Страница 2 из 8
Бурный промышленный подъем 1909–1914 гг. и небывалые урожаи повысили уровень жизни населения. В 1914 г. Николай II планировал провести реформу кредитных учреждений, чтобы большинство населения могло заниматься предпринимательством, благодаря «правильно поставленному и доступному кредиту». Но этому замыслу помешала новая война.
После русско-японской войны Николай II взял курс на сближение с Англией и Францией. Русско-английское соглашение 1907 г. о разделе сфер влияния в Азии привело к оформлению военно-политического союза Англии, Франции и России – Тройственного союза (Антанты).
Император был противником открытого разрыва с Германией. Но германское правительство вместе с Австро-Венгрией готовило военное вторжение на Балканы, в Сербию. Германский кайзер Вильгельм II не скрывал от русского царя, что считает войну неизбежной и готов ее начать. Николай II готовился к большой европейской войне и провел ряд крупных реформ в армии.
В начале 1-й мировой войны царь призвал соотечественников отразить, «как один человек, дерзкий натиск врага». Слова Николая II вызвали в народе патриотический подъем. Из-за военных неудач весной и летом 1915 г. царь возложил на себя обязанности Верховного главнокомандующего (23 августа 1915 г.). Николай II почти не покидал ставку в Могилеве.
К осени 1916 г. Россия была истощена войной. Резко выросли цены на продовольствие. Нарастала антиправительственная пропаганда. Частая смена высших сановников и слухи о всевластии Распутина подрывали авторитет царской власти. В числе ее противников оказались многие великие князья – члены императорской фамилии. Английские и французские дипломаты убеждали Николая II передать власть правительству либералов, которое пользовалось бы «общественным доверием».
В конце февраля 1917 г., когда в Петрограде начались революционные волнения, Николай II находился в Ставке и не имел достоверных сведений о происходящем в столице. 28 февраля 1917 г. он покинул Ставку и отправился в Царское Село, но не сумел пробиться туда из-за действий «революционных войск». 1 марта 1917 г. прибыл в Псков, где находился штаб Северного фронта (командующий – генерал Н. А. Рузский), и отказался от подавления вооруженного восстания в Петрограде. 02.03.1917 г. под давлением либерально настроенных генералов Николай II отрекся от престола. Совершившийся переворот и переход войск, в нарушение присяги, на сторону сил, захвативших власть, царь резюмировал словами: «Кругом измена и трусость, и обман».
9 марта 1917 г. его арестовали и отправили вместе с семьей в Царское Село. В конце июля по распоряжению Временного правительства императора вместе с семьей отправили на жительство в Тобольск. Весной 1918 г. решением ВЦИК царскую семью перевели в Екатеринбург, где они находились в заточении в «Доме особого назначения» – бывшем доме инженера Ипатьева. По решению Уральского областного совета Николай II был расстрелян вместе с членами семьи и другими лицами.
В августе 2000 г. Николай II канонизирован Русской Православной Церковью. Вс. В.
АЛЕКСАНДРА ФЕДОРОВНА, Алиса Виктория Елена Луиза Беатриса Гессен-Дармштадская (06(18).06.1872–17.07.1918 гг.) – последняя российская императрица, супруга Николая II, православная святая.
Родилась на юго-западе Германии в семье принцессы Алисы, дочери английской королевы Виктории, и герцога Людвига IV Гессен-Дармштадского. В 1894 г. стала женой Николая Александровича. Приняла православие, получила имя – Александра Федоровна. В 1896 г. в Успенском соборе Кремля состоялась коронация Николая II и Александры. У них родились четыре дочери – Ольга, Татьяна, Мария и Анастасия, и сын Алексей, унаследовавший по линии матери болезнь крови – гемофилию.
Отношения Александры Федоровны с Григорием Распутиным, компрометировавшие монархию в глазах либералов, строились на ее стремлении помочь тяжело больному царевичу, страдания которого облегчались целительным даром этого «старца». Во время 1-й мировой войны организовывала госпитали, открывала курсы сестер милосердия. После подписания Николаем II Манифеста об отречении от престола Александра Федоровна вместе с детьми оказалась под домашним арестом в Царском Селе.
В августе 1917 г. царскую семью перевели в Тобольск, затем в Екатеринбург. 17 июля 1918 г. все члены семьи и их приближенные были расстреляны в подвале дома Ипатьева в Екатеринбурге. Канонизирована Русской православной церковью в 2000 г. А. Р.
П. ЖИЛЬЯР. «ИМПЕРАТОР НИКОЛАЙ II И ЕГО СЕМЬЯ». «В возрасте 17 лет, молодая принцесса долго гостила в России у своей сестры Елизаветы, вышедшей замуж за Великого Князя Сергия Александровича, брата Императора Александра III. Она принимала участие в жизни Двора, присутствовала на парадах, приемах и балах и, будучи очень красива, имела успех.
Все видели уже в ней невесту Наследника Цесаревича, но вопреки всеобщему ожиданию Алиса Гессенская вернулась в Дармштадт, не дождавшись никакого предложения.
Не остался ли у нея от этого некоторый осадок? – Как бы то ни было, пять лет спустя, когда ей было сделано официальное предложение, она проявила некоторое колебание. Обручение все же состоялось в Дармштадте в течение лета 1894 года; затем жених и невеста провели некоторое время при английском дворе. Наследник Цесаревич вслед за этим вернулся в Россию. Несколько месяцев спустя, молодая принцесса принуждена была поспешно ехать в Ливадию, где умирал Император Александр III. Она присутствовала при его агонии и вместе с Императорской семьей сопровождала через всю Россию гроб с останками покойного Императора.
Перенесение тела с Николаевского вокзала в Петропавловский собор состоялось в грустный ноябрьский день. Огромная толпа теснилась по пути траурного шествия, двигаясь по грязным от мокрого снега улицам. При проезде процессии можно было слышать, как женщины из простонародья, набожно крестясь, перешептывались, намекая на молодую принцессу: „Она вошла к нам за гробом, она несет с собой несчастье“.
И в самом деле, с первых же дней в России, несчастье как будто привязалось к стопам той, которую за ея веселость и ослепительную красоту в молодости называли „sunshine“ – „луч солнышка“.
14 мая 1896 года, в Москве, состоялась коронация молодой четы. Злой рок уже, казалось, гнался за ними, все помнят, что эти торжественные празднества дали повод ужасному случаю, который стоил жизни многочисленным жертвам. Поспешившие отовсюду на праздники крестьяне столпились ночью на Ходынском поле, где должна была состояться раздача подарков. Вследствие дурной организации произошла паника, и более двух тысяч человек были раздавлены или задохлись в канавах под натиском толпы, которую обуял ужас.
Утром, когда Царь с Царицей прибыли на Ходынское поле, они еще не были осведомлены об ужасной катастрофе. Они узнали истину, лишь вернувшись в город и то… – узнали ли они ее когда-нибудь в ея полном объеме? Как не могли понять окружающие, что, скрыв истину от молодой Царственной четы, ее лишали возможности непосредственно выказать сострадание и горе. Вместо этого создавалось отталкивающее впечатление людей, равнодушных к народному бедствию.
<…> Она мечтала однако лишь о том, чтобы найти доступ к сердцам своих подданных. Но она не умела им это выказать, и ее врожденная застенчивость губила ее благие намерения. Она очень скоро почувствовала, что бессильна заставить понять и оценить себя. Ее непосредственная натура быстро натолкнулась на холодную условность обстановки Двора. Ее начинания встречали атмосферу косности. В ответ на свое доверие она ожидала найти искреннюю и разумную готовность посвятить себя делу, настоящее доброе желание, а вместо того встречала пустую, безличную придворную предупредительность.
Несмотря на все усилия, она не научилась банальной любезности и искусству затрагивать все предметы слегка, с чисто внешней благосклонностью. Дело в том, что Императрица была прежде всего искренней, и каждое ее слово было лишь выражением внутреннего чувства. Видя себя непонятой, она не замедлила замкнуться в себе. Ее природная гордость была уязвлена. Она все более и более уклонялась от празднеств и приемов, которые были для нее нестерпимым бременем. Она усвоила себе сдержанность и отчужденность, которые принимали за надменность и презрение. Но те, кто приближался к ней в минуты страдания, понимали, сколько чуткости и потребности самоотвержения скрывалось за этой видимой холодностью. Она с полным убеждением приняла свою новую религию и в ней черпала большое облегчение в часы волнений и тревоги. Но ее нежное сердце находило главное свое питание в семейной любви; только в кругу своих она чувствовала себя счастливой.