Страница 52 из 81
Христос говорил: "Милости хочу, а не жертвы". Будда до Христа говорил: "Мой Закон есть Закон милости для всех". Это он расшифровывал так: "Так как учение, преподаваемое мною, совершенно чисто, то оно не полагает различия между знатным и ничтожным, между богатым и бедным". И в другом месте Будда говорит: "Подобно тому, монахи, как большие реки, как Ганг, Ямуна, Ачиравати, Сараго, Махи, когда они достигают великого океана, то утрачивают свои прежние имена и свой древний род и получают только одно имя "Великий океан", так, монахи, и четыре касты, кштариев и брахманов, ваишьясов и судров, если они, следуя Закону и Дисциплине, возвещенным Совершенным, оставляют родину для безродного существования, то они утрачивают прежнее имя и древний род и получают только одно имя "аскетов", примыкающих к сыну Сакья".
Ученики Будды принадлежали к самым разным слоям общества. Ананда и Девадатта были из рода Сакья. Анурудха принадлежал также к дворянам. Брахманами были Шарипутра и Маудгаляяна. Вместе с ними в одной команде были Упали — цирюльники, которые в Индии находились на самой нижней социальной ступени, и даже разбойник Ангулимала. Другой ученик Будды Стхавира Сунита так говорит о себе: "Из низкого рода произошел я, бедного и скудного. Низко было мое занятие, я выметал (завядшие) цветы из храмов. Я был в презрении у людей, на меня смотрели свысока, меня осыпали ругательствами. Покорно сгибался я перед многими людьми". Будда так сказал Суните: "Святым горением и целомудренной жизнью, самоукрощением и самопокорением, — вот чем становятся брахманом: это — наивысшее брахманство". Среди учеников Будды был и "собачий повар" (Стхавира Шва-пака), и рыбак (Сватм), и пастух (Нанда). Монахини в женской общине были также разного происхождения. Вимала была дочерью гетеры. Амбапали была ранее гетерой, а Пурна была дочерью домашней рабыни Анатхапиндики. Чапа была дочерью охотника. Многие другие происходили из бедных семей. Не вызывает никакого сомнения, что в общине Будды не было никакого различия между ее членами на социальной основе.
Многим историкам, как нашим, так и зарубежным, хотелось бы видеть в религиозных деятелях революционеров, политиков или что-то вроде этого. Христа упрекают в том, что он не строил на земле царства равенства людей, а обещал достойным царство небесное. По их мнению, хорошо было бы, если бы Он взялся за создание справедливого в социальном плане общества здесь, на Земле. Но Христос сказал: "Отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу" (Мф. 22:21) и не стал смешивать эти разные проблемы. Он говорил: "Царствие Мое не от мира сего". Естественно, так же поступал и Будда. Он знал, что перед Богом все равны, и для тех, кто посвятил себя истинному пути, пути святости, в его общинах не существовало никаких социальных различий. Важны были только успехи в достижении святости. Поэтому не надо терзать себя за то, что Будда не старался отменить касты в индийском обществе. Да, он не был социальным революционером. На него была возложена другая миссия, и он ее исполнил. Он представлял себе, что особого состояния внутреннего мира (святости) нельзя достигнуть никакой философской системой, никаким знанием, никаким преданием. Главным средством достижения этого состояния была этика, практическая этика. Это его принципиально отличало от философов той же школы Самкхья, которые учили, что добрые дела не только не способствуют достижению человеком правильного познания, но просто мешают этому. Это показывает, как можно, философствуя, перевернуть все с ног на голову. Ведь любая истинная философия обязана в конце концов вести человека к хорошей морали, указывать ему путь к ней, делать человека лучше. Если философия не делает человека лучше, то она не является истинной наукой, истинной философией. Истинной в том плане, что она правильно отражает единую картину мира и показывает человеку, как ему поступать правильно, так, чтобы последствиями своих действий не противоречить законам природы, Законам Бога. Собственно, сам Будда считал, что "философия не есть лекарство для ищущего избавления". Так, в Суттанипате устами Будды сказано, что трудно из многих философских систем выбрать правильную. Один избирает одну систему, другой — другую. Но умный человек не составляет себе непреложного взгляда, не предпочитает какой-либо определенной системы и не говорит: "Мне вполне ясно".
Будда считает главным на пути к святости — кротость. Он говорил об этом: "Так, монахи, и иной монах совсем кроток, совсем тих, совсем миролюбив, до тех пор, пока его ушей не коснутся неласковые слова. Но если, монахи, ушей монаха коснутся неласковые слова, он должен заявить себя кротким, выказать себя тихим, показать себя миролюбивым. Я не назову, монахи, кротким такого монаха, который кроток и выказывает кротость только для того, чтобы получить одежду, пищу, постель и лекарство в случае болезни. Почему? Потому что такой монах, когда он не получает ни одежды, ни пищи, ни постели, ни лекарства в случае болезни, не будет кроток и не выкажет кротости. Я называю кротким, монахи, такого монаха, который кроток и проявляет кротость, почитая Закон, высоко держа Закон, уважая Закон. Поэтому, монахи, вы должны учить: мы будем кротки и будем проявлять кротость, потому что мы чтим Закон, высоко держим Закон, уважаем Закон".
Что касается общины, то общежитие большого числа людей требовало определенного регулирования, определенных правил поведения, взаимодействия. Но если бы только это. Главное, надо было заботиться о духовном росте членов общины, о том, чтобы укреплялись и распространялись правильные взгляды. Все это было непросто. Тем более что состав общины часто менялся. Одни монахи уходили по благословению Будды распространять его учение как в Индии, так и за ее пределами. Многие из них не возвращались, оседали далеко или близко и организовывали свои школы. Те же монахи, которые возвращались домой, в общину Будды, многое повидали и услышали на огромных просторах Индии и за ее пределами, и им надо было выговориться. Каждое их слово члены общины ловили на лету. Ясно, что эти слова отражали не только учение самого Будды, но и многое такое, что шло вразрез с этим учением. Так возникали различные конфликты (на идейной почве), которые иногда заканчивались расколом общины или же ее отходом (хотя бы временным) от своего учителя Будды. Можно не сомневаться, что за десятки лет Будда со своей общиной прошел все. Тем более что форма организации общины была очень неэффективной. Когда Моисей не мог справиться со своим народом, который шея на поводу у тех, кто вместо единого Бога предпочел золотого тельца, то он вынимал свой меч. Он, владевший искусством действовать на массы самыми разными способами, вынужден был это сделать, иначе пропало бы все то дело, на которое призвал его Бог. Будда действовал по-другому. Похоже, что часто он предпочитал, чтобы дела в общине устраивались сами собой. Иначе как можно понять его действия в конце его жизни, когда его любимый ученик Ананда просил его сделать последние распоряжения в общине. На это Будда ответил так: "Чего требует еще от меня, Ананда, община монахов? Я возвестил Замой, Ананда, и ничего не выпустил и не утаил из него; в отношении к Законам Совершенный ничего не забыл, что он ваш учитель. Если, Ананда, кому в голову придет мысль: "Я хочу вести общину монахов" или "Мне должна община монахов повиноваться", пусть тот, Ананда, сделает желательные распоряжения. Но Совершенный, Ананда, не думает: "Я хочу вести общину монахов" или "Мне должна община монахов повиноваться"; почему же, Ананда, Совершенный должен сделать распоряжения над общиною монахов? Я, Ананда, теперь стар, дряхл, удручен годами, достиг преклонного возраста; мне 80 лет… Живите, Ананда, так, чтобы быть самим себе светочами, самим себе убежищем, не имейте других светочей, кроме светочей Закона, не имейте другого убежища, как убежище Закона".