Страница 7 из 19
Большое влияние на стратегические решения Гитлера оказывало его окружение, сконцентрировавшееся в гауптквартире. Эти люди усердно укрепляли веру фюрера в непогрешимость его решений и приказов вплоть до самого конца войны. По словам германского военного историка Юргена Торвальда, это «болото, питаемое отказом Гитлера признавать собственные ошибки, его разъедающим недоверием к другим, ненавистью и свинцовым страхом перед концом, который Гитлер пробовал скрыть за экстравагантными обещаниями окончательной победы».
В организации командования сухопутными войсками Гитлер сознательно пошел двояким путем, используя на Востоке Генштаб сухопутных войск, а на других театрах – штаб оперативного руководства ОКВ. Тем самым он хотел вызвать соперничество между двумя высшими штабными инстанциями Вермахта. Он считал, что такой подход дает ему возможность самому всегда принимать окончательное решение.
Фюрер был абсолютно уверен, что германская армия может одержать победу только под его руководством. Своих штабных офицеров он считал растяпами, так как те часто ошибались со своими предупреждениями еще до начала Второй мировой войны и оказались не правы. В меморандуме от 9 октября 1939 г. Гитлер известил высший генералитет о своем решении начать наступление на Западе через территорию нейтральных государств – Бельгии, Голландии и Люксембурга. Он принимал решение о проведении операций через посредство ОКВ, стремясь оттеснить на данном этапе «конкурентов» из ОКХ. Представители последнего не верили в победу над Францией, поскольку переоценивали силу французской армии и ее готовность к сопротивлению. И снова фюрер оказался прав, посадив своих оппонентов «в лужу». После разгрома Франции авторитет главного командования сухопутных войск в глазах диктатора был окончательно подорван. Аналогичным образом была проведена и Балканская кампания 1941 г.
С самого начала операции «Барбаросса» Гитлер дал понять своим штабистам, что он не намерен полностью доверить управление операциями профессионалам. Фюрер зачастую в одиночку принимал стратегические решения, а с начала 1942 г. перешел и на тактические. Кончилось же все тем, что к концу войны даже для незначительной военной операции требовалось специальное разрешение Гитлера.
Технология работы высших немецких штабов была такова. Обычно совещания в FHQ проходили по заранее отработанному сценарию. В число людей, собиравшихся каждый день на «планерки», входили:
– личный адъютант Гитлера;
– адъютанты от сухопутных войск, Кригсмарине и Люфтваффе[3];
– начальник ОКВ;
– начальник штаба оперативного руководства и его заместитель;
– начальник Генштаба сухопутных войск;
– начальник оперативного отдела Генштаба;
– главнокомандующий Кригсмарине либо его постоянный представитель при штаб-квартире;
– представитель флота при штабе оперативного руководства ОКВ;
– главнокомандующий Люфтваффе либо начальник Генштаба Люфтваффе;
– начальник оперативного отдела Генштаба Люфтваффе.
Кроме того, на совещаниях присутствовали представители партийной канцелярии, рейхсминистерств иностранных дел, вооружений, отдела печати и время от времени командующие групп армий, воздушных флотов и т. д. Также там часто находились различные офицеры ОКВ и ОКХ, вызванные для докладов, и личный представитель рейхсфюрера СС.
Ежедневно в 12.00 проводилось обсуждение оперативно-стратегической обстановки, продолжавшееся от полутора до трех часов. Все участники выстраивались вокруг стола для оперативных карт, в центре которого стоял либо восседал фюрер. Карты освещались переносными лампами. Совещание открывалось десятиминутным докладом начальника ОКХ или начальника оперативного управления Хойзингера об общем положении дел на Восточном фронте, а потом освещалась обстановка на отдельных участках фронта. Перед Гитлером расстилали три-четыре карты размером 2,5×1,5 метра, где в деталях отражалась обстановка. Докладчик комментировал почти каждый эпизод боевых действий, для чего карты постоянно двигали по столу. Окружавших поражал тот факт, что фюрер тщательно замечал любые изменения на картах, так как прекрасно помнил предыдущее положение войск. Слушая доклад, он одновременно давал указания о переброске дивизий с одного участка на другой и вникал во все подробности.
Затем к карте подходил Йодль и сообщал о развитии ситуации в Норвегии, Италии, Франции и на Балканах. Он умело обрисовывал проблемные задачи, четко выделял узловые вопросы, стараясь побыстрее миновать острые и неприятные моменты. Оба генерала обычно озвучивали перечень оперативных мероприятий на ближайшие дни, который тоже должен был быть утвержден Гитлером. Далее следовало обсуждение вопросов о необходимости вмешательства в те или иные дела, дополнения к приказам и отдача указаний другим инстанциям. После всего этого следовало движение руки или реплика «согласен» либо «об этом не может быть и речи» или что-то в этом духе. Малозначительные решения также принимались на совещании в виде устных указаний фюрера, которые потом оформлялись письменно и подписывались.
С докладом о войне в воздухе выступал лично рейхсмаршал Геринг либо его начальник штаба. От флота иногда выступал командующий, но чаще начальник штаба. Участники совещаний могли высказывать свои суждения по тем или иным вопросам, некоторые из них потом выделялись для индивидуальных бесед в узком кругу.
Фон Белов вспоминал: «Центральное значение Гитлером придавалось предполуденному положению на фронте. При этом он обсуждал с офицерами все произошедшее к этому моменту на фронте события и предпринимаемые меры. К оперативным планам он присовокуплял собственные мысли и указания».
Вечером Гитлер имел обыкновение собирать еще одно, менее официальное совещание, на котором присутствовали лишь некоторые из перечисленных выше людей. Начиналось оно между 18.00 и 19.00 и протекало по тому же сценарию, что и дневное, только менее официально.
Между тем в немецких военных кругах во время войны распространились слухи, что на совещаниях в FHQ якобы царит атмосфера раболепия, нервозности и растерянности. В действительности подобным образом чувствовали себя только оппозиционно настроенные генералы пожилого возраста, которые нередко терялись при ответе на те или иные вопросы настолько, что порой вообще не могли ничего сказать. В реальности начиная с осени 1942 г. некоторые офицеры не только не испытывали «раболепия», но даже возражали фюреру. В этом вопросе у Гитлера была двойственная позиция. Если от постоянного окружения он требовал покорности, то генералам и фельдмаршалам, приехавшим в гауптквартиру с фронта и бывавшим там эпизодически, разрешалось некое своеволие. Однако таким людям фюрер, как правило, не давал подробно и публично объяснить свою точку зрения. Спорные вопросы он предпочитал обсуждать наедине с военачальниками, которым в этой интимной обстановке трудно было противостоять «колдовскому очарованию и красноречию».
После снятия Гальдера с поста начальника ОКХ и назначения на эту должность Курта Цайтцлера произошли изменения в порядке ведения ежедневных совещаний. Отныне они стали важным инструментом руководства военными операциями и источником соответствующих директив. Введенные вскоре обязательные стенограммы превращали все сказанное в официальную информацию.
Поначалу Гитлер высказывал свои планы большей частью в виде спонтанных экспромтов или как бы случайно в разговоре. «Это были некие молниеносные озарения и в гораздо меньшей степени – конкретные предложения, причем не вполне продуманные и обоснованные», – писал германский военный историк Якобсен. Таким образом, фюрер создал в Вермахте принципиально новую, революционную систему командования, противоречившую всем немецким военным традициям. Военный теоретик Хельмут Мольтке-старший считал, что управление войсками следует осуществлять посредством руководящих директив, которые должны выражать только замысел операции, а также регламентировать их во времени и пространстве. Способ ведения операции выбирался уже командующими войсками в зависимости от обстановки. При Гитлере же наоборот, он сам, а также командование ОКВ и ОКХ начиная с 1942 г. стали вмешиваться в детали управления войсками. Генерал Шпейдель вспоминал: «Гитлер не привык отдавать долгосрочные приказы. Он отдавал сиюминутные приказы тактического характера и часто вмешивался в дела на самом низком уровне командования». Сам фюрер хвастался, что на Восточном фронте, несмотря на его большую протяженность, «нет ни одного полка и ни одного батальона, действия которого не отслеживали бы трижды в день здесь, в гауптквартире фюрера».
3
Эти адъютанты играли незначительную роль, служа в основном в качестве офицеров связи для передачи информации в FHQ и для направления приказов главным командованиям, кои они представляли.