Страница 24 из 27
Когда один из монахов принялся искать подходящие деревья, дабы привязать лошадей, рыцарь-храмовник осадил его.
— Не стоит их мучить… отпусти, — произнес он привычным, тяжелым и лишенным эмоций, голосом, — пусть бегут, куда хотят. Хоть маленький шанс выжить появится.
— А… как же мы? — не понял и оттого возмутился монах, — сами-то как возвращаться будем?
— Скорее всего, нам не придется возвращаться, — отрезал сэр Готтард.
И вот ведь чудо! В каком-то ином случае подобное заявление вызвало бы ропот, желание повернуть назад и убраться подальше от заведомо опасного места. Но здесь, глядя на лес впереди себя, брат Теодор с удивлением поймал себя на мысли, что ни капельки не боится. Напротив, инквизитор чувствовал что-то вроде почитаемого за грех азарта. Действительно ли ему суждено погибнуть? Или все-таки выдюжит, вернется в Эльвенстад с триумфом?
Подобные настроения владели и спутниками-монахами. Никто ни словом не выказал страха и желания вернуться. Наоборот, все принялись на разный лад хвалиться, что уж с какими-то дикарями непременно должны сладить.
Но вот лошадей все равно пришлось отпустить.
Уверенность в победе… ну или хотя бы не в полной безнадежности похода, вовсе не притупила бдительности. Уже преодолевая или обходя заросли, огибая деревья и переступая через коряги, монахи держали наготове дубинки. И настороженно озирались по сторонам.
— Стрелы в спину можете не бояться, — вроде как успокаивал их сэр Готтард, — у местных жителей своеобразные понятия о чести. Они предпочитают ближний бой. Так, чтобы встретиться с врагом лицом к лицу. И даже если засады устраивают, все равно в спину не бьют.
— Странные дикари, — не удержался от замечания брат Теодор, — а я вот читал, что в дальних странах, где вечное лето… и где тоже язычники живут… так там они как раз из-за угла стреляют. Маленькими такими отравленными стрелами через трубочки.
— Язычник язычнику рознь, — молвил на это рыцарь-храмовник, — я никогда не был в дальних странах и даже не читал про них. Но вот с жителями этого места знаком не понаслышке. Они называют себя Великим Родом… это что-то вроде королевства, только без короля. Или Церкви, но без понтифика… ордена без магистра.
— Звучит примерно как «человек без головы» или «корабль без парусов», — неловко сострил инквизитор.
— О, голова-то как раз у язычников есть, — возразил сэр Готтард, — только это им не очень-то помогало… до сих пор. Я часто хаживал к Священному Лесу — то один, то с целым отрядом. И всякий раз, возвращаясь, видел дым от погребальных костров язычников. Как он поднимается над верхушками деревьев.
— Наверное, и мы увидим, — подал голос один из монахов, поигрывая дубинкой, — только пока что я не вижу самих дикарей. А без них беда: некому по башке настучать.
И сам же расхохотался над собственной грубой шуткой. Смех его оказался недолгим. Вмиг оборвался, едва из-за деревьев показались человеческие фигуры.
Местные жители подоспели незаметно. И появились сразу в большом количестве. На каждого члена отряда брата Теодора приходилось по двое, если не по трое язычников. Мягкой уверенной поступью они вышли навстречу чужакам — лишенные доспехов, но оттого не менее опасные. Ибо вооружены были отнюдь не палками и каменными топорами. В руках лесных людей поблескивала сталь клинков. А за спинами ждали своей очереди двуручные секиры.
С некоторым удивлением инквизитор приметил в рядах противников не только мужчин, но и женщин. Даром, что в меньшинстве.
— На ловца и зверь бежит. Сложите оружие и проживете немного дольше, — обратился к отряду брата Теодора старший из язычников. Высокий бородатый воин с лицом, покрытым застарелыми шрамами.
— Никогда! — громыхнул в ответ голос сэра Готтарда, — никогда верные слуги Хранителя не сдадутся грязным безбожникам!
Одновременно он вынул из ножен меч. Мгновение — и ближайший из жителей Священного Леса рухнул на траву, пронзенный клинком. А рыцарь-храмовник, яростно взревев, уже ворвался в гущу врагов. Разя направо и налево. Язычники падали один за другим.
Вооруженные монахи выстроились в ряд, спинами прикрывая брата Теодора. А вот сам инквизитор свою боеспособность оценивал трезво. И потому предпочел припасть к земле, да отползти за ближайшее дерево.
Между тем, сами монахи тоже показали себя далеко не лучшими бойцами. Да, храбрости им было не занимать. Но одной только храбростью битвы не выигрываются. Необходим опыт. А его святым братьям, мягко говоря, не доставало. Чаще всего силу им приходилось применять лишь для задержания безоружных еретиков. При собственном заведомом численном перевесе. Ну и для пыток, разумеется. Когда превосходство тем более очевидно.
Теперь перевес был на другой стороне. А дубинки оказались не очень-то действенны против мечей и секир. Так что продержались монахи считанные минуты. Четверых из пяти просто зарубили на месте. Еще один, бросив оружие, кинулся было наутек. Но развить прыть ему помешал во-первых сам лес с пеньками и густо растущими деревьями. А во-вторых, собственный живот вкупе с немаленьким весом.
Вдогонку беглому монаху бросились сразу три шустрых парня. А настигнув, скрутили и чуть ли не волоком потащили за собой.
Еще один язычник… вернее, язычница с мечом наперевес подошла к сомнительному укрытию брата Теодора. Тот посмотрел и на меч и на его обладательницу грустными задумчивыми глазами.
— Надеюсь, первое предложение еще в силе, — молвил инквизитор столь же печальным голосом, — тем более, что у меня и оружия-то нет.
И в подтверждение развел руками, демонстрируя пустые ладони.
— Руки! — коротко велела лесная женщина. И, потянувшись, достала из-за пояса веревку.
Уже когда его вели со связанными руками, брат Теодор не мог не оглянуться на сэра Готтарда. Дела и у рыцаря-храмовника шли не лучшим образом. И хотя трупов вокруг него валялось не меньше десятка, еще больше противников оставалось в живых. Не иначе, подмога пожаловала.
Сперва лесным людям удалось выбить из рук рыцаря меч. А затем и самого его повергнуть на землю, удерживая за плечи и за ноги.
Сэр Готтард еще пробовал сопротивляться: кого-то оттолкнул, а кому-то, изловчившись, врезал кулаком. Но силы даже этого могучего воителя не были беспредельны. И уже оставляли его.
«А ведь могли хоть сейчас зарубить! — неожиданно осенило брата Теодора, — однако ж он явно им живьем понадобился… как и я! А значит, убьют меня вряд ли…»
Даже в, казалось бы, безнадежной ситуации порой находится место спасительной мысли. Согрела она чуток теперь и душу инквизитора.
Посреди лесной чащи обнаружился целый город. Ну или, на худой конец, крупное поселение. На могучих, наверное тысячелетних, деревьях располагались не то домики, не то хижины-шалашики. Одни, как огромные грибы, лепились к стволам. Другие покоились прямо на громадных ветвях… и падать вроде не спешили.
Подобные постройки, если верить фильмам, любят возводить американские дети. Так они убивают сразу двух зайцев. И играть могут без родительского надзора, и при этом не отходят от дома сколько-нибудь далеко.
На полянах вокруг огромных деревьев кипела обычная жизнь городских улиц. Туда-сюда бегали с визгом и смехом играющие дети. Из взрослых многие тоже, скорее, не шли, а бежали, торопясь по делам. Но кто-то, наоборот, неспешно прохаживался или коротал время за непринужденной беседой.
Таковых, впрочем, нашлось немного. Потому что дел в поселении хватало на каждого. Возвращались охотники с тушами оленей и лосей. Или целыми связками подстреленных птиц. Не дети, но скорей уже подростки вышагивали с полными корзинами грибов и ягод. Попались мне на глаза и три человека, буквально обвешанных рыбой. Неужели где-то в лесу озеро есть? Или речка через него протекает…
Дымили многочисленные костры и очаги, распространяя запах готовящейся пищи. Откуда-то издали доносились разноголосые стуки: то топора по дереву, то кузнечного молота по железу. Один раз поперек нашего с конвоем пути какой-то бородатый мужик протолкал тачку, груженную черными комками угля. М-да… Назвать лесных людей дикарями было бы крайне опрометчиво.