Страница 21 из 63
Когда стало известно, что белочехи согласны передать Колчака политцентру, А. Г. Нестеров, который входил в комиссию политцентра по приему Колчака, активный участник боев против колчаковцев в период восстания, позвонил В. Л. Букатому и доложил ему о необходимости подготовить для операции по задержанию Колчака надежный конвой. Букатый назначил конвоирами солдат инструкторской школы и послал их в распоряжение А. Г. Нестерова»{32}.
Итак, поезд белочехов с Колчаком был пропущен в Иркутск. Стремясь как можно быстрее уйти от наступающих частей красных и беспрепятственно двинуться на Дальний Восток, белочехи решили выдать командованию Красной Армии Колчака и золотой запас.
«В Иркутске, — рассказывает писатель И. Тугутов, — как и следовало ожидать, адмирала встретили не союзнические солдаты…
В вагон вошел чех-комендант.
— Имею честь… Прошу приготовиться, — сказал он Колчаку. — Вы, господин адмирал, передаетесь в руки местных русских властей.
— Почему? На каком основании?
— Местные русские власти ставят условие… Иначе они не пропустят чешские эшелоны за Иркутск. Я имею приказ от чешского главнокомандующего генерала Сырового…
— Но мне гарантировал безопасность генерал Жанен! — воскликнул Колчак. Чех-комендант промолчал.
— А эти флаги? — Колчак показал рукой на перрон, где над дверями вокзала свисали полотнища английского, американского, чешского и французского флагов.
Опять нет ответа.
— Выходит, союзники меня предали, — закричал адмирал»{33}.
Следствие по делу Колчака вела чрезвычайная комиссия в Иркутске. Созданная эсеро-меньшевистским политцентром комиссия с переходом власти к ревкому была реорганизована в губернскую чрезвычайную комиссию.
«Последний допрос производился 6 февраля, днем, когда расстрел Колчака, по существу говоря, был уже решен, хотя окончательно приговора вынесено еще не было. О том, что остатки его банд стоят под Иркутском, Колчак знал. О том, что командным составом этих банд предъявлен Иркутску ультиматум выдать его, Колчака, и его премьер-министра Пепеляева, Колчак тоже знал, а неизбежные для него последствия этого ультиматума он предвидел. Как раз в эти дни при обыске в тюрьме была захвачена его записка к сидевшей там же, в одном с ним одиночном корпусе, его жене Тимировой.
В ответ на вопрос Тимировой, как он, Колчак, относится к ультиматуму своих генералов, Колчак отвечал в своей записке, что он „смотрит на этот ультиматум скептически и думает, что этим лишь ускорится неизбежная развязка“»{34}.
7 февраля 1920 г. административная комиссия Иркутского ревкома вынесла Колчаку и его премьер-министру Пепеляеву смертный приговор. Колчак, о котором в Сибири народ распевал частушку:
был расстрелян в Иркутске.
Захват Колчака имел чрезвычайно важное значение, так как контрреволюционеры, ушедшие в подполье в самом Иркутске, и находящиеся под городом белогвардейские части питали большие надежды на его освобождение.
Один из исполнителей приговора Иркутского ревкома, И. И. Бурсак, об этих событиях писал следующее: «После падения Колчака я был назначен начальником гарнизона и комендантом г. Иркутска. В городе было тревожно, с юга наступал белогвардейский корпус генерала Войцеховского, а с севера — генерала Пепеляева (брат премьер-министра колчаковского правительства. — Ред.). И в самом городе было немало белогвардейцев, стремившихся любыми средствами поднять восстание и освободить из-под ареста Колчака и „премьер-министра“ колчаковского правительства Пепеляева… Было раскрыто несколько контрреволюционных организаций. Учитывая создавшуюся обстановку, Военно-революционный комитет принял решение расстрелять Колчака и Пепеляева… Ярые враги народа Колчак и Пепеляев, совершившие столько зверств, были расстреляны»{35}.
«Золотой эшелон» также был задержан большевиками. Важную роль в этой операции сыграл В. Л. Букатый. Как только поезд прибыл в Иннокентьевскую, к нему прицепили маневровый паровоз с вагоном. Теперь эшелон находился под надежной охраной бойцов. Они сопровождали поезд до Иркутска.
В конце февраля Военно-революционный комитет произвел учет ценностей, и в марте поезд с достоянием республики под охраной был отправлен из Иркутска в центр России.
Аларь в первые годы Советской власти
С 1918 г. жители Аларской волости уже не признавали местную колчаковскую власть. В середине января партизанский отряд Уваровых занял село Голуметь. Аларские коммунисты немедленно захватили власть в Алари и в волости. Был учрежден Революционный комитет, который возглавили Антон Назаров и Галдан Уданов. Необходимо было установить твердый революционный порядок и нормализовать жизнь населения.
После восстановления Советской власти в Иркутской губернии, в январе 1920 г., в Черемхове собрались бурятские коммунисты, которые обсудили вопрос «Текущий момент и задачи партии» и приняли следующее решение: «Основная и ближайшая наша задача восстановить Советскую власть во всей Иркутской губернии и довести борьбу с контрреволюцией до победного конца». Была определена структура организации коммунистов Бурятии.
В феврале 1920 г. части Красной Армии и партизаны на подступах к Верхнеудинску окончательно разгромили войска белогвардейцев и интервентов.
При активном содействии политических отделов и управлений частей Красной Армии в течение 1920 г. были созданы Аларская, Унгинская, Ангарская, Тункинская, Бильчирская, Ользоновская и другие партийные ячейки. Ранее здесь действовали подпольные организации, созданные подпольными комитетами большевиков Иркутска и Черемхова.
Бурятская секция, хотя и не являлась уставной партийной организацией, действовала на правах национальной секции Иркутского губернского комитета РКП (б).
Члены секции возглавили партийную работу в Бурятии. На ответственную работу выдвинули коммунистов Аларского хошревкома: Михея Ербанова, Василия Трубачеева и Семена Николаева. Они возглавили Комитет бурятской секции, а Георгий Данчинов и Ардан Маркизов были избраны кандидатами в члены комитета. Остальных товарищей откомандировали в восточные районы Бурятии и Дальневосточную республику. Получилось так, что в Аларском ревкоме остались люди, не имевшие достаточной революционной закалки и опыта.
Тут на сцене опять появился наш старый знакомый — аларский богатей Оболов. Он оказался хитрее Салтыкова: не удрал с ним в Монголию, а, прикинувшись больным тифом, отлежался у себя дома. Аларские буряты считали Оболова врагом, но прямых улик, подтверждающих его участие в карательных экспедициях колчаковцев, не было. Оболов умел ловко использовать обстоятельства: где можно показывал свою власть; с главарями же колчаковцев держался накоротке, не скупясь и ничем не брезгуя. При этом он старался оставаться в стороне, когда его друзья проводили аресты и казни в Алари. На это время он всегда куда-нибудь исчезал. Но зато широко принимал приезжавших в Аларь главарей белочехов и колчаковцев. Закатывал им пышные приемы, устраивал скачки, возил в купеческие дома Ирети, Голумети и Черемхова, окружал их женщинами и местными кутилами-купцами. Аларские кулаки и нойоны завидовали Оболову.
Оболов и после ухода колчаковцев поддерживал своих дружков. Обычно на улусных собраниях он выступал с такими словами:
— Ну что ж такого, что я люблю погулять. При царе был старшиной волости, людей не обижал… Хозяйство мое крепкое, хватит на мой век, а больше мне и не надо. При Керенском и Колчаке людей не убивал и не грабил, только дружил с начальством, и более ничего… Давайте все жить в мире, дружбе и согласии.