Страница 6 из 9
Работая над вопросами борьбы с вредителями сельского хозяйства, Мечников одним из первых в науке разрабатывал, выдвигал и активно внедрял биологические методы защиты посевов.
В 1886 г. вместе с двумя своими учениками – Н. Ф. Гамалеей и Я. Ю. Бардахом Илья Ильич организует первую в России (вторую в мире) бактериологическую станцию, в задачи которой входили прививки против бешенства вакциной, предложенной в 1885 году Л. Пастером. Позже на станции были проведены прививки скота против сибирской язвы.
Первые статьи о старении и смерти стали появляться в печати в начале 90-х годов XIX в. Они были посвящены оценке дисгармоний человеческой природы, проблемам естественной смерти, старческой атрофии.
В 1903 году на французском и русском языках выходит книга «Этюды о природе человека», выдержавшая за последующие 10 лет четыре издания. Следует серия публикаций «Комментариев к оптимистической философии» (1905), а затем издание «Этюдов оптимизма».
В 1907 году были опубликованы результаты первого в мире медицинского исследования функциональных свойств болгарской палочки и болгарского кислого молока.
И еще – Мечников до конца жизни был уверен, что «дисгармония человеческой природы» вытекает «из чрезмерного развития наших толстых кишок. Он считал их не только бесполезным органом, «но даже существенно вредным и могущим содействовать укорочению нашей жизни». И тратил свое время, чтобы доказывать свое утверждение на опытах.
Конечной целью борьбы с преждевременной старостью Мечников считал ортобиоз – достижение «полного и счастливого цикла жизни, заканчивающегося спокойной естественной смертью». На основании учения Мечникова об ортобиозе в современной науке сложилось междисциплинарное направление «ортобиотика».
ДРУЗЬЯ ГЕНИЯ. Помните поговорку «Скажи мне – кто твой друг, и я скажу – кто ты»? Друзья Мечникова подтверждают его гениальность.
Как пишут биографы, в годы пребывания в Петербурге в конце 1860-х – начале 1870-х годов Илья Ильич оказывается среди прогрессивной русской интеллигенции, поддерживающей и развивающей идеи народничества. В первые свои поездки за границу он знакомится с русским физиологом Иваном Сеченовым и с идеологом народничества, революционером Михаилом Бакуниным.
Позднее незабываемое впечатление остается у Мечникова от встреч с русским писателем и революционером Александром Герценом в Женеве.
В Париже семья Мечниковых дружит с Петром Лавровым – тоже революционером, философом, публицистом и идеологом народничества.
Также он дружил с биологом и эмбриологом Александром Ковалевским и его братом палеонтологом-эволюционистом, деятелем революционных кружков 1860-х годов Владимиром Ковалевским.
Биографы перечисляют еще целую плеяду великих писателей и ученых, с которыми был дружен Мечников: Л. Толстой, Г. Успенский, И. П. Павлов, К. А. Тимирязев, Д. И. Менделеев, Л. Пастер, Э. Ру, Р. Кох, Э. Беринг, С. П. Боткин, Р. Вирхов, Н. Н. Миклухо-Маклай.
Самое интересное из самых интересных работ ученого «этюды о природе человека» (1903) и «этюды оптимизма» (1907)
Человечество станет счастливым! Благодаря… теории ортобиоза
В теории ортобиоза, т. е. правильной жизни, основанной на изучении человеческой природы и на установлении средств к исправлению ее дисгармоний, теории, которую я развиваю в этой книге («Этюды о природе человека» – Ред.), я привожу целый ряд данных в пользу того положения, что только положительное знание способно вывести человечество на верный путь. Для того чтобы представить читателю наглядный пример, попробуем сопоставить отношение трех мировоззрений к вопросу о человеческом поведении, или, что то же, об основах нравственности. Вот как поучает современная мистика: «Мировой процесс, посылая человека в жизнь, говорит ему: живи, будь деятелен, люби своих ближних и весь мир, познавай себя и окружающий мир и неустанно служи тому, что твоя воля и знание показывают тебе как добро, и тогда ты исполнишь свое назначение. Нам ничего не остается, как слушаться этого внутреннего голоса, голоса того космического чувства, которое соединяет каждого из нас со всем миром»…
Представители реализма отвечают на это: никто не знает, по какому пути совершается мировой процесс. До сих пор он натворил много зла и добра, и неизвестно, к чему он может привести. Поэтому им нельзя руководствоваться для поведения. Что же касается космического чувства, то таковое существует только в голове метафизиков, которые, несмотря на вековые усилия, не могут придумать ничего лучшего. Вместо него должно руководствоваться показаниями таких чувств, какие испытывают все люди или по крайней мере огромное большинство их. Пользоваться ими как можно полнее следует тем больше, что жизнь человеческая очень коротка и неизбежно приводит к «съедению червями», к бессмысленной смерти. На возражение, что следовать чувственным инстинктам дурно, потому что так живут животные, и что задача людей есть отрешение от животности и «очеловечение природы», последователи ультрареалистического направления отвечают, что в животном мире легко найти самые высокие добродетели. Уже давно было замечено, что супружеская верность осуществлена в мире птиц несравненно полнее, чем у человека и млекопитающих. Высшие родительские добродетели и пожертвования жизнью нередки в животном мире. С другой стороны, исключительно человеку свойственны многие пороки, ведущие к самым тяжелым преступлениям, а также склонность к самоубийству, совершенно отсутствующая у животных.
Итак, отрешение от животности нужно сдать в тот же архив, как и космическое чувство.
Когда говорят, что следование насущным инстинктам может подвергать людей позору и нарушать интерес детей, то ведь это частности, которые могут быть легко предотвращены. К тому же то, что считается позором у одних народов, свободно допускается другими. Указание на то, что свободная любовь перестает питать творчество и низводит человека на степень животного, находится в противоречии с действительностью. Наоборот, чувственная любовь служит часто большим стимулом к высшему творчеству у поэтов и художников. Кому не известны примеры великих писателей, как Гете, Байрон, Виктор Гюго и многое множество других, менее крупных, в жизни которых чувственность сыграла огромную роль.
Аргументы мистических школ как в пользу их учений, так и против ультрареалистических течений неубедительны. Как же справляется проводимая в этой книге теория ортобиоза с задачами, которые пытаются разрешить два названных направления человеческой мысли?
Теория эта, опирающаяся на положительное знание и стоящая на почве позитивизма, не избегает, однако, гипотез, необходимых как средство для успешности научной работы. Но эти гипотезы не выдаются за доказанные истины, а служат лишь вехами и требуют проверки опытным путем. Теория эта, безусловно, отказывается руководиться метафизическими построениями и оставляет в стороне всякую квалификацию мирового процесса и целей мироздания, равно как она не признает космического чувства и необходимости подчинения человечества неизвестному целому. Теория ортобиоза опирается на историю развития человеческих чувствований. Она выходит из наблюдения, что в разные возрасты чувства людей меняются, и, подобно тому как мальчики ранее периода половой зрелости чувствуют величайшее презрение к женскому полу, а потом, в пору развития полового чувства, испытывают неотразимое влечение к женщине, так молодые люди в известный период не ощущают ценности жизни, которая правильно оценивается лишь в зрелом и пожилом возрастах. Подобно тому как отвращение к женщинам есть лишь кратковременная стадия душевного развития мальчика, так и отвращение к жизни есть преходящая ступень дальнейшей истории развития души.
На вопрос, стоит ли жить, мистики отвечают положительно, ссылаясь на мировой процесс и космическое чувство. Теория же ортобиоза основывает свой утвердительный ответ на данных положительных. Она говорит, что искание цели жизни в молодом возрасте соответствует неопределенному, часто тоскливому чувству юношей и девушек в начальный период пробуждения у них полового чувства и материнского инстинкта. Как правильное удовлетворение последних погашает томительное искание чего-то, так, возможно, нормальный цикл жизни приводит к полному развитию жизненного инстинкта, обладание которым заставляет умолкнуть вопрос о цели человеческого существования. В конце концов, нормальный цикл жизни приводит к удовлетворению ею и к пробуждению инстинкта естественной смерти, примеры которой, хотя и редки, существуют в действительности у глубоких стариков. Последних перспектива смерти не только не страшит, но привлекает и нимало не возбуждает желания бессмертия, причем жизнь им вовсе не кажется кратковременной.