в двенадцать человек казалось маловероятным. Тем более что успокоенные красивыми и вежливыми фразами, которые представляли прекрасный проспект, они мало готовились к экзаменам. Казалось вполне естественным, что люди, составившие подобный чудесный проспект, не причинят никакой неприятности; даже представлялось, что экзамены в пищевой институт лишь некая формальность, что, возможно, экзаменов не будет вовсе, просто с ними вежливо, учтиво побеседуют и зачислят в студенты.
Действительность возникла перед десятым «А» во всей своей отвратительной сущности. Учебники валились из рук. Абитуриенты подозрительно косились друг на друга: кто враг, кто тот, который перешагнет через двенадцать «трупов»?
Косте Минакову почти удалось благодаря хорошей подготовке и усидчивости проскочить через двенадцать «мертвецов». Погубил его нелепый случай.
Дело произошло, когда все сдали экзамены и ожидали результатов. Костя выходил из умывальника, а в умывальник входила толпа толстяков. Толстяки были, несмотря на жару, в черных костюмах, белых рубашках и черных галстуках; поверх пиджаков наброшены короткие халаты-распашонки, завязанные на груди тесемками. Минаков сразу догадался, что это какая-то комиссия.
Здравствуйте, - сказал Костя вежливо и хотел проскользнуть в дверь, когда самый толстый из толстяков, но с длинной, почти гусиной шеей сказал:
- Стой!
Костя покорно остановился, так как не знал за собой никакого греха.
- Ты что здесь делал? - спросил Гусиная шея.
- Умывался, - ответил Минаков со спокойной совестью, так как действительно умывался.
- Ага, - сказал толстяк с торжеством и посмотрел на комиссию. «Попался. А я что вам говорил?» - весь вид Гусиной шеи словно излучал эти слова. Комиссия уставилась на Костю.
- Почему же ты, голубчик, так поздно умываешься? - вкрадчиво спросил толстяк.
- Да. Почему? - грозно повторил вопрос кто-то из:зглубины комиссии.
- Я поздно встал, потому и поздно умылся, - объяснил Костя.
- А почему же ты, голубчик, поздно встал? - продолжал допрос Гусиная шея.
- Потому что поздно лег.
- А почему поздно лег? - в голосе Гусиной шеи послышалось раздражение. Видно, ему не понравилось, что Минаков на каждый вопрос придумывал ответ. Наверное, Косте полагалось не отвечать, а стоять с поник шей головой. Но Минаков не любил стоять с поникшей головой.
- Я поздно лег потому, что читал.
- Что же ты читал, голубчик?
У Кости был сильный соблазн ответить «Основы пищевой промышленности», но он сказал честно.
- «Королеву Марго».
- «Королеву Марго»?
- Ну да. «Королеву Марго». Дюма-отца.
- Дюма-отца?
- Его.
Толстяк молчал, разглядывая Костю. Видно, тот не нравился ему все больше и больше.
- А может, ты, голубчик, не читал «Королеву Марго», а пил?
Комиссия оживилась. Кто-то даже хихикнул.
- Нет, я не пил. Я читал «Королеву Марго».
- Почему же ты не пил? - спросил толстяк невинно.
- Я вообще почти не пью, - сказал Минаков и, не зная зачем, добавил: - Из принципиальных соображений.
- Из принципиальных соображений?
- Да.
- Какие же это соображения?
Комиссия придвинулась к Минакову. Разговор становился все серьезнее.
- Алкоголь разрушает печень.
- Кто тебе сказал?
- Так это же в «Анатомии» написано.
Минаков понимал, что ему давно надо было замолчать, но он не мог остановиться.
- И поэтому ты не пьешь?
- Да.
- Совсем?
- Очень мало.
- Очень мало?
- Совсем мало.
Разговор зашел в тупик. Говорить вроде бы было не о чем, но они не уходили. Костя их понимал. Они долго собирались провести в общежитии неожиданную проверку, договаривались, созванивались, наконец приехали, а в общежитии никого нет - все уже успели удрать на море. Никаких ЧП, никаких нарушений. Что писать в отчете? И вдруг из умывальника вылазит заспанный, явно подозрительный тип. Про него вполне можно написать абзац в отчете: «Пьянствовал всю ночь, допоздна проспал, нарушал режим. В довершение всего нагло себя вел».
- Значит, совсем-совсем мало?
- Да.
- А если мы сейчас тебя на экспертизу?
- Экспертиза покажет кровь стерильной чистоты, может быть, только с примесями чеснока. Вчера я ел чеснок, - сам не зная для чего, сострил Костя.
Это им совсем не понравилось. Но ведь за остроты не наказывают.
- Ладно, иди, - буркнул Гусиная шея.
- На экспертизу? - не понял Минаков.
Комиссия хмуро отвернулась от Минакова. Костя уже думал, что пронесло, но им все-таки, видно, очень не хотелось расставаться со строптивым абитуриентом. Они все еще тянули время, прикидывая, к чему бы придраться.
И вдруг они нашли.
- Кран! Он не завернул кран! - раздался возглас.
- Где? - спросил Гусиная шея радостным голосом.
- Вон!
В дальнем конце умывальника действительно из плохо закрытого крана бежала вода.
- Ты почему не выключил воду? - в голосе Гусиной шеи слышалось плохо скрытое торжество.
- Свой я завернул. Это не мой кран, - ответил Костя спокойно, хотя понимал, что уже все для него кончено.
- А чей же это кран? - спросил Гусиная шея.
Это, конечно, дурацкий вопрос, но теперь было все равно, кто что говорит, и Костя пожал плечами.
- Не знаю.
- Это твой кран!
- Нет, не мой.
- Твой!
- Не мой.
Собеседники помолчали. Гусиная шея тяжело дышал. Затылок его постепенно наливался кровью.
- Твой!
- Не мой.
- Твой!
- Свой я завернул.
Опять помолчали.
- Можно снять отпечатки пальцев, - сказал Минаков.
Это комиссию немного смутило.
- Ну хорошо, - переменил тон Гусиная шея. - Допустим, что это не твой кран, Но почему ты, уходя, не завернул его?
- Не видел.
- Не видел?
- Не видел.
- Так уж и не видел?
- Так уж и не видел?
- Совсем не видел?
- Совсем не видел.
- Ты глухонемой?
- Нет. Не глухонемой.
- Не глухонемой?
- Нет. Как же я бы с вами тогда разговаривал?
Разговор опять иссяк. Все тяжело дышали. Наконец Гусиная шея что-то сообразил.
- Почему ты, уходя, не проверил все краны?
- Зачем мне их проверять? - удивился Костя.
- Как будущий инженер.
- Как будущий инженер?
- Ну да. Что за инженер из тебя получится, если ты халатно относишься к технике?
Теперь и дурак сообразил бы, что Гусиная шея все-таки поставил Косте ловушку.
- Но ведь я… - начал Минаков и понял, что продолжать бесполезно.
- Может ли халатный человек, не ценящий народное достояние, безразличный ко всему, что вокруг него делается, стать хорошим инженером? - спросил Гусиная шея, ни к кому в частности не обращаясь, риторически.
- Нет, - хором ответила комиссия.
- Фамилия? - спросил Гусиная шея.
У Кости оставался последний шанс. Еще можно было выпутаться из этой дурацкой истории, назвав какую-нибудь вымышленную фамилию.
Но Костя, сам не зная почему, сказал:
- Минаков моя фамилия…
На следующий день он уезжал из гриновского города. Дул горячий соленый ветер, плескалось зеленое море, летели красные катера, с голубого самолета прыгали на белых парашютах смелые люди, в светлой аудитории шли практические занятия по разделыванию окорока.
«Проклятый характер… неумный, вздорный… Зачем было связываться с комиссией? - думал Минаков, со слезами на глазах глядя из окна вагона на качающиеся под ветром пирамидальные тополя. - Пропал год… Целый год пропал из-за чепухи… Можно было назвать другую фамилию…»
Впрочем, было одно маленькое утешение, если это можно назвать утешением: никто из десятого «А» не поступил в вуз. За исключением двух дураков, которые махнули в авиационный.
Костя Минаков решил тихо, мирно, покорно проработать год на любой, пусть самой ничтожной, должности, лишь бы получить хорошую характеристику, а потом поступать в авиационный… Ну их с их окороками… Лучше он будет есть суп из тюбиков и любоваться Землею из космоса…