Страница 8 из 9
Гаррисон Бержерон (срывая с балерины уравнители): Музыка!
Звучит мелодия из «Ромео и Джульетты». Гаррисон и балерина танцуют. Звук ружейного выстрела. Замедленная съемка: танцоры падают в лужу крови. Появляется Глэмперс, в руках у нее дымящаяся двустволка.
Диана Мун Глэмперс: Некоторые из сегодняшних телешоу совершенно непристойны!
Изображение Стони искажается и исчезает. Звучит грустная музыка.
Голос за кадром: В прошлом году родилось сорок три биллиона младенцев. Население Земли каждые два месяца возрастает вдвое. Ежедневно восемь миллионов людей умирают от удушья. Если из всех четырехлетних детей Земли выстроить цепочку, то она достигнет Солнца. Океаны Земли составляют одну восьмую того объема, который они занимали десять лет назад…
Повар: Обычно все остывает прежде, чем клиент примется за закуску. Да, впрочем, он ничего, кроме нее, и не успевает съесть. Сюда приходят не затем, чтобы поесть.
Крупный план подноса с едой.
Ну, давай, неси этому… э-э… (Заглядывает в заказ.) Говарду. Мистеру Лайонелу Дж. Говарду.
Стони: Лайонелу Дж. Говарду…
Повар: И забудь о том, что ты несешь смерть. Ты подаешь еду в салон самоубийства «Нравственность». Будь у тебя хоть бубонная чума, это ничуть не трогало бы людей, находящихся здесь. Через час-другой они все равно умрут.
Стони прокладывает себе путь сквозь толпу людей, стоящих тесно, как сельди в бочке. Он входит в тихое, похожее на мотель заведение и сталкивается с хорошенькой официанткой, бегущей по лестнице.
Нэнси: Опаздываешь.
Стони: Простите. Я… я не в ладах с временем.
Нэнси: Ты, наверное, новенький!
Стони: Да.
Нэнси: Мало того, что ты опоздал, так ты еще и не улыбаешься. Пока ты здесь, нельзя позволять себе постное выражение лица.
Стони улыбается.
Шире!
Стони широко улыбается.
Иди за мной.
Стони: Что делают эти люди снаружи?
Нэнси: Что за глупый вопрос? Они живут.
Стони: Вот как…
Нэнси: Здесь не больше народу, чем в любом другом месте. Ты знаешь такое место, где меньше народу?
Стони: Не знаю.
Нэнси: Ну ладно. Мистер Говард ждет. Подашь ему еду и очень вежливо выслушаешь то, что он изволит тебе сказать. У него есть что сказать.
Стони: Это можно.
Нэнси: Если он вдруг решит, что пришло время умереть, согласись с ним, позвони в колокольчик и поддержи в нем самоубийственное настроение до моего прихода.
Стони: Хорошо.
Нэнси: И улыбайся. Улыбайся!
Стони стучит в дверь.
Лайонел Дж. Говард: Не стесняйся, входи! Входи! И убери с морды эту идиотскую ухмылку. Тебе платят за то, чтобы ты улыбался, улыбался, улыбался. Думаешь, я этого не знаю?
Стони: Я принес вам поесть.
Лайонел Дж. Говард: Поставь все на стол и садись. Это единственное место, где можно скрыться от толпы. Многие завидуют тебе: ты переступаешь порог самоубийства, не умирая, но скрываешься от толпы.
Стони: Мне действительно очень повезло.
Лайонел Дж. Говард: Человечество стало походить на косточки в малине.
Стони: Косточки в малине?
Лайонел Дж. Говард: Вспомни, как плотно лежат косточки в малине… И люди стиснуты точно так же — не продохнуть. Почему ты задержался?
Стони: По глупости…
Лайонел Дж. Говард: Еще пара минут ожидания, и я бы ушел отсюда.
Стони: Решились бы… продолжать такую жизнь?
Лайонел Дж. Говард: Ты называешь жизнью то, что снаружи? Я такой жизни не признаю.
Стони: Не знаю, не могу подобрать нужное слово.
Лайонел Дж. Говард: Я выбрал цианистый калий. Моя жена, бог знает почему, советовала мне угарный газ. «Мади, — сказал я, — умереть от цианистого калия гораздо мужественнее». Когда начали осуществлять программу самоубийства «Нравственность», я написал президенту Соединенных Штатов, что ветераны должны иметь право на то, чтобы их при всех регалиях привязали к столбу и взвод морских пехотинцев Соединенных Штатов, в голубой форме, расстрелял бы их. Я получил официальный ответ. В нем говорилось, что мое предложение направлено на рассмотрение Ассоциации ветеранов. Скорее всего, штабные чиновники просто выбросили его в мусорную корзину.
Телекомментатор: Трудно себе представить, не правда ли? День без противозачаточных пилюль… День без оцепенения внизу живота… День без…
Стони: Что это?
Лайонел Дж. Говард: Служанки пичкают меня рекламной жвачкой. Предлагают средство от этого ада на Земле.
Телекомментатор: Чудесные пилюли, контролирующие численность населения! Чудесные пилюли, помогающие нам идти по жизни до тех пор, пока не придет день несказанного блаженства — блаженства благословенной смерти! Только мирно переступить порог нравственного самоубийства! Ваша любимая еда от Говарда Джонсона… которую приносят очаровательные официантки… в восхитительный номер самоубийцы, где вы в одиночестве можете испустить дух. Вам еще не надоело жить? Почему вы до сих пор не позвонили в местный салон самоубийства? Грядет день, когда все поймут нравственность самоубийства!
Лайонел Дж. Говард: Целыми годами слушал эти правительственные бредни. И всегда считал их совершенно бесполезными.
Нэнси: Мистер Говард, вы, кажется, отдали предпочтение цианистому калию?
Лайонел Дж. Говард: Я мало чего предпочитал в этой юдоли слез. В том числе, наверное, и цианистый калий.
Нэнси: Время пришло.
Лайонел Дж. Говард: Могу я еще раз прочесть рекламу нравственного самоубийства?
Нэнси: Вы же знаете ее наизусть, мистер Говард.
Лайонел Дж. Говард: Однажды я наблюдал эксперимент по исследованию эффективности противозачаточных пилюль «Нравственность». Проверяли, что чувствует принявший их человек. Парню завязали глаза и вручили Геттисбергскую речь. В самый разгар чтения ему здорово ударили — в то место, куда действительно больно, и он не пропустил ни слова в книге. Я хочу задать последний вопрос.
Нэнси: Что, простите?
Лайонел Дж. Говард: Задать последний вопрос… А вы должны правдиво ответить на него. Таков закон.
Нэнси: Никогда не слышала о таком законе. Вы тянете время, мистер Говард.
Лайонел Дж. Говард: Клянусь, такой закон существует.
Нэнси (обращаясь к Стони):Многие, когда дело идет к концу, начинают выдумывать новые законы.
Лайонел Дж. Говард: Но почему нет?
Нэнси: Мистер Говард, мы можем сделать укол?
Лайонел Дж. Говард: Если ответите на мой вопрос.
Нэнси: Давайте договоримся так: вы просите укол, и я его делаю. Потом вы задаете вопрос, и я на него отвечаю, если могу.
Лайонел Дж. Говард: Согласен. Укол, пожалуйста.
Нэнси (ловко делает укол): Готово, сэр.
Лайонел Дж. Говард: Итак, когда он читал Геттисберге кую речь, его ударили прямо в… (Тихо стонет и теряет сознание.)
Стони: Он… он теперь никогда не задаст свой вопрос.
Нэнси: Все в порядке. Через десять секунд он очнется. Тогда и спросит.
Лайонел Дж. Говард шевелится и смотрит на Стони.
Кажется, он хочет спросить тебя… Но ты не успеешь ответить.
Стони наклоняется ближе к Лайонелу Дж. Говарду, тот снова и снова силится задать свой вопрос.
Лайонел Дж. Говард: Для… для чего живут люди? (Умирает.)
В кадре — длинный ряд мигающих свечей. Звучит печальная и медленная музыка.
В кадре — Стони, сидящий на сухой плоской земле. Вокруг него широкое пустое пространство. Рядом сидит котенок.
Детский голос: Вначале Бог создал Землю и сказал: «Да будет грязь». И была грязь. И сказал Господь: «Создам я живое из грязи, и грязь увидит, что я свершил». И Господь создал все живое, что теперь есть, и один был человек. И лишь грязь в образе человека умела говорить.