Страница 61 из 73
Голландский ученый Лео де Хартог дает очень верную оценку происшедшим тогда событиям и роли в них Субэдэя: «Достижения азиатских захватчиков, казавшиеся невероятными, были результатом их смелости, опыта и дисциплинированности, но прежде всего военного таланта полководцев. Несомненно, ключевая роль в кампаниях на Руси и Центральной Европе принадлежит Субэдею: большую часть разработок планируемых походов выполнял именно он…. Бату был высшим военачальником только формально… реальное управление осуществлял Субэдей. Это объясняет возмущение Гуюка и Бури тем, что Бату желал выпить первый кубок на пиру в честь победы. Угэдэй утверждал, что своими успехами в Европе монгольская армия обязана Субэдею и другим опытным военачальникам. Это, несомненно, было правильным суждением. Так же как в Китае… во время европейских кампаний фактическое лидерство во всех вопросах, вероятно, принадлежало военачальникам, выбранным и обученным Чингисханом» [4, с. 236–237].
Итак, Великий поход окончен, но надо полагать, что Субэдэй, уведя армию из Европы и выполняя все условия Ясы, тем не менее поспешал не торопясь, он не умчался подобно Бури, Бучеку, Кадану и Байдару в Монголию, а еще почти год присутствовал в Улусе Джучи, наблюдая оттуда за тем, как развиваются события возле опустевшего трона Великого каана.
Часть шестая. Багатур умер! Да здравствует багатур!
В степи на равнине открытой
Курган одинокий стоит,
Под ним богатырь знаменитый
В минувшие веки зарыт.
В честь витязя тризну свершали,
Дружина дралася три дня.
Жрецы ему разом заклали
Всех жен и любимца коня.
Чью кровь проливал он рекою?
Какие он брал города?
И смертью погиб он какою?
И в землю опущен когда?
Глава первая. Золотая Орда — «Золотой род». Субэдэй
Повинуясь Ясе и уводя войска из Западной и Центральной Европы, Субэдэй-багатур, имея свой немалые личные интересы в Коренном Улусе, также был верен и другому завету Чингисхана, гласившему, что любое начатое дело должно быть доведено до конца. Памятуя о том, он вместе с Бату следовал по половецким степям в сторону низовий Итиля, откуда, оглядевшись по сторонам и окончательно утвердив джучидов в их гигантских владениях, мог сказать: «Дело сделано!»
Дело действительно было закончено к весне 1243 года, когда последний очаг сопротивления половцев был подавлен и уже не в степи, а в горах Дагестана, куда те бежали, преследуемые монголами до Дербента (Тимур-кахалка). Судя по всему, половцы не были безжалостно уничтожены, Рашид ад-Дин пишет: «Илавдур… захватил кипчаков» [38, с. 408]. В это же время Грузия «добровольно подчинилась» [5, с. 691] власти Бату, правившая там царица Русудан предпочла их потомкам Толуя. И наконец, той же весной в ставку Бату прибыли русские князья во главе с Великим князем Владимирским Ярославом Всеволодовичем с изъявлением покорности, готовностью выплачивать дань и, по существу, стать подданными и союзниками новых хозяев Дешт-и-Кипчак. Безраздельное господство в степи и безоговорочная гегемония над всеми примыкающими к ней в Европе государствами являлись свидетельствами окончательного закрепления завоевателей в этом евразийском регионе, «где образовался мощный центр власти, определивший возникновение и существование самостоятельного монгольского государства Золотой Орды» [33, С. 210].
Рожденное на крови государство и его последующая чрезвычайно весомая роль, которую оно играло в международных отношениях, на протяжении нескольких столетий воспринималось и воспринимается неоднозначно. С одной стороны, существует исторически сложившееся мнение об Улусе Джучи — Золотой орде, как о регрессивном формировании, с другой — в свете исследований последний десятилетий, высвечивается обратная сторона медали. «Существенным является тот факт, что в состав огромной территории Золотой орды вошли земли с различными естественно-географическими условиями и разнообразным хозяйством и с разнородным по своему этническому составу населением, находящимся на разных ступенях общественного развития» [51, с. 43]. Поэтому, несмотря на хищническую подоплеку своего бытия, Золотая орда представляется катализатором интеграции и взаимопроникновения культур стран и народов, находящихся в ее составе и сферах влияния, а это является, несомненно, прогрессивным процессом.
Таким образом, к 1243 году в результате нескольких десятилетий неослабевающей монгольской экспансии, которой на всех этапах руководил Субэдэй-багатур, был окончательно сформирован в своих размерах Улус Джучи, охватывающий территории от верховий Иртыша до низовий Дуная, от северного Урала до Туранской низменности на юге. Тем более непонятна в связи с этим позиция ученого сообщества, в котором не было дано должной оценки Субэдэю и не как завоевателю и полководцу, а как устроителю государства джучидов, в результате появления которого путь из Европы в Китай стал чист и впервые в истории человечества дипломаты, представители духовенства и купцы смогли совершать поездки, не боясь за свою жизнь и имущество, от Рима и Лондона до Каракорума, а затем и до Ханбалыка (Пекина). Можно и нужно соглашаться с тем, что Субэдэй действовал методами абсолютно неидеальными и им нет оправдания с точки зрения гуманизма, но не замалчивается же имя Васко да Гамы, открывшего морской пусть в Индию, хотя по его приказу на океанских просторах португальцы топили арабские суда со всеми, кто на них находился, а цифры тогдашних жертв массовых утоплений исчисляются тысячами. И что? Да Гаме стоят памятники…
Тем не менее во второй биографии Субэдэя (цзюань 122) Ван Вэй дает интересную оценку последствий его походов, которую не заметили или не хотят заметить некоторые исследователи и которая датируется окончанием Великого западного похода. Составитель хроники пишет: «В то время в Северных землях[160], в Западном крае[161], к северу и югу от [Хуан]хэ, и Гуаньлуне[162] — всюду успокоилось, [что] во многом было заслугой и успехом Субэдэя» [12, с. 242]. Конечно, не все было там идеально и безоблачно, но неоспорим тот факт, что «при Угэдэе монголы постепенно начали переходить к гражданскому правлению» [30, с. 79]. По инициативе Елюй Чуцая на пепелища городов и селений, в те места, где еще недавно торчали колья со вздетыми на них человеческими головами, уже спешили чиновники — наместники, судьи, писцы, сборщики налогов, ибо великий постулат великого канцлера гласил: «Царство, завоеванное на коне, не может управляться с коня» [3, с. 162]. Достойный последователь и преемник Чингисхана Угэдэй, которого ученый мир почему-то иначе как пьяницей не именует, который и смерть-то принял, по расхожему мнению, от этого порока, империей управлял однако чаще не из походной ставки, а из дворца в Каракоруме.
Вот только смерть Угэдэя «до сих пор остается загадкой… согласно сохранившимся свидетельствам, сразу после его кончины широко распространились сведения, что дело ох как нечисто…» [25, с. 283]. Можно предположить, что его супруга Туракина приложила к этому руку, лоббируя интересы своего сына Гуюка, проталкивая его к занятию великокаанского престола, игнорируя завещание Угэдэя, который намеревался передать верховную власть внуку Ширамуну. Чагатай как «хранитель Ясы» и смотрящий за соблюдением всех законов, изданных Угэдэем, после смерти последнего намеревался провести завещание брата на курултае. Но Ширамуну не суждено было стать владыкой империи, потому как сам Чагатай в конце 1242 года скончался. Не правда ли странное совпадение?
160
Т. е. севернее главного юрта, родовых земель Чингисхана… букв., «севернее двора», что коррелирует со сходным термином у мусульманских авторов, вроде «стран Мрака» (Золотая орда в источниках. Т. 3: Китайские и монгольские источники. С. 290).
161
Т. е. Восточной Европе.
162
Т. е. в Северо-Восточном Китае (Золотая орда в источниках. Т. 3: Китайские и монгольские источники. С. 290).