Корпус-3

Кладос. Греческое слово, от него произошел термин «кладистика», что бы он ни означал. Кладос описывает нас, связывает со всем, что появляется из Каталогов. Где они хранятся? Как получить к ним доступ? Кто управляет родильными камерами?

«Челнок» движется в сторону последнего неисследованного корпуса, на борту которого крупно выведен номер — «03». Вся поверхность серого корпуса покрыта шрамами и выбоинами. Мы пролетаем мимо тупого носа в поисках люка, к которому можно пристыковаться.

Я уже достаточно узнал о сфере и теперь сам перемещаю по ней пальцы, разворачиваясь лицом вперед. На этот раз мне нужны не звезды и не туманность, а то другое сияние, которое, словно зонтик, окружает переднюю часть корабля.

Я двигаюсь к периферийной стороне Корабля, ближе к источнику бледного луча, исходящего от третьего корпуса. Другие корпуса также излучают подобные потоки, однако второй работает явно не в полную мощность — его луч слабо пульсирует.

Лучи сливаются где-то впереди, образуя едва различимый серый щит; его радиус, должно быть, равен нескольким сотням километров. Время от времени он искрится — на его поверхности появляются бесконечно малые вспышки, которые затем движутся вдоль серых лучей. Медленно вращаясь, чтобы следить за движением этих вспышек, я замечаю, что хвостовая часть каждого корпуса покрыта множеством продольных стоков или канальцев.

— Корабль зачерпывает пыль… Интересно, а топливо он собирает? — обращаюсь я в пустоту.

— Из межзвездной среды много топлива не наберешь, там слишком мало материи, — отзывается Циной откуда-то сзади. Я снова поражаюсь невероятной компетентности «охотника». — Но обнаруженную пыль Корабль может использовать для ремонта поверхностей. Летим мы давно, так что износ уже большой.

Я отрываю пальцы от полусферы.

— Еще один спящий проснулся, — потрясенно говорю я. — Может, подойдешь сюда?

— Когти могут повредить эту штуку.

— Чепуха, — говорит женщина. — Попробуй. Ты просыпаешься быстрее, чем некоторые из нас.

— Давайте без имен, — говорит Желтый Великан.

— Иди полюбуйся общей картиной, — настаивает женщина-паук. — Узнай, что она означает и какие воспоминания разбудит в тебе.

Циной разворачивается, увеличиваясь в размерах. Я содрогаюсь, вспоминая, как «охотник» действовал в бою. Да, я знаю, что он нас спас, но ничего не могу с собой поделать — даже сейчас мне хочется держаться от Циноя подальше.

Девочки проснулись и внимательно за нами наблюдают.

Циной спокойно кладет передние лапы — когти, пальцы, хваталки, что угодно — на синюю полусферу. Часть его мышц даже отцепляется от точек крепления на костях.

— Корабль по-прежнему летит с полной скоростью, — говорит «охотник» после паузы. — Мы должны еще спать — храниться на складе.

— Точно, — замечает мой двойник.

— Циклы «раскрутка — замедление» есть только в первом корпусе. Второй мертв — движения там нет, а третий, похоже, вращается с постоянной скоростью, — говорит Циной. — Произошло что-то плохое. Если Штурманская Группа должна была найти для нас тихую гавань, то с задачей она не справилась.

— Что… — Женщина-паук умолкает, словно ей трудно подобрать необходимые слова. — Что такое «новая» и «сверхновая»?

— Ты помнишь, что такое солнце? Звезда? — спрашивает Циной.

— Я не дура.

— Отлично. Новая — это огромный взрыв, звезда, с которой произошла катастрофа. К системам, в которых есть новые, мы и близко не должны подходить. Сверхновая — гораздо хуже; она такая мощная, что может всего за несколько лет поглотить сотни звезд. — Мышцы Циноя снова изменяют свое расположение, придавая ему облик покрытого инеем ежика — еще один образ, который будет тревожить меня в кошмарах. «Убийца» — и ученый. — Похоже, звезды и межзвездное пространство — моя специальность.

— Может, ты из Штурманской Группы, — говорит Желтый Великан.

Мы все таращимся на него. Что?

Глаза Циноя бегают, голова слегка подергивается — судя по всему, он снова смотрит в космос.

— Звезды в центре, пустое пространство, окруженное блестящими нитями… волновое излучение, ионизирующее межзвездное вещество… Вероятно, лет пятьдесят назад или больше здесь взорвалась сверхновая. Быть может, Корабль повредила именно она.

— Ого! — восклицает Желтый Великан. — Как же это могло произойти?

— Это или случайность, или чей-то крупный провал, — отвечает мой близнец.

— Или саботаж, — говорит женщина-паук.

Мы умолкаем. Она спрашивает, какой вариант мы выберем — будем искать люк для стыковки на последнем целом корпусе или вернемся обратно к месту рождения? Она действительно так и говорит: к месту рождения.

— Нам нужна Мать, — произносят девочки почти в один голос.

— А вы-то откуда? — спрашивает Желтый Великан. — И кто научил вас управлять этим кораблем?

— Это наш секрет, — шепчет одна из девочек, еще крепче обнимая сестру.

— Ладно, — соглашается женщина. — А как же наш новый товарищ?

Она смотрит на Костяного Гребня. С тех пор как мы покинули корпус, Гребень и слова не сказал.

— Ты нас понимаешь? — спрашивает у него Желтый Великан.

Тот кивает, затем качает головой.

Женщина-паук снова кладет руки на полусферу.

— Похоже, что у всех корпусов люки расположены одинаково. Если возражений нет, я иду на стыковку.

— Возможно, нам следует… — Мой двойник умолкает. Я знаю, что у него на уме и почему он передумал. Возможно, третий корпус в таком же скверном состоянии, как и первый, — тогда нам, наверное, стоит выбрать другой вход. Но этого мы не знаем. В шторм любая гавань хороша, особенно если другие варианты — погибнуть в бою или вечно парить в космосе.

Кораблик-«яйцо» летит тихо — шум двигателей не слышен, движение не ощущается. Вдруг — один легкий толчок, другой…

Внезапно мы останавливаемся. Я чувствую, что корабль стыкуется с чем-то большим и массивным. Наконец «челнок» замирает.

— Корпус-3, - объявляет женщина. — Если техника еще работает, попытаемся открыть люк.

Одна из девочек подплывает к панели рядом с люком и тянет ее в сторону. Люк открывается; за ним — теплый свет. На секунду мне кажется, что здесь пожар, но потом я чувствую холод. Никакого огня нет, воздух прохладен и свеж. Вокруг — лишь красноватые лампочки, по которым ориентируются факторы и «убийцы».

Последний корпус

Желтый Великан вызывается идти первым. Я протестую, но он поднимает огромную лапищу, твердо смотрит мне в глаза, затем поворачивается к Циною.

— Если не вернусь, ты с одним из Учителей выясни, что случилось. Если и они не вернутся, — обращается он к женщине, — улетайте ко второму корпусу или туда, куда сочтете нужным.

— Я с тобой, — говорит девочка. — А одна останется здесь.

— Нет. Хочу отвечать только за себя. Холода я, в общем, не чувствую, так что, надеюсь, сумею добраться до рубильника и включить отопление.

— Как ты узнаешь, где нужно искать? — спрашивает женщина.

— Очарую корпус своим остроумием, — отвечает Желтый Великан и проходит сквозь люк. — Закройте его за мной. И отчаливайте, если не вернусь через… десять минут.

Легкость, с какой он говорит слово «минут», запускает в памяти новый поток ассоциаций. Секунды, минуты, часы, дни… Планета вращается вокруг своей оси, одна сторона в тени, другая купается в солнечных лучах. Затем воспоминания о днях, месяцах, пентадах и декадах, которые складываются в год — время одного оборота по орбите вокруг Солнца…

Эти слова уже всплывали у меня в памяти, но не так отчетливо. Надежда на жизнь делает меня сентиментальным. Мой двойник погружен в похожие размышления, и мы едва замечаем, что люк закрывается.

Одна из девочек подходит к Костяному Гребню и начинает ухать и свистеть. Он, кажется, понимает ее и отвечает на том же музыкальном языке.

Циной замер, приоткрыв один глаз.

Девочка прерывает разговор с Костяным Гребнем и, поворачиваясь к нам, сообщает: