Что такое любовь?

А Наталия сидела на широком подоконнике и смотрела на пурпурный горизонт, за который плавно уплывал день. Заходящие лучи окрашивали в алые и оранжевые цвета листву на деревьях, которые так контрастировали с лишь слегка пожелтевшей травой. В вечерней обволакивающей дымке было что-то интригующее и таинственное. И девушке так хотелось раствориться в этом чарующем мире, пока не заиграла очередная песня.

– А эта тебе как?

– Как и предыдущая, – вздохнула Наталия.

– Почему тебе ничего не нравится? – спокойно поинтересовался Ник, как будто это его совсем не касалось.

– Просто она не подходит.

– Для чего?

– Для сюжета.

Наталия спрыгнула с подоконника и, облокотившись о стену, взглянула на Ника.

– Прежде чем подбирать музыку, я думаю, нам стоит определиться с сюжетом.

Молодой человек встал из-за стола и, подойдя к девушке, принял такую же позу, что и она.

– И у тебя есть какие-то идеи?

– Нет, – честно ответила она. – Надо подумать… Тема должна быть актуальной и трогающей сердца…

– Например?

– Любовь, дружба, одиночество, непонимание, предательство…

– Многовато.

– Конечно, мы должны выбрать что-то одно, но, действительно, важное.

– Хм, – Ник задумался.

– Что для тебя сейчас настолько важно, что ты бы не смог сдержать слёз, если бы уловил где-то хоть намёк на эту тему?

– Боюсь тебя разочаровать, – солгал Ник, не мешкая ни секунды.

Наталия ничего не сказала. Лишь губ её коснулась лёгкая улыбка. Девушка развернулась к окну и взглянула на скрывшееся за горизонт солнце. На землю медленно спускались сумерки, обволакивая всё вечерней дымкой. И Наталия вдруг почувствовала себя в клетке без дверей, но с окнами, через которые она может наблюдать за жизнью, но не может строить свою.

– А я боюсь изменений, – произнесла девушка и не узнала собственного голоса, как будто за неё говорил кто-то другой; кто-то, кто знал её лучше, чем она саму себя. – Я боялась менять прежнюю привычную жизнь на нынешнюю просто потому, что не знала, какой она будет. Боялась оказаться здесь и понять, что не справлюсь с новой обстановкой, с нагрузкой, с новыми людьми. Боялась, что новая жизнь мне понравится больше, и что я забуду о прежней. И до жути боюсь я всего этого, потому что знаю – в конце концов это причинит мне боль. Больше всего я боюсь боли. Не физической. Душевной боли, которая почти никогда не проходит и всегда оставляет огромную рану на сердце. Но навряд ли это как-то поможет нам определиться с сюжетом, – вымученно улыбнулась Наталия по завершению своего откровения.

Ника до глубины души поразили слова девушки, что он даже не смог этого скрыть.

– Хм, – смутился молодой человек, осознав, как он сейчас выглядит в глазах Наталии, – извини… Но я не понимаю…

– Что?

– Почему ты это сказала.

– Потому что я так чувствую, но мне некому больше об этом сказать, кроме тебя. Мы ведь друзья.

Некоторое время молодые люди молча смотрели друг другу в глаза, стараясь разглядеть в них «друга». И хотя оба понимали, что их связывает нечто большее, чем это простое слово из четырех букв, Ник и Наталия предпочли проигнорировать это и оставить всё как есть.

– Вот что я скажу тебе, друг мой, – пожал плечами молодой человек, растягивая на лице обворожительную улыбку. – Ты не права. Страх – хорошая тема для выступления. Он будоражит сердца порой сильнее, чем любовь, пронизывая все потаённые глубины сознания.

– Ты что-то придумал? – догадалась Наталия.

– Возможно, – уклонился от ответа Ник, направляясь к двери. – Я скоро вернусь.

И девушке ничего не оставалось, как смиренно дожидаться возвращения молодого человека. Некоторое время она бесцельно бродила по кабинету из угла в угол. Но вскоре ей это надоело, и Наталия остановилась рядом с роялем. Задумчиво обведя его взглядом, она осторожно присела перед инструментом на мягкую банкетку, ощущая внутри себя некоторый трепет и благоговение перед его мощью и статью. После недолгого созерцания белоснежных и чернильных клавиш, она нерешительно дотронулась до одной из них, надавила, и по кабинету полетел тоненький одинокий звон младшей ноты. Быстро облетев каждый уголок комнаты, он вернулся обратно в струнный набор и смолк. А Наталия всего лишь от одного касания пальцем до клавиши почувствовала покалывание во всей ладони, а в ушах у неё стояла неслышная мольба остальных нот – освободить их из струнного плена. И девушка закрыла глаза, подняла руки и, как только её пальцы коснулись клавиш, с её губ сорвались слова, и она погрузилась в другой красочный наполненный песней мир, который зачаровывал её отсутствием каких-либо страхов. Постепенно в сердце Наталии вновь возвращался покой, и она начинала чувствовать себя почти счастливой. Ровно до той поры, пока не услышала громкий стук, прорвавшийся сквозь её иллюзорную завесу. Она открыла глаза, одернула руки от клавиш рояля и испуганно посмотрела на источник возникшего шума. В дверном проеме она увидела миниатюрную девушку, похожую на фарфоровую куколку. Светлые волосы падали ей на лицо, пока она стирала со своих лакированных туфелек на высоченном каблуке еле заметную царапину, оставшуюся, как предположила Наталия, по вине дверного косяка, о который девушка по неосторожности споткнулась. Но когда она, наконец, выпрямилась, Наталия увидела не очень симпатичную девушку, которая просто хорошо умела себя подать и имела не дюжее обаяние, излучаемое посредством невероятной голубизны глаз и широкой обворожительной улыбки.

– Я такая неуклюжая, – говорила девушка, приближаясь твёрдым уверенным шагом. – Жаль, что прервала тебя. Ты хорошо пела. Сейчас, конечно, тебя не заставишь повторить…

Она подошла к музыкальному инструменту и, запрыгнув на него, села на гладкую лаковую поверхность. Наталия молчала, и девушка восприняла это на свой счёт:

– Одно из двух: либо ты приняла моё вмешательство близко к сердцу, и тогда мне нужно извиниться, либо ты узнала меня и шокирована до такой степени, что мне придётся тебя ударить, дабы привести в себя.

Наталия продолжала хранить молчание, удивлённо взирая на девушку снизу вверх. Она не была ни шокирована, ни возмущена или оскорблена, за что следовало бы извиняться. В действительности, она была лишь смущена. Ещё никто и никогда не слышал, как она поёт и играет, и тем более не хвалил её. И не смотря на скупость слов, брошенных невзначай, для Наталии они были бесценнее любых сокровищ, потому как казались ей искренними.

А девушка в это время, спрыгнув с рояля, засучивала рукав на правой руке, и Наталия решила-таки заговорить.

– Всё в порядке, – улыбнулась она.

Девушка удивлённо окинула Наталию с ног до головы взглядом и, не найдя никаких опровержений её словам, вернулась на своё место и тоже заулыбалась.

– Тогда я должна извиниться.

– Нет, нет, всё в полном порядке.

– Ты занимаешься в музыкальном кружке?

– Нет.

Девушка, сузив глаза, на секунду задумалась.

– Я тебя что-то не припомню. Ты новенькая?

– Да. Я учусь в выпускном классе по американской программе.

– Тогда мы с тобой одноклассницы.

– Тогда ты Сэния Мей, – догадалась Наталия.

– Я что, единственная, кто до сих пор не приступил к учебе? – фыркнула девушка.

– Мистер Кит не очень доволен.

– Макс всё принимает слишком близко к сердцу.

– Да, есть такое.

Девушки обменялись улыбками закадычных подружек. И несмотря на то, что они познакомились лишь пару минут назад, у обеих сложилось впечатление, что они были знакомы уже много лет. Но это было не так. И как Наталия ни старалась, но она никак не могла себе представить на лице девушки серьёзное или грустное выражение лица. У неё создалось такое впечатление, что лицо Сенин было создано для счастья, чтобы делать других людей счастливыми.

– Ну, моё имя ты знаешь, а тебя-то как зовут?

– Наталия.

– Ну и как тебе здесь, Наталия? Не одиноко?

– Даже в толпе может быть одиноко, – призналась девушка.