Страница 6 из 11
Алексей, бывший одноклассник Геннадия, когда-то пионерский и комсомольский активист, а сейчас регулярно "употреблявший" и постоянно ругающий нынешнюю власть лысеющий мужичок, смотрелся куда старше своих лет. Таковых в посёлке насчитывалось едва ли не половина мужчин, так называемого, трудоспособного возраста. После закрытия железнодорожных мастерских, при Советах являвшихся "кормильцем" всего посёлка (и работяг и всяких освобождённых активистов типа Алексея), все они остались без работы. Искать оную, как это сделал Геннадий, вдалеке, проявить инициативу… вставать через каждые три дня в четыре утра, чтобы с первой электричкой ехать на смену… вкалывать – на такое оказались способны далеко не все. Большинство же поселковых мужиков и их семьи в постсоветское десятилетие выживали либо за счёт огородов и близлежащих лесов, или сбором, а иногда и откровенным воровством всевозможного лома цветных металлов. Некоторые так и вообще ничего не делали, сидели на шее родителей-пенсионеров. На большую дорогу?… Нет, народ в посёлке проживал в основном тихий, разве что украсть по мелочи, а по-крупному, таких ухарей не водилось. Не мудрено, что Геннадию сильно, по-чёрному завидовали. Все были не прочь так же, как он получать, но не могли, ибо в своей предыдущей жизни не смогли или не захотели овладеть нужной при любом социальном строе профессией. Да, и работать, как он не хотели, так же мучится, уставать, мотаться…
Одним из самых ярых завистников и являлся сосед Алексей. Не "вписался" бывший активист в новую жизнь – далеко не каждый комсомольский работник сумел переквалифицироваться в бизнесмена. Сейчас Алексей пытался промышлять цветным металлом, но доход имел нерегулярный и небольшой, потому буквально слюной исходил, видя как год от года богатеет его сосед и одноклассник. А ведь когда-то было… Сойдутся матери-покойницы у забора и Алексеева давай хвастать да на будущее загадывать: мой-то точно в начальство выйдет, по партийной линии пойдёт, в пиджаке при галстуке ходить будет… Вздыхала в ответ мать Геннадия, она-то не сомневалась, что её сыну ничего кроме рабочей спецовки не светит. Помнил об этом Геннадий и нарочно не скрывал ни своего заработка, ни крупных покупок, которые время от времени они с женой делали. В доме у него имелось два импортных телевизора, немецкая стиральная машина, бензопила… В позапрошлый год он купил хорошего леса, нанял плотников и построил новую бревенчатую баню. Мог бы купить и автомобиль – у него на "Жигуль" и деньги были, и гараж. Но не хотелось брать отечественную машину. Куда тут на ней ездить по просёлкам и бездорожью. Он мечтал об импортном внедорожнике, но на него, даже на подержанный, требовалось не менее пятнадцати тысяч баксов. Таких денег у него не было. Нет, он не держал семью на голодном пайке, но деньги откладывал регулярно, с каждой получки, благо почти все продукты свои, с огорода…
– Что, много сегодня московского дерьма намесил? – злорадно улыбаясь, спросил Алексей.
– Сколько есть, всё моё, – хмуро отозвался Геннадий, подходя к калитке. – Что надо? – спросил, в свою очередь, грубо.
– Ты бабу свою, случайно, не потерял? – продолжал ехидно улыбаться сосед.
– А тебе какое дело? – вновь неприязненно огрызнулся Геннадий, констатируя тот факт, что Алексей чего-то знает, и явно неприятное для него.
– Да так, мне-то что, моё дело сторона, если не хочешь, не скажу, хоть и могу.
– Если можешь, говори, чего кота за хвост… – градус настроения Геннадия, усугублённый усталостью и некачественным сном, стремительно "падал".
– Вчера Лариска твоя с работы не одна пришла… с сестрой и подружками, из хора своего самодеятельного… сабантуй тут в саду устроили, песни орали, на всю улицу.
– Ну и что? – нетерпеливо спросил Геннадий, для которого, то что жена время от времени в его отсутствие устраивает дома вот такие "артистическо-самодеятельные" девичники, не являлось новостью.
– А то… Пока ты там дерьмо московское разгребаешь, она тут поёт и пляшет.
– Ладно, это не твоего ума дело. Ты всё сказал?
– Да нет, не всё. Помнишь, я тебя предупреждал, что рано или поздно это… Так вот, вчерась они тут пели, пели, а в часов семь вечера машина подкатила, иномарка с московскими номерами, и она прыгнула в неё и куда-то укатила. Что, до сих пор так и не вернулась? – Алексей с усмешкой и любопытством смотрел Геннадию в глаза.
– Ну, а теперь, всё у тебя? – старался держаться как можно спокойнее Геннадий.
– Мужик там сидел… за рулём-то, а уж куда он её повёз… – Алексей тихо издевательски заржал.
Алексея самого, вот уже три года как бросила жена, он теперь кантовался бобылём, и крепкая с виду семья соседа тоже не могла его не раздражать. Геннадий довольно бесцеремонно выпроводил "доброхота", но сам не знал, что думать… и делать. Да, он уже давно осознавал, что у них с Ларисой далеко не всё ладно во взаимоотношениях. Но чтобы вот так, не предупредив, и потом куда она дела дочку, Раечку? Впрочем, скорее всего она отправила её к своим родителям, а сама… Где она может быть? Самые невероятные предположения ползли ему в голову, перед ним мысленно прошла вся их совместная жизнь…
3
Геннадий учился плохо, из класса в класс переходил еле-еле. В советское время это обстоятельство считалось основополагающим для всей дальнейшей жизни – плохо учишься, никуда не поступишь кроме ПТУ, а значит будешь простым работягой. Никто как будто и не замечал, что несмотря на плохую успеваемость у Геннадия если не «золотые», то очень хорошо приспособленные к любому ручному труду руки. В школе этим частенько пользовались. Если ломалась парта, классная доска, замок, надо было заменить разбитое стекло… Геннадий, который с малых лет остался за мужика в доме (мать воспитывала его без отца), уже в седьмом-восьмом классе всё это умел делать. Тогда его ровесники, кто грыз науку, мечтая об институте, степенях и симпозиумах, кто, как Алексей изображал активность по пионерско-комсомольской линии, кто гонял мяч, надеясь на спортивную карьеру… И это всё считалось в порядке вещей – насмотревшись на жизнь старшего поколения жителей посёлка, своих родителей… никто так же «вкалывать» не хотел. Когда после восьмого класса Геннадий поступил в ПТУ, большинство его соклассников либо поступили в техникумы, либо продолжали учиться в 9-м классе в школе, либо в спортинтернате. Когда Геннадий только начинал осваивать сварочный аппарат, тот же Алексей, будучи секретарём комсомольской организации школы, ни чуть не сомневался, что куда важнее знать, когда и за что комсомолу вручали ордена…
Кто бы мог помыслить тогда, что Союз, так называемый социализм и всё, что считалось нужным для успешной жизни, престижным, всё разом рухнет, а столь не престижные таланты Геннадия останутся востребованными, и, главное, будут куда весомее вознаграждаться. Они ведь всегда необходимы, люди умеющие работать руками, в отличие от прочих, для которых нужны определённые условия, соответствующий социальный строй. Например, при социализме совсем не нужны всякие там брокеры-маклеры, а при капитализме – освобождённые комсомольские работники.
Лариса была двумя годами моложе Геннадия. Певунья – это прозвище закрепилось за ней с детства. Казалось, она и часа не может провести, чего-нибудь не напевая. Симпатичная, весёлая, и в школе, и потом в медучилище она была душой всевозможных музыкальных постановок: пела и в хоре, и индивидуально. Лариса обладала небольшим, но очень приятного тембра голосом. После десятилетки она даже ездила в Москву поступать в институт Культуры… но не прошла конкурс, и чтобы не терять год срочно поступила в местное медучилище, в надежде, что артистическая карьера не уйдёт. Но, как говорится, человек предполагает… Артисткой она не стала, а выучилась на фельдшера, работала в поселковом медпункте.
Геннадий всерьёз обратил внимание на Ларису, когда уже заканчивал ПТУ, а она перешла в восьмой класс. Именно в тот год она из угловатой девочки-подростка как-то очень быстро превратилась в привлекательную девушку с задатками фигуры, которая провоцирует взгляды парней и совершенно не интересует всяких там модельеров для демонстрации своих моделей. Ведь на таких трудно и хлопотно шить – на груди напуск большой нужен, на бёдрах тоже, в общем, не вешалка. Непонятно только, почему этих "вешалок" вот уже лет пятьдесят во всём мире официальными красавицами считают. Геннадий не разделял вкусов ведущих модельеров – он сразу и бесповоротно влюбился в Ларису. Но где ему с его репутацией патологического работяги, да ещё и с весьма заурядной внешностью, такому неактивному, до неё. Ох, как ценилась тогда, в советское время эта пресловутая "активная жизненная позиция". Лариса же по жизни была очень активная, правда не по общественной линии, а по линии самодеятельного творчества.