Страница 51 из 62
Лето 1841. А. С. Хомяков в письме к Н. М. Языкову пишет:
«Между нами будь сказано, Лермонтов сделал неловкость: он написал на смерть Наполеона стихи, и стихи слабые; а еще хуже то, что он в них слабее моего сказал то, что было сказано мною. Эта неловкость, за которую сердятся на него лермонтисты».
А. С. Хомяков, Полное собрание сочинений, т. VIII, М., 1904, с. 100.
Лето 1841 года. А. С. Хомяков в письме к Н. М. Языкову пишет: «В „Москвитянине“ был разбор Лермонтова Шевыревым,* и разбор не совсем приятный, по-моему несколько несправедливый. Лермонтов ответил очень благоразумно: дал в „Москвитянин“ славную пьесу, Спор Шата с Казбеком, стихи прекрасные».
А. С. Хомяков, Полное собрание сочинений, т. VIII, М., 1904, с. 104.
* В «Москвитянине» (1841, ч. 1, № 2, с. 515–538) была напечатана статья С. П. Шевырева о «Герое нашего времени», а в ч. II, № 4 за тот же год, на с. 525–540 — статья С. П. Шевырева о сборнике «Стихотворения М. Лермонтова». По-видимому, Хомяков имеет в виду вторую статью о стихотворениях Лермонтова.
30 июня. Дежурный генерал Главного штаба гр. П. А. Клейнмихель сообщил командиру Отдельного кавказского корпуса генералу Головину о том, что Николай I, «заметив, что поручик Лермантов при своем полку не находился, но был употреблен в экспедиции с особо порученною ему казачьею командою, повелеть соизволил…, дабы поручик Лермантов непременно состоял налицо во фронте и чтобы начальство отнюдь не осмеливалось ни под каким предлогом удалять его от фронтовой службы в своем полку».
ЦГВИА, ф. 395, оп. 147/455, д. 223, ч. 2, л. 12–12 об.; Щеголев, вып. II, с. 125–126; С. А. Андреев-Кривич. Лермонтов. Вопросы творчества и биографии. Изд. АН СССР, М., 1954, с. 126.
7 июля. Отношение Штаба войск на Кавказской линии и Черномории командиру Тенгинского полка о том, что начальник штаба разрешил поручику Лермонтову «остаться в Пятигорске впредь до получения облегчения». К отношению приложено медицинское свидетельство, выданное Лермонтову 15 июня 1841 г.
Отношение Штаба войск за № 14220 —ЦГАЛИ; ср.: Л. П. Семенов. Новые документы о Лермонтове. «Горская мысль», 1922, кн. 3, с. 45; ИВ, 1892, т. XLVII, кн. 2, с. 431.
8 июля. Лермонтов начал лечение Калмыцкими ваннами в Железноводске.
Запись в «Книге дирекции Кавказских минеральных вод на записку прихода и расхода купальных билетов и вырученных с гг. посетителей денег за ванны на щелочно-железистых водах в Железноводске. На 1841 год» (л. 6, №№ билетов: 146, 147, 148 и 149). Ср.: Вс. Апухтин. Новейшие сведения о последних днях пребывания М. Ю. Лермонтава на КМВ (По новооткрытым документам Архива Упр. КМВ). В кн.: Пятигорье — Лермонтову. Литературный сборник, посвященный памяти М. Ю. Лермонтова. К 82-летию со дня смерти. Первое чествование за время после революции. Под общей редакцией M. И. Санаева. Пятигорск, 1923, с. 58–65. Воспроизведение записи (ныне утраченной) — там же, на с. 59.
8 июля. Вечером Лермонтов и его друзья дали пятигорской публике бал в гроте Дианы возле Николаевских ванн.
РА, 1874, кн. 2, с. 684–687; PA, 1889, кн. 2, с. 316; PC, 1892, т. 73, кн. 3, с. 766–769; Щеголев, вып. II, с. 196–200; ЛН, т. 58, 1952, с. 468 и 475.
«Гвардейская молодежь жила разгульно в Пятигорске, а Лермонтов был душою общества…
«В июле месяце молодежь задумала дать бал пятигорской публике… Составилась подписка, и затея приняла громадные размеры. Вся молодежь дружно помогала в устройстве праздника, который 8 июля и был дан на одной из площадок аллеи у огромного грота, великолепного украшенного природой и искусством… Лермонтов необыкновенно много танцевал, да и все общество было как-то особенно настроено к веселью». (Н. И. Лорер. Записки декабриста. Соцэкгиз, М., 1931, с. 258).
«Мы сговорились, по мысли Лермонтова, устроить пикник в нашем обычном гроте у Сабанееевских ванн… На это князь <Владимир Сергеевич Голицын> предложил устроить настоящий бал в казенном Ботаническом саду. Лермонтов заметил, что не всем это удобно, что казенный сад далеко за городом и что затруднительно будет препроводить наших дам, усталых после танцев, позднею ночью обратно в город. Ведь биржевых-то дрожек в городе было 3–4, а свои экипажи у кого были? Так на повозках же тащить? „Так здешних дикарей учить надо!“ — сказал князь. Лермонтов ничего ему не возразил, но этот отзыв князя Голицына о людях, которых он уважал и в среде которых жил, засел у него в памяти, и, возвратившись домой, он сказал нам: „Господа! На что нам непременно главенство князя на наших пикниках? Не хочет он быть у нас, — и не надо. Мы и без него сумеем справиться“. Не скажи Михаил Юрьевич этих слов, никому бы из нас и в голову не пришло перечить Голицыну; а тут словно нас бес дернул. Мы принялись за дело с таким рвением, что праздник вышел — прелесть». (Н. П. Раевский. Рассказ о дуэли Лермонтова. Запись В. Желиховской. «Нива», 1885, № 7, с. 167–168).
9 июля. Чешский писатель В. Ганка на титульном листе сборника своих песен сделал дарственную надпись: «Г-у Лермонтову по перечитанию его стихотворений. Прага ческа, 9 юлия 1841. Вацлав Ганка». Этот подарок чешского поэта до Лермонтова дойти не успел.
Подлинник хранится в Библиотеке ИРЛИ (22 2/29); ср.: Описание ИРЛИ, с. 167; воспроизведение см.: ЛН, т. 43–44, 1941, с. 155.
12 июля. Подорожная, выданная Лермонтову 10 мая 1841 г. в Ставрополе, явлена к выезду в Пятигорском комендантском управлении и в книгу под № 40 записана плац-адъютантом Сидери.
ИРЛИ, ф. 524, оп. 3, № 16, л. 81; воспроизведение см.: ЛН, т. 43–44, 1941, с. 78.
13 июля. Столкновение между Лермонтовым и Мартыновым на вечере в доме Верзилиных.
РА, 1872, кн. 1, с. 209–210; PA, 1889, кн. 2, с. 316; PC, 1892, т. 73,кн. 3, с. 766–767; Щеголев, вып. II, с. 201–206.
«13 июля собралось к нам несколько девиц и мужчин, и порешили не ехать на собрание, а провести вечер дома… М<ихаил> Ю<рьевич> дал слово не сердить меня больше, и мы, провальсировав, уселись мирно разговаривать. К нам присоединился Л. С. Пушкин…, и принялись они вдвоем острить свой язык à qui mieux <наперебой>… Ничего злого особенно не говорили, но смешного много; но вот увидели Мартынова, разговаривающего очень любезно с младшей сестрой моей Надеждой, стоя у рояля, на котором играл князь Трубецкой. Не выдержал Лермонтов и начал острить на его счет, называя его „montagnard au grand poignard“32 (Мартынов носил черкеску и замечательной величины кинжал). Надо же было так случиться, что, когда Трубецкой ударил последний аккорд, слово „poignard“ разнеслось по всей зале. Мартынов побледнел, закусил губы, глаза его сверкнули гневом; он подошел к нам и голосом весьма сдержанным сказал Лермонтову: „Сколько раз просил я вас оставить свои шутки при дамах“, и так быстро отвернулся и отошел прочь, что не дал и опомниться Лермонтову, а на мое замечание „язык мой — враг мой“, М<ихаил> Ю<рьевич> отвечал спокойно: „Ce n’est rien; demain nous serons bons amis“.33 Танцы продолжались, и я думала, что тем кончилась вся ссора. На другой день Лермонтов и Столыпин должны были ехать в Железноводск. После уж рассказывали мне, что, когда выходили от нас, то в передней же Мартынов повторил свою фразу, на что Лермонтов спросил: „Что ж, на дуэль что ли вызовешь меня за это?“ Мартынов ответил решительно: „Да“, и тут же назначили день». (Э. А. Шан-Гирей. Воспоминания о Лермонтове. РА, 1889, т. 2, с. 315–316).
14 июля. Поездка Лермонтова в Железноводск.
PC, 1892, т. 73, кн. 3, с. 767–768; ИВ, 1892, т. XLVIII, кн. 4, с. 85.
15 июля. Лермонтов купил пять билетов по 50 копеек на ванны № 12 в Железноводске.
32
Горец с большим кинжалом (франц.).
33
Это ничего, завтра мы будем добрыми друзьями (франц.).