Страница 63 из 84
— Ты здесь? — донёсся из-под земли глухой голос.
Этих двух слов было достаточно, чтобы вызвать разочарование у нубийца. Ни один человек из его окружения так не говорил — с превеликим трудом изучая чужой язык, он мог говорить на нём только с акцентом, и мальчик не сомневался, что то же самое будет и у любого другою нубийца.
— Я здесь, — ответил он, страстно желая разрешить загадку и узнать, кто же послал ему скарабея и начертал для него послание на стебле.
Раздалось ворчание, словно лежавший там человек пытался переменить положение в тесном проходе. А потом незнакомец снова заговорил:
— Нубиец, ты размышлял над словами Даниила?
Даниил! Неужели по какой-то дворцовой интриге его до сих пор пытаются вовлечь в заговор против жрецов?
— Тот, кому задают вопросы, не может в свою очередь не удержаться, чтобы самому не задать вопросы, — Шеркарер повторил крестьянскую поговорку, поспешно пытаясь сообразить, что делать. — Кто ты, кто скрывается в земле и говорит о Данииле?
— Тот, у кого есть уши, а иногда и уста, когда возникает в этом нужда, нубиец, — но теперь в интонации слов слышалось нетерпение. — Я снова повторяю: ты размышлял над его словами?
— А с какой стати я должен был это делать? Беглеца-одиночку другой вряд ли сможет обогнать. Я жив, потому что жив сирруш, и считается, что в этом моя заслуга.
— Так значит, ты решил навсегда остаться здесь рабом у этого вонючего чудовища, когда мог бы стать свободным и отправиться на свою родину?
— Нош, которые не имеют отдыха, могут попасть в змеиную яму…
— У меня нет времени выслушивать мудрые пословицы от тебя, нубиец! Тебе сделали предложение, так что или соглашайся на него, или отказывайся. Поддержи Даниила в деле, которое может привести к нему всю благосклонность Повелителя, или же оставайся здесь, пока твоё чудовище не сдохнет и ты окажешься бесполезным в этом дворце. Даниил не забывает тех, кто стоит с ним плечом к плечу, а о могуществе печати Великого Повелителя известно во всём мире. Он может добиться твоего освобождения и тогда ты спокойно отправишься в родную землю.
— Если он способен на это, — возразил Шеркарер, — тогда почему он не сделает этого для себя самого? Ведь он же сам признался мне, что он здесь пленник? Одна ложь может перевесить тысячу правд!
— На Даниила возложена одна задача — Богом-Повелителем Иеговой, вот потому-то он и находится здесь — чтобы смягчить сердце Великого Повелителя к нашему народу. Он выбрал Вавилон для своего служения, — теперь в этом голосе прозвучала такая страстность, что сомнения нубийца были серьёзно поколеблены.
— Человек может обещать всё на свете, но когда приходит пора, он может не собрать даже горсти пыли. Вы маните меня надеждой на свободу и возвращение в Мерое, словно ослика пригоршней замечательной травы, — и тем не менее отведать этой травы ему так никогда и не доведётся.
— Как долго, по-твоему, проживёт твоё чудовище, нубиец? Отмеряй длительность своей жизни по его! Если оно умрёт здесь, тогда разве падёт вина за это на них? Нет, этого не случится, когда у них есть раб, которого они могут обвинить во всём.
Да, это была суровая правда, которая ударила его как обух по голове. Это существо, и так медлительное, в последнее время выказывало всё меньше и меньше активности. И не исключено, что оно не протянет здесь долго. Ну и конечно же в его смерти обвинят его, Шеркарера. И тогда все его попытки выдать себя за опытного знатока по уходу за сиррушем окажутся лишь большей уликой против него.
— Что Даниилу нужно от меня? — спросил мальчик. В знании особого вреда нет.
— Сказать ему, что это создание ест наиболее охотно. Он бросил вызов жрецам, заявив, что сможет убить дракона одной лишь своей волей, не пользуясь ни мечом, ни копьём, ни стрелами… И у него осталось только два дня на всю подготовку. Это существо кидается на людей?
— Да, но только когда сильно разгневается. И оно может убивать, не прикладывая особых стараний, зато принося ужасную смерть. Всего два дня назад ему не понравились истошные вопли осла, на котором было доставлено пиво для стражи. Так сирруш разорвал бедное животное на куски.
— Могут ли жрецы довести его до такого же состояния?
— Возможно, — Шеркарер не был уверен, каким образом они могут это сделать, но считал, что жрецы вполне могут использовать вызов Даниила в качестве предлога и сделают всё возможное, чтобы представить его смерть, как результат его собственной глупости.
— Тогда… какую всё-таки пищу больше всего предпочитает сирруш? Ты знаешь хоть что-то?
— Кажется, первым, к чему оно потянулось, когда ему предложили на выбор, были стебли его крышы. Я не знаю названия, однако…
— Возьми пригоршню этой зелени. Приготовь её на завтра и положи на циновку, которую унесут. На следующий день поутру, когда принесут корм, в нём найдёшь клубок с теми же стеблями, он будет спрятан у самой поверхности. Ты проследишь, чтобы он оказался у самого верха кучи растительности, приготовленной на еду для сирруша.
— И что тогда? — но ответа не последовало, хотя Шеркарер воспользовался возможностью лечь на живот, будто бы, чтобы проверить воду, и тихо позвал сквозь решётку стока. Кто бы там ни находился, теперь он ушёл. Мальчик вернулся на прежнее место и предался размышлениям.
Этот невидимый собеседник обещал многое. Но всё зависело от множества разных «если»: если он сможет достать образец травы с крыши… если Даниил сможет это каким-то образом применить… если Шеркареру удастся спастись от ярости жрецов в том случае, когда Даниил действительно покончит с этим зверем… если Даниил сдержит своё обещание и, заслужив благосклонность Повелителя, не забудет о нубийце. Сплошные если, если, если…
С другой стороны, сирруш когда-нибудь всё равно погибнет, тогда его наверняка ждёт только смерть, и, наверное, мучительная. Шеркарер подумал, что с какой стороны ни посмотри, везде его ждёт беспросветное будущее. Почему бы не попытаться исполнить просьбу посланца Даниила. На что бы человек ни надеялся, это всегда лучше того, что у него имеется.
Поэтому он решил последовать данным ему указаниям, и проследил, чтобы пригоршня стеблей с крыши уехала на уносимой рабами циновке. И он был всё ещё доволен, что поступил таким образом, когда ночью сирруш лишь слегка прикоснулся к предложенной ему пище.
— Зверь болен, — главный жрец обернулся к Шеркареру, и в его голосе прозвучали резкие нотки. — Что с ним случилось?
— Он просто всё ещё не пришёл в себя после долгого путешествия, когда был лишён подходящей пищи и воды, — поторопился ответить Шеркарер. — Но теперь, когда он здесь и с надлежащим уходом, он очень скоро снова придёт в норму.
— В твоих же интересах, чтобы ему стало лучше, иначе ты, чернолицый, узнаешь, что происходит с плохими слугами Мардук-Бела. А завтра… — жрец остановился на несколько секунд в нерешительности, но затем продолжил:
— Завтра он должен отомстить врагу нашего Бога. Он должен покинуть воду, нанести удар и покончить с тем, кто не верит в благоволение Мардука. Как можно это сделать?
— Если с противоположного края бассейна встанут люди, — Шеркарер уже размышлял немного над этим: какой бы ни придумал план Даниил, он обречён на неудачу, если зверь останется лежать мёртвым грузом под водой, — и начнут бить шестами по воде, тогда это существо всплывёт вон там. К тому же, помимо прочего, это нужно делать вечером: оно ненавидит день, как вы знаете. И ещё: нужно побольше факелов.
Юноша попытался припомнить рассказ о том, как это чудовище было захвачено в первый раз в плен. Он не сомневался, что его подобным же образом заманили в яму, где покоилась клетка.
— Мы последуем твоим указаниям, — жрец кивнул писарю, который записывал его приказы.
На следующее утро Шеркарер обнаружил клубок из стеблей в одной из корзинок с растительной пищей. От него исходила сильная вонь, и среди стебельков торчало несколько маленьких волосинок, так что он скатал больший клубок, добавив ещё стеблей, и положил его в кучу еды, приготовленной для сирруша. Всю оставшуюся часть дня он призывал к себе на помощь терпение, сотни раз готовый вскочить и выбросить этот клубок вон, уверенный, что нельзя верить ни Даниилу, ни его планам, — и так ни разу и не сдвинулся с места, потому что у него оставалась только эта крохотная ниточка надежды.