Страница 59 из 96
Неафриканцы лишь недавно поняли, что младенцы овладевают речью, еще лежа в люльке. Согласно экспериментам американских ученых, уже с восьмимесячного возраста дети слушают и запоминают слова, которые смогут воспроизводить впоследствии, когда заговорят. Причем некоторые из слов могут потом бросить их родителей в краску.
Чтение детям вслух книг и беседы с ними, пусть и в форме одностороннего диалога, — это начало процесса изучения языка, несмотря на то что ребенок ничего не понимает из услышанного, считают авторы исследования, опубликованного в журнале «Сайенс». В это время малыш запоминает звуковые модели слов и узнает, как складываются слова. Совершенно неожиданно где-то в полтора года речь ребенка начинает «литься потоком», говорит профессор Университета Джона Гопкинса Петер Джущук. Одна из возможных причин столь резкого качественного перехода заключается в том, что малыш, еще лежа в колыбели, запомнил слова, а теперь может связывать их с предметами и явлениями в реальной жизни, полагает он.
Однако африканки целенаправленно беседуют с детьми с момента их рождения, считая, что они понимают все, что им говорят взрослые. Иногда в моей памяти выплывают слова, с которыми, как мне кажется, мама и папа обращались ко мне в младенчестве, хотя я наглухо забыл о той поре своего существования. Камерунский литератор Леон-Мари Айисси уверял меня, что с пеленок помнит многие колыбельные своего народа бети.
— Мама пела их часто, и мне никогда не забыть ее песни, — однажды сказал он. — История моей семьи, рода врезалась мне в память с ее пением, но меня более волнуют ее ласковые утешительные колыбельные, вводившие меня, несмышленыша, в русло нелегкой последующей жизни. Когда мне бывает трудно, невыносимо, я вспоминаю именно их.
В женщине заложено корневое поэтическое чувство, хотя в Африке стихи — в большей степени мужское дело. Во всяком случае, жанром колыбельных там завладел прекрасный пол. И, очевидно, любовь к поэзии, тяга к ней (быть может, не без влияния африканских Каллиопы и Эвтерпы) передаются на континенте по наследству по материнской линии.
— Женщина, тронутая плачем своего детища, рождает лирическую песню, призванную очаровать его, внести в его душу мир и покой. Голос малыша сравним с пальцами, которые как бы перебирают струны материнского сердца, — объясняет Айисси. — Мать, в сущности, рабыня своего чада. С влюбленной покорностью она повинуется его капризам, хотя в тот же миг ей надо кухарить, жать просо. Выполнить эти работы она может, если только ее крошечный хозяин подарит ей чуточку свободы.
Быть может, проще малютку следует побыстрее, по-европейски укачать, то есть, по сути дела, отделаться от него? Нет, для африканки это не выход! Ребенка в Африке ждут с томлением. Его рождение — радость для родителей, особенно для отца, за которым, по обычаю, признают статус настоящего мужчины. Бездетные семьи — мишень общественного презрения. Вот почему выращивание и воспитание детей — подлинное священнодействие в Африке. Именно поэтому мама не просто укачивала Леона-Мари, чтобы на время отдохнуть от него, — она терпеливо втолковывала ему, как взрослому, что, заснув, он поможет ей выполнить обязанности по дому, — и он засыпал, ощущая, что поступает, как самостоятельный человек. Он погружался в сон, впитывая с молоком и пением матери мудрый опыт старших, облегчающий его будущие шаги на жизненной стезе.
Во взаимопонимании с грудными малютками, в уважительном отношении к ним африканцы видят глубочайший смысл жизни. В Африке детские дома — крайняя необходимость в случае истребления целых населенных пунктов. В противном случае семья, деревня не оставят детей умерших родителей без заботы, на произвол судьбы. У черных африканцев, защищенных круговой порукой деревни и племени, понятия сиротства почти нет, а потому сказка о Золушке им не будет столь понятна, как нам. В деревне на западе континента младшие называют старших папами и мамами при живых родителях. Так они представляют односельчан в городах.
В Черной Африке на каждом шагу видишь женщину с ребенком за спиной, несущую на голове увесистую корзину с бананами или мотыжащую поле. С непривычки сразу роится уйма вопросов. Не приведет ли ношение за спиной к искривлению позвоночника или ног, травмированию шеи?
— Подобные опасения необоснованны, — сказал мне профессор Университета Абиджана Поль Ахоли. — Посадив малыша за спину, мать высвобождает свои руки, а он упивается близостью к матери. Уверенность, которую в него вселяет физический контакт с самым родным существом на Земле, делает его сон крепким и здоровым даже тогда, когда родительница при этом выполняет такую трудоемкую работу, как дробление зерна в тяжелой деревянной ступе. Пребывание за материнской спиной делает африканцев стройными, а их походку горделивой: они ходят с высоко поднятой головой.
Я часто видел девочек, которые носили за спиной кукол, а также маленьких сестер и братьев, готовясь к своему неминуемому уделу.
Случалось, что мать Леона-Мари приходила в гости с ребенком за спиной к тете или свекрови и просила понянчить ее сына. Прежде чем передать его в другие руки, она баюкала чадо и пела песню, обращаясь к будущей няне, а сын внимал ей:
Когда мать отлучалась, оставляя сына с бабушкой или другой женщиной, она просила его не пугаться разлуки, которая будет короткой.
Но кормилица может помочь лишь на время успокоить расплакавшееся дитятко. Постоянно заботиться о нем должна мать, однако, бывает, и она устает. В такие минуты мать Леона-Мари мурлыкала любопытную колыбельную:
Если же у нее есть сестра, то она при ребенке заклинает ее любить племянника, как своего сына, и помогать выращивать его.
Африканка тоже устает от капризного плача детей, но она никогда не будет шуметь на разошедшегося младенца, потому что в ней есть все черты прирожденной воспитательницы. В колыбельной она приводит массу примеров из животного мира, пытаясь внушить ребенку отвращение к плачу. Суровыми запретами тут делу не поможешь. Ну а если ее доводы не убедят его, то она будет просто объясняться в своей любви к нему — и он обязательно поймет ее. Вот так и действовала эта простая женщина: