Страница 7 из 25
А Владимиров считал, что армия — не приют для воспитания лоботрясов. В армии должны служить уже сформировавшиеся люди. Их нужно только научить военному делу.
Критиковал Коваленко всегда очень тактично. У него спокойный, несколько монотонный голос, даже когда он повышает его.
— Скажу тебе по-дружески, — начинал он задумчиво, стесняясь при этом глядеть в глаза, — сейчас буду тебя ругать. — И в этой присказке заключалась вся его ругань.
Приходилось Владимирову бывать у лейтенанта Коваленко и дома. Знает он жену замполита, Валю. В ней есть что-то от мальчишки. Короткая прическа, прямая челка на крутом лбу, круглые, всегда будто удивленные глаза. Николай и Валя были гостеприимными хозяевами. Они, как могли, опекали его, удерживали от неразумных холостяцких поступков.
Владимиров узнал, что Коваленко и Валя учились в одной школе, дружили. Когда Николай уехал на службу — переписывались. Она даже приезжала в училище на выпускной вечер.
А потом, когда лейтенанта Коваленко направили на южную границу, они поженились.
Здесь у них родилась Аленка, любимица всех солдат высокогорной роты.
На новое место службы Владимиров приехал в начале лета. Внизу уже было тепло, ходили без шинелей, играли в волейбол и даже загорали. А здесь «свирепствовал» пятиградусный мороз с ветрами и замерзала вода в умывальнике.
Владимирова поселили к холостякам, в одной из комнат офицерского домика, стоявшего на отшибе. В комнате три окна, три кровати, застланных зелеными солдатскими одеялами. Шифоньер, тумбочки с книгами. Приемник, магнитофон. А Владимиров всегда любил музыку. Любил танцы. Здесь, конечно, танцевать не придется. Он это понимает. Ну что ж, он обойдется и без танцев.
Старший по комнате Новицкий тотчас же вписывает его фамилию в график уборки помещения и этим как бы дает прописку на право жительства.
На другой день у Владимирова состоялась беседа с командиром роты Тимчуком.
Беседа была довольно своеобразной и неожиданной для Владимирова. Сначала Тимчук задавал обычные «анкетные» вопросы.
Владимиров рассказал о себе, о том, как жил до армии в родном Бресте, как мечтал стать офицером, специалистом по радарам.
Потом Тимчук развернул перед лейтенантом радиосхему и попросил рассказать о ней все, что он знает. Владимиров начал бодро, но потом раз запнулся и два, и три…
Тимчук подумал и задал еще один вопрос из области практического использования одного из агрегатов. Владимиров ответил.
После такого рода экзамена командир роты сказал: — Будете работать. Но пробелы нужно ликвидировать. Срочно. Через недельку-полторы еще поговорим на эту тему.
Владимирова определили в расчет радиолокационной станции лейтенанта Комиза.
Двухлетний перерыв в работе с техникой не прошел бесследно. Кое-что забылось. Владимиров начинает с повторения принципиальных схем радиолокационных станций. Днями сидит в классе и вспоминает физические процессы работы отдельных узлов станции, настраивает аппаратуру во время профилактических работ, а вечерами после отбоя читает учебники или старые конспекты Новицкого.
Наконец и в горы пришла весна. Склоны гор запестрели цветами. Нигде Владимиров не видел такого обилия красного и оранжевого цвета. Тюльпаны и маки растут всюду.
Лейтенант Комиз уехал на сборы по подготовке к экзаменам в радиотехническую академию.
Новицкий в последние недели тоже не расставался с книгами по радиолокационной технике, даже за обедом читал. Ему нужно было изучить станцию другого типа. Много занимался он и на материальной части. Как того и хотел командир роты, он стал работать вместо лейтенанта Тимчука заместителем командира роты по технической части. Растут люди. Это и Владимирова воодушевляет. Значит, и он не будет стоять на месте. А пока ему хочется скорее наверстать упущенное, догнать своих товарищей.
Командовать взводом связи приехал новый офицер комсомолец, старший лейтенант Суслопаров. Он самый старший по возрасту в роте. И его все офицеры зовут не иначе, как Анатоль Терентич. Ходит в летной форме, потому что до этого служил в батальоне обеспечения при каком-то авиационном НИИ. Владимиров в шутку называет его «летноподпрыгивающим составом». Суслопаров не обижается. Он вообще оказался покладистым парнем. Избегает острых тем в разговоре, чтобы не спорить.
Дел на станции невпроворот. Новицкий не обманывал. Начались годовые регламентные, то есть профилактические работы. За несколько дней нужно заменить все подносившиеся детали в узлах станции, а то и просто выработавшие свой срок. Они могли выйти из строя в самую неподходящую минуту. Кроме того, нужно было тщательно отрегулировать автоматику, прочистить аппаратуру и сменить смазку на всех трущихся механизмах, настроить приемно-передающую и индикаторную аппаратуру.
За работу берется весь расчет. С утра до вечера солдаты не выходят из машин, проверяют один узел за другим.
Начальника станции Комиза замещает лейтенант Янковский. Владимиров приглядывается к нему. Да, это, конечно, не то, что Комиз. Технику Янковский знает в общем-то неплохо, в этом Владимиров уже убедился, умеет быстро найти неисправность, но самостоятельные решения пока еще боится принимать. Чуть что, снимает трубку и начинает консультироваться с начальством. У него, как видно, маловато уверенности в своих силах. Впрочем, Янковского оперативные дежурные части ставят даже в пример и чаще всего оценивают боевую работу пункта управления во время дежурства Янковского на «отлично». Но Владимирова вечные его консультации с начальством раздражают. Он стремится сам принимать решения. Хорошо это или плохо — покажет будущее.
В конце регламентных работ операторы Вафаев и Бахарев, вставляя центробежные реле защиты, спросили Владимирова, правильно ли они это делают. Он, как это ни грустно, не знал точно, как нужно их вставлять, замялся, отводя глаза в сторону. Ему не хотелось спрашивать у Янковского. И он вдруг сказал, что они делают все правильно, беспокоиться нет смысла.
Локаторщики настроили станцию, и Янковский доложил командиру роты о досрочном завершении регламентных работ.
Их похвалили на утреннем построении. Поставили в пример. Это было лестно. Владимиров смотрел на Янковского как победитель на побежденного, хотя работали они вместе.
Спустя некоторое время Янковский тоже уехал в отпуск, в Прибалтику. Владимиров остался один — и за начальника станции, и за начальников смен. Один в трех лицах. Он чувствовал себя хозяином положения и хотел как-то отличиться. Но как?
В первую очередь он решил подтянуть дисциплину в расчете, которая, как ему казалось, при Комизе и Янковском была не на высоте. Солдаты не всегда действовали по-уставному.
На следующий день Владимиров пришел на станцию пораньше, до развода.
Дежурная смена сидит в индикаторной, его появления никто не заметил, никто не встал, чтобы поприветствовать офицера.
Лейтенант хмурит брови.
— Старший смены!
Поднимается рядовой Иванидзе.
Иванидзе хороший парень. Владимиров его уважал, считал, что из него получился бы отличный офицер. Иванидзе — единственный в роте грузин. Говорят, грузины вспыльчивы, но за Иванидзе Владимиров этого не замечал.
— Виноват, товарищ лейтенант, — говорит он. Лейтенанту бы смягчиться, после того как солдат извинился, простить оператора, а он пошел, что называется, «в разнос». Уж больно горяч по натуре, не научился сдерживать эмоции.
— Вы что, первый год служите?!
Солдаты нахмурились, сопят, одергивают гимнастерки.
Остановиться Владимиров уже не может. И, покричав еще, уходит на развод.
В строю-«переваривает» происшедшее, даже не слышит, что говорит командир. В голове появляется запоздалая мысль: «Неправильно все-таки поступил. Не нужно было кричать. Так авторитет свой не поднимают. Ну и пусть неправильно, — перебивает себя. — Не буду же я извиняться перед солдатами!..»
С этого, наверно, все и пошло.
Дисциплину он в расчете вроде бы поднял. Видит: побаиваются его, по струнке вытягиваются, когда входит. Но вряд ли стали уважать больше, относятся настороженно, не откровенничают с ним, как бывало раньше.