Страница 17 из 17
В общем, действия окончательно перешли в позиционную фазу. Видимо, арабы, не собираясь упускать жирную добычу, собирались дождаться, когда у кафиров[18]закончатся боеприпасы – а Олег Иванович, в свою очередь, прикидывал, когда, наконец, конные кавасы, едущие в голове каравана услышат вдалеке перестрелку и удосужатся проверить, в чем дело. И тогда бедуинам придется убираться несолоно хлебавши – местные племена, расселившиеся вдоль тракта жили за счет паломников и нипочем не потерпели бы чужаков в своем огороде.
Беда была в одном: путешественники, желая проделать как можно больший путь до полуденной жары, отправились в дорогу слишком рано – и успели проехать изрядное расстояние. Олег Иванович припоминал селение, где их встретили камнями – одна надежда на то, что паломники захотят поскорее миновать негостеприимное местечко и не станут задерживаться на дневной привал. Тогда, пожалуй, имелся шанс дождаться помощи. А вот если начальник каравана договорится со стариками, чтобы те уняли своих отпрысков (а что бы не договориться – деньги все любят!), – тогда паломники наверняка захотят отдохнуть и освежиться на площади возле колодца. Мукари вроде упоминали, что на ночь в этом селении караваны обычно не останавливаются – но мало ли? А Олегу Ивановичу с Ваней ночи, скорее всего, не пережить – стоит сгуститься тьме, как арабские бандиты начнут воевать по-другому – подползут к зданию, возьмут в ножи.
Так что Олег Иванович не прекращал стрельбу по кучковавшимся вдали арабам, хотя теперь выстрелы раздавались куда реже – пора было экономить боеприпасы. За два часа осады он извел их не меньше трети. Правда, патроны к револьверу и ваниной двустволке в изобилии – но это на крайний случай, если арабы все же решатся на штурм.
Глава одиннадцатая
В комнате пластами плавал табачный дым. Курили все – пожалуй, кроме Ольги, сидевшей в углу, протертого кое-где до дыр дивана. Она смотрела прямо перед собой, поджав слегка губы – и это придавало лицу независимое выражение. Собеседник ее выделялся в компании строгим, с галстуком костюмом; остальные же были кто в чем – в футболках, джинсах; «Дрон», щеголял натовским «пустынным» камуфляжем. Молодой человек в костюме стоял; остальные сгрудились за столом, заваленным пакетиками из-под чипсов и пивными бутылками, и в разговор предпочитали не вмешиваться.
— И все же я не понимаю, зачем мы это затеяли, — девушка говорила с отчетливой отчетливая гримаска брезгливости. — Надо же – такой спектакль, и все – чтобы обдурить двенадцатилетнего мальчишку! Стратегический ход…
Геннадий снисходительно улыбнулся:
— То-то и оно, что не понимаешь, лапочка…
Ольгу неизменно бесил покровительственно-пренебрежительный тон бывшего бойфренда. Тот прекрасно об этом знал – и не мог отказать себе в удовольствии подколоть строптивую подругу.
— Что ж, попробую растолковать. Во-первых, — он разогнул указательный палец, — а как бы иначе он отдал нам эти свои бусины? Или ты предлагаешь силой у него их забирать? Нет, я понимаю, приятно решать сложные вопросы простыми методами – но в данном случае это не годится. Домик с порталом, видишь ли, принадлежит его папаше, и если мы вытряхнем из сынка то, что нам понадобилось – нас могут не понять.
Ольга гневно вскинулась:
— У меня и в мыслях не было! — но Геннадий перебил девушку:
— Ну да, конечно. Ты белая и пушистая, как я мог забыть. Но, тем не менее – как бы мы иначе получили бусины? И это ведь только первое соображение. Второе же таково, — и Геннадий разогнул средний палец: — Сейчас парнишка испытывает чувство вины перед этими Олегом Ивановичем и его сынком – за то, что он вроде как, нарушил обещание и все нам рассказал. Где гарантия, что он им попросту не напишет? Те, конечно, немедленно бросят все дела и примчатся в Москву – и что прикажешь тогда нам делать? Я бы на их месте постарался лишить нас малейшей возможности наладить контакт с девятнадцатым веком – и не думаю, что они дурнее меня. А теперь у парнишки крепко засело в голове, что тем самым он разрушит твое с лейтенантиком «счастье». Так что, глядишь, он и повременит.
Дрон, потянувшийся было за двухлитровым баллоном «Очаковского» гыгыкнул, но Геннадий облил его таким взглядом, что тот предпочел раствориться на фоне обоев – благо расцветка позволяла.
— А этого, — продолжал Геннадий, — романтическая натура нашего гимназиста не допустит. Сейчас он ощущает себя благодетелем двух любящих сердец – и упивается этой ролью. Вот и пусть, лишь бы глупостей не наделал.
Ольга скривилась от отвращения:
— Ген, неужели ты не понимаешь, что это все попросту мерзко? Ну ладно, мы – в конце концов, в наше время никого уже не удивишь ни цинизмом, ни расчетом. Но он-то мальчишка этот! У него глаза светлые, он верить и в любовь и в добро и в лучшее в людях – а ты вот так, за здорово живешь, манипулируешь его чувствами? Ты хоть понимаешь, что мы ведем себя как последние подонки?
— Подонки, говоришь? — спокойствие по прежнему не изменяло лидеру Бригады. — Да, я прекрасно понимаю, что вынужден совершать не вполне… этичные поступки. Но – для чего я это делаю? Ты не задумывалась, что принцип «цель оправдывает средства» охаян теми, кто боится, что однажды найдутся такие цели, которые, И ПРАВДА, оправдают средства по настоящему жестокие – по отношению к их обывательскому мирку? Да, я – мы все! – вынуждены совершать поступки предосудительные. И, черт возьми, мы будем их совершать! Не я сказал: «морально и этично все, что ведет к победе правого дела!» Нашего с тобой, заметь, дела! А любой другой подход ЗАВЕДОМО ведет к поражению! Неужели страдания людей, которые еще только предстоят там, — Геннадий замолк, видимо, опасаясь потерять контроль над собой.
— И, наконец, третье. — Геннадий выставил третий палец; все это время он назидательно помахивал пальцами в любимом жесте Черчилля. — Твой влюбленный по уши лейтенантик. Поверь, он не меньше тебя – да что я, куда больше! – переживает насчет «подлости», что мы позволили себе по отношению гимназистику. А если пока и не сообразил что к чему – то скоро додумается. И хорошо, и прекрасно – пусть помучается. Знаешь, сделанная совместно гнусность связывает людей покрепче иных обязательств. Да и не будет он особо себя грызть – вон как на тебя смотрел, так что найдутся темы для размышления и поприятнее. Опять же – он сейчас готов броситься Россию спасать, флот свой любимый строить, к войне с Японией готовиться. Спасибо авторам, которые пишут про попаданцев – помогли мне мозги этого летёхи занять капитально, так, что ему ещё долго не до того будет.
— Так ты считаешь, что все в книжках – фигня, и ничего у него не выйдет? — подал голос Дрон. Он и сам любил полистать книжицы подобного жанра, особенно те, в которых героический спецназовец штабелями кладет фашистов где-нибудь в белорусских лесах. И теперь в некотором смысле сочувствовал лейтенанту – всё же тот готовился воплотить идеи его любимых героев.
— Да какая разница? — отмахнулся Геннадий. — Выйдет, не выйдет… нам-то что? Главное, чтобы он с головой в эти корабельные и прочие затеи ушел и под ногами у нас не путался. А мы ему поможем. Если будет хорошо себя вести – книжечки интересные подкинем, с картинками…
— Как это – какая разница? — Виктор оторвался от своего планшета, (что само по себе, было событием не рядовым), и решил в кои-то веки принять участие в дискуссии. — Если не будет поражения в русско-японской войне – не будет и Первой русской революции. Или забыл, что писал дедушка Ленин?
— Ты еще доживи до русско-японской… — усмехнулся Геннадий. На дворе 1886-й, восемнадцать лет впереди. Давайте думать о тех целях, что поближе. А если наш лейтенант и правда окажется таким умником, что сможет что-то всерьез поменять – мы и им займемся. НЕ надо бежать впереди паровоза.
Виктор пожал плечами и вернулся к своему гаджету.
— Короче – будет твоему Никонову о чем подумать помимо этики, не переживай, — молодой человек снова обращался к Ольге. — Получил чертежи своих игрушек – вот пусть и развлекается, пока не надоест. А если вдруг надоест – ты его развлечешь, верно, лапуля?
18
Кафир – неверный; в исламе – человек, не верующий в Аллаха и миссию пророка Мухаммеда.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.