Фея Хлебных Крошек

Шарль Нодье

Фея Хлебных Крошек

Предисловие

О Шарле Нодье и его героях

Бальзак, посвятивший Нодье повесть «Жизнь холостяка», писал в этом посвящении: «Вы бросили на наше время прозорливый взгляд, философский смысл которого выдает себя в ряде горьких размышлений, пронизывающих ваши изящные страницы, и вы лучше, чем кто бы то ни было, оценили опустошения, произведенные в духовном состоянии нашей страны четырьмя различными политическими системами».[1] Серьезные эти слова, казалось бы, мало подходят к писателю-сказочнику, сочиняющему волшебные истории, где действуют на редкость прыгучие феи, люди с песьими головами, собаки в лайковых перчатках и адвокаты с голосом попугая и проворностью обезьяны, где портрет то плачет, то смеется, а корабль собирается плыть по подземным каналам на остров посреди ливийской пустыни! Однако в том-то и своеобразие Нодье, что у него серьезность и сказочность, сентиментальность и сатира, возвышенная философия и приземленная житейская мудрость переплетены самым тесным образом.

Нодье был человек замечательно разносторонний: не только прозаик, но еще и энтомолог, лингвист, библиофил, журналист.

Перечисление основных вех его биографии, в первой своей половине весьма бурной, поможет лучше почувствовать эту разносторонность.

Шарль Нодье родился 29 апреля 1780 г. в Безансоне. Отец его, адвокат Антуан Мельхиор Нодье, разделял взгляды революционеров и в 1790 г. был назначен председателем трибунала соседнего с Безансоном города Ду; впрочем, не одобряя эксцессов Террора, обязанности свои он старался исполнять без излишней жестокости. События Революции, когда тот, кто сегодня посылал людей на казнь, завтра сам оказывался на гильотине, запечатлелись в памяти Шарля на всю жизнь. В очерке, вошедшем затем в книгу «Воспоминания и портреты времен Революции» (1829), он описал историю якобинца Эложа Шнейдера, который свирепствовал в Эльзасе, а-затем по жалобе оскорбленной им девицы был отправлен Сен-Жюстом на гильотину и провел целый день на плахе в ожидании казни, состоявшейся, однако, не в тот день, а несколько позже, – эта история, развернувшаяся на глазах у тринадцатилетнего Нодье, отразилась потом во всех рассказах о казнях, которых так много в его творчестве (мы к ним еще вернемся). Впрочем, революционная закваска (в 1792 г. юный Шарль вступил в безансонское «Общество якобинцев» и произносил в родном городе речи, поражавшие земляков республиканским красноречием) давала себя знать на протяжении всей жизни Нодье: недаром впоследствии он написал книгу «Последняя трапеза жирондистов» (1833), проникнутую восхищением и сочувствием по отношению к этим «умеренным» революционерам.

От революционных времен осталась у Нодье и тяга к участию в тайных обществах – пусть даже не всегда имеющих отчетливую политическую цель. Так, в 17 лет, в 1797 г., он создает в родном Безансоне тайное общество Филадельфов, о характере которого исследователям известно очень мало; по-видимому, это был прежде всего кружок юношей-единомышленников, посвятивших себя изучению природы и философствованиям о ней. В 1802 г. в Париже он вступает в другое общество – группу, называющую себя «Медитаторами» и проповедующую близость к природе, вегетарианство, изучение древней поэзии: псалмов и песен Оссиана.

Любовь к природе принимает у Нодье форму интереса к энтомологии, оставшегося у него на всю жизнь (главной страстью писателя были бабочки, так любовно изображенные в двадцатой главе «Феи Хлебных Крошек»). Первым печатным трудом Нодье стала именно работа по энтомологии – написанное в соавторстве с другим «филадельфом», Люкзо де ла Тебоде, «Рассуждение о назначении усиков у насекомых и об их органе слуха» (1797). В 1801 г. за этой книгой последовала «Маленькая библиография насекомых».[2]

Переворот 18 брюмера (9 ноября 1799 г.) вызывает тревогу у Нодье: он видит в приходе Бонапарта к власти угрозу свободе и сочиняет сатирическую оду против первого консула, которая в 1802 г. выходит в свет анонимно и имеет немалый успех. Нодье при этом занимается не одной лишь политикой, он пробует силы в лингвистике (науке, которой наряду с энтомологией останется верен до конца дней), и в том же 1802 г. выпускает «Толковый словарь французских звукоподражаний». В самом конце следующего, 1803 года без всякой видимой причины – возможно, от отчаяния, вызванного безвременной смертью возлюбленной, двадцатидвухлетней Люсили Франк, – он доносит сам на себя властям, открывая авторство антинаполеоновской оды, и попадает в тюрьму Сент-Пелажи, где сводит знакомство с разного рода заговорщиками и оппозиционерами (впоследствии в одном из мемуарных очерков он утверждал даже, что его товарищем по заключению был знаменитый маркиз де Сад, однако документы свидетельствуют, что к тому времени, когда Нодье попал в Сент-Пелажи, Сада уже перевели в Шарантон).

Проступок поэта-сатирика был сочтен не слишком серьезным, и через месяц Нодье выпустили на свободу, однако лишили права находиться в Париже и выслали в Безансон под надзор полиции. К этому времени он был уже автором не только лингвистических и энтомологических сочинений, но и нескольких художественных произведений, причем написанных в совершенно разном духе: «Изгнанники» (1802) и «Зальцбургский художник» (1803) – типично романтическая проза о несчастной любви и разочаровании в жизни, опубликованная анонимно «Последняя глава моего романа» (1803) – легкомысленная ироническая повесть, продолжающая традиции любовного романа XVIII века. Однако время полностью посвятить себя литературе для Нодье еще не настало. В 1805 г. он с несколькими друзьями замышляет дерзкое предприятие: похитить Наполеона на пути из Милана, куда император ездил короноваться итальянским королем. Но полиция Фуше работала исправно: заговор раскрыли еще до того, как «злоумышленники» успели что-либо предпринять. Друзей Нодье арестовали, а сам он сумел заблаговременно скрыться и несколько месяцев скитался в горах Юра, ночуя где придется.

Постепенно жизнь его возвращается в привычную колею. Он выпускает очередной образец романтической прозы – сборник «Печальные, или Отрывки из записок самоубийцы» (1806); в 1808 г. читает в городе Ду, префект которого ему покровительствует, курс публичных лекций о философии, изящной словесности и естественной истории, пользующийся большой популярностью среди местных жителей, и женится на сводной сестре своей умершей возлюбленной. Он пробует силы в разных занятиях, так или иначе связанных с литературой: помогает богатому англичанину комментировать Горация (1809–1810), поступает на государственную службу в качестве заведующего библиотекой города Лайбах (ныне Любляна) – столицы Иллирийской провинции, принадлежавшей в ту пору Франции (1813). В конце 1813 г. австрийцы захватывают Иллирию, Нодье возвращается в Париж и начинает активно заниматься журналистикой, в основном литературной критикой (некоторые из его статей и рецензий были собраны в двухтомнике «Избранных критических сочинений», вышедшем в 1820 г.).

В это время уже отчетливо вырисовываются и библиофильские пристрастия Нодье, его интерес к истории книги: в 1812 г. он выпускает первое издание книги «Вопросы литературной законности» (второе, расширенное издание вышло в 1828 г.), рассказывающей о плагиатах, подражаниях, «об уступке сочинений, о подменении имени сочинителя ‹…› о вставках чужих сочинений ‹…› о подделках, состоящих в точном подражании слогу известных писателей».[3]

В 1818 г. выходит в свет одно из самых знаменитых произведений Нодье – «Жан Сбогар», роман о благородном разбойнике, изгое, который мстит отвергнувшему его обществу. Другие произведения Нодье этого периода написаны на сюжеты еще более кровавые и страшные: здесь и мелодрама «Вампир» (1820), и роман «Лорд Ратвен, или Вампиры» (1820), выпущенный, как и «Жан Сбогар», анонимно, и сборник страшных историй «Инферналиана» (1822), и повесть «Смарра, или Ночные демоны» (1821) – удивительное произведение, представляющее собою цепочку ночных кошмаров героя, сотканных из античных реминисценций (один из ближайших источников – «Золотой осел» Апулея): если романтики, отстаивая необходимость передачи «местного колорита», выбирали для описания экзотические страны (Испанию, Восток), то Нодье превращает в экзотическую и кровавую натуру не что иное, как античную древность. На рубеже 1810-1820-х гг. Нодье творит по канонам так называемой «неистовой словесности» (тайны, кровь, преступления, проклятия) и объясняет свою приверженность ей духом времени: революционная и послереволюционная действительность так трагична, что увлечь публику может лишь литература, не уступающая этой действительности по части потрясений – страшные кровавые романы и мелодрама, «бурная, как бунт, таинственная, как заговор, шумная и смертельная, как битва ‹…› истинная драма для народа».[4] Нельзя сказать, чтобы Нодье нравилось такое состояние умов – «огромная мучительная смута, которая охватывает общество, не имеющее ни заветных верований, ни стабильных политических установлений»,[5] – но он считал необходимым изображать чувства, которые переживала большая часть публики и которые, безусловно, не были чужды ему самому.

1

Бальзак О. де. Собр. соч. в 15 тт. М., 1952. Т.5. С. 349.

2

Между прочим, впоследствии у Нодье возник план романа, в котором его энтомологические пристрастия должны были обрести художественное воплощение. Задумана была история представителя царства насекомых по имени Грандисон (иронически обыгранное имя заглавного идеального героя из романа английского писателя XVIII века С. Ричардсона), который в конце умирал и воскресал из мертвых (возрождался из кокона в виде бабочки). Нодье намеривался подробно описать цивилизаторскую деятельность насекомых, которые умеют рыть туннели, подавать цветовые сигналы, подобные телеграфу, и проч. К сожалению, роман так и не был написан.

3

Сын отечества. 1828. Ч. 119. № 12. С. 398–399.

4

Revue de Paris. 1835. Т.19. P. 48–49 (статья «О состоянии умов при Директории. Влияние общества на театр и театра на общество»).

5

Quotidie