Олауг и Пончик

Кто‑то перевёл иностранцам папины слова, и они дружно закивали головами. Когда‑то в школе папа учил и английский, и немецкий, но говорить предпочитал всё‑таки по‑норвежски, особенно если спешил и волновался.

Папа взял девочку на руки и понёс её приёмный покой, а мама вела под руку женщину, которая от волнения почти не могла идти. Каос тоже вышел из автобуса, он старался держаться поближе к маме, чтобы она в спешке не забыла о нём.

В длинном коридоре, куда выходило множество дверей, к ним подошла сестра спросила:

– Кто прислал девочку в больницу? Врач?

– Нет, я, – ответила мама. – Я работаю в аптеке. Девочка проглотила много таблеток, которые содержат… – И мама произнесла какое‑то трудное слово.

Каос не понял, что оно означает, зато сестра поняла очень хорошо.

– Зайдите сюда, я сейчас вызову врача, – сказала она.

– Девочке нужно срочно сделать промывание желудка, – сказала мама, она говорила совсем как врач.

– Сейчас сделаем, – пообещала сестра. Тем временем в кабинет пришла другая сестра.

– Мне надо заполнить карту, – сказала она папе. – Вы отец? Как ваша фамилия, где вы работаете и как зовут девочку?

– Я не знаю, – растерянно пробормотал папа.

– Ну и отцы пошли! – возмутилась сестра. – Это надо же, оставить на виду у ребёнка опасное лекарство, а потом забыть имя собственной дочери!

– Это не моя… – начал папа, но мать девочки уже оправилась и перебила его:

– Я мать. Мою дочь зовут Олауг Ханде. Мой муж работает в море на нефтяной платформе, его сейчас нет в городе, он вернётся через месяц. – Она назвала и своё имя.

В это время пришёл врач и увёл женщину с девочкой в другой кабинет.

– Простите, пожалуйста, что я погорячилась, – извинилась перед папой сестра. – У нас сегодня столько больных, мы все сбились с ног. Если хотите, можете посидеть в комнате для ожидания, это направо по коридору.

– Будем надеяться, что всё кончится благополучно, – сказал папа Каосу.

Они сидели в комнате для ожидания. Каос разглядывал стулья, стол, стены, картину на которой была нарисована ваза с цветами, занавески на окнах. Здесь было тихо‑тихо, даже папа с мамой беседовали почему‑то шёпотом. Вдруг Каос встрепенулся.

– А почему ты так сказала? – спросил он у мамы.

– Что я сказала?

– Что девочке нужно срочно сделать промывание желудка. Как же можно вымыть желудок, не вынимая его?

Ему вдруг представилось, что девочку положили на стол, вынули у неё из живота желудок и моют его сейчас в миске с водой. Так же, как мама моет посуду. Интересно, найдут они в желудке у девочки эти ядовитые таблетки или нет?

– Не бойся, Каос, никто не собирается вынимать у девочки желудок, – успокоила его мама. – Чтобы промыть желудок, в него через особую трубочку, которая называется зонд надо налить много‑много воды, вода потом сама выльется из желудка, а с ней и все вредное, что в него попало.

И папа, и Каос даже вздрогнули от этой картины.

– Пойдем, подышим свежим воздухом, Каос, – позвал его папа. – А заодно проверим как там мои пассажиры. Скоро уже ехать.

Как хорошо было в саду! Папа с наслаждением вдыхал морозный воздух – он любил свежий воздух и всегда открывал окно у себя в кабине. А у Каоса было такое чувство, будто он впервые вышел на улицу после долгой болезни. Ему захотелось бегать, прыгать, кричать. Он тут же стал играть в "скорую помощь", которая, громко сигналя, везёт больного в больницу. Папа бросился догонять Каоса.

– Тише, тише! – остановил он его. – Не забывай, что здесь всё‑таки больница. Кто‑нибудь, может быть, сейчас спит, а у кого‑нибудь болит голова. Больным нужен покой, здесь нельзя шуметь.

– Би, би! – шёпотом просигналил Каос, как будто его "скорая помощь" умчалась уже очень далеко.

Увидев папу, пассажиры со всех сторон потянулись к автобусу. Они шли, оглядываясь на здание. Один из норвежцев сказал папе:

– Иностранцам понравилась наша больница. Говорят, построена недавно, а так красиво. У них, мол, больницы устраивают в старых зданиях, и даже в замках.

– Нам пора ехать, – сказал папа. – Сбегай за мамой, Каос. Скажи, что мы уезжаем. Через минуту Каос привёл маму.

– Врач считает, что опасности уже нет, – сказала мама. – Теперь я со спокойной душой могу вернуться в аптеку. Сваве и Конраду, наверно, трудно пришлось без меня.

– Ничего. Через пять минут ты будешь на месте – Папа обнял маму за плечи. – Молодчина, ты сделала всё, что могла.

Каос вдруг обратил внимание, что мама даже осунулась, и понял – она боялась, что девочку не успеют спасти.

Пассажиры заняли свои места, среди них не было только женщины с девочкой, они остались в больнице.

Голубой автобус думал, что он и обратно помчится, как "скорая помощь", сигналя встречным машинам, но не тут‑то было. Папа вёл автобус не спеша, чтобы пассажиры успели всё разглядеть за окном. Они как будто совершили две поездки по одному и тому же билету. Иностранцы называли эту поездку экскурсией, они любовались инеем на деревьях и пригорками, на которых деревья купались в лучах солнца, и одновременно восклицали: "Oh, wonderfull!" по‑английски или "wunderbar!" по‑немецки, а по‑норвежски это означало: "Как красиво!" Мама сидела молча, держа Каоса за руку, ей нужна была сейчас дружеская поддержка. Это Каос понял.

Они вернулись в аптеку и там вместе рассказали Сваве и Конраду всё, что случилось в больнице.

– Сейчас папа развезёт пассажиров, поставит автобус на станции и вернётся за тобой, – сказала мама Каосу. – Пойдёшь с ним домой, он до вечера свободен.

– Не забудь свои коробочки, – напомнила ему Свава, а Конрад буркнул что‑то похожее на "до свидания", он был очень занят – в аптеке на скамье сидело несколько человек.

Дома папа накормил Каоса, ведь Каос не успел поесть с мамой в аптеке, и предложил ему пойти погулять, пока он будет готовить обед.

За Газетным домом был небольшой двор и пригорок, на котором стоял другой дом. Там Каос гулял один, если, конечно, папа или мама были в это время дома, чтобы он мог в любую минуту вернуться домой.

Каос вышел на двор. Утреннее происшествие очень взволновало его, и он никак не мог успокоиться. Жаль, что Бьёрнар живёт не в соседнем доме. Хорошо бы пойти и всё ему рассказать! Но до Бьёрнара так далеко, что идти туда одному нельзя. К тому же Бьёрнар мог уехать куда‑нибудь со своим папой.

И тут Каос вспомнил про Пончика. Пончик тоже жил в Газетном доме, только на верхнем этаже. Пончик был младше Каоса, и звали его так потому, что он был маленький и кругленький, а настоящее его имя было Людвиг.

Сегодня Каосу, как никогда, хотелось, чтобы Пончик оказался дома, и его отпустили гулять. Одиночество тяготило Каоса.

Пончик, к счастью, сидел дома и скучал. Его мама обрадовалась приходу Каоса, она отпустила с ним Пончика, но взяла с них слово, что они будут играть возле дома и не уйдут на улицу. Каос начал раскатывать ледяные дорожки – за делом ему легче думалось, а Пончик был на седьмом небе от счастья, что играет с таким большим мальчиком. У Пончика были с собой санки, и мальчики стали кататься с горки. Сперва несколько раз съехал Каос, лёжа на животе. Потом – Пончик, он упал, но не заплакал, ему было не до слез, он должен был делать всё то же, что и Каос.

Вдруг Каос подумал, что ведь и весёлый толстый Пончик тоже может когда‑нибудь наглотаться ядовитых таблеток! И ему тоже придётся промывать желудок, и все будут за него волноваться. От этой мысли Каосу стало не по себе. "Это надо предотвратить", – решил он. Он перестал кататься и сел на санки Пончик тут же плюхнулся рядом, на нём были такие толстые штаны, что Каос не понимал, как вообще Пончик может в них двигаться.

– Пончик, – торжественно начал Каос обещай мне…