Великая замятня

Все чаще звучало по всем селам и деревням: «Не пойдешь в колхоз — кулак!»

Или: «Мы делаем кулаков на пленумах сельских Советов как нам надо!» Грабеж, насилия и издевательства над людьми охватили всю многострадальную Россию. Все это выдавалось за успехи коллективизации, которыми гордились, о которых рапортовали руководители: Нижегородской области — Жданов, Ленинградской области — Киров, Северо-Кавказского края — Андреев, Сибирского края — Эйхе, Средневолжского края — Хатаевич, Нижневолжского края — Шеболдаев, Центрально-Черноземной области — Варейкис, Казахстана —- Голощекин, Московской области — Бауман, Украины — Постышев и Чубарь, Белоруссии —- Гай и многие другие.

Среди руководителей особенно выделялся цареубийца Шая Исаакович Голощекин, соратник Свердлова, Белобородова (Вайсбарта), Войкова, Юровского. В 30-е годы он громил крестьянство Казахстана, возглавляя боевой штаб по ликвидации «кулачества». Известный террорист В. Л. Бурцев говорил о нем: «…участник многих экспроприации, человек, которого кровь не остановит, палач жестокий, с некоторыми чертами дегенерации…», Голощекин развернулся с большим размахом: сотни тысяч крестьянских семей и скотоводов-казахов были расстреляны, сосланы в лагеря. Есть сведения, что там сгублено до трех миллионов русских и казахов, но число это требует проверки.

Эти активные вдохновители и строители нового сельского мира, собравшись на XVI съезд ВКП(б), проходивший в разгар коллективизации летом 1930 года, бурно поддержали лозунг Сталина «О сплошной коллективизации сельского хозяйства и ликвидации кулачества как класса». Съезд горячо приветствовал доклад Кагановича, в котором говорилось «о социалистическом переустройстве сельского хозяйства и ликвидации кулачества как «класса» и доклад Яковлева-Эпштейна. «Преобразователи» России учили с трибуны, как сеять и жать хлеб, как распределять урожай, как изгонять «кулаков», как понижение качества обработки земель компенсировать увеличением посевных площадей, как крестьянину превратиться в палаточного рабочего, как сделать корову «фабрикой молока». И никакого дела им не было до страданий отцов и матерей, сестер и братьев, сыновей и дочерей, стариков и старух, детей и подростков, которые миллионами шли на заклание ради осуществления их бредовых идей, шли на Север с Украины, Дона, Поволжья, Кубани, центральных черноземных областей, — с юга Сибири и Казахстана на болотный, холодный север Нарымского края. По Енисею, Оби, Иртышу, Белой, Волге, Каме, Сухоне, Северной Двине, Печоре тянулись на Север баржи-тюрьмы, забитые людьми как скотом. Еще и в наши дни очевидцы помнят, как каждый день в течение мая—октября 1930 года мимо Ростова Великого гнали под конвоем по дороге партии ссыльных крестьян по 80—100 человек в каждой и как за ними шли две-три повозки, подбиравшие умерших. Голод и болезни неумолимо косили несчастных, и немногие доходили до Вологды, а тем более до Котласа и Архангельска. Трупы валялись по обочинам дорог. Слезы и стон неслись по всем трактам и рекам. Местные жители, видя это, обливались слезами, но под страхом расстрела не смели подходить к гонимым, голодным и холодным. Власть заклеймила изгоняемых крестьян прокаженными и навсегда объявила их вычеркнутыми из памяти народной как злейших врагов. В одном Спасо-Прилуцком монастыре (Вологда), превращенном в пересыльный лагерь, погибли только от тифа десятки тысяч крестьянских душ. В наши дни, спустя 50 лет, мы сполна расхлебываем изуверство, совершенное над крестьянами!

Погром крестьянства происходил по плану комиссий Яковлева-Эпштейна и Молотова-Скрябина. От месяца к месяцу росли и расползались, проникая во все уголки сельского мира, грабеж имущества, передел земли, злоба и зависть, подслушивание и доносительство. Всесоюзный староста М. И. Калинин называл все это прививкой крестьянству, абсолютно необходимой для здорового развития колхозного организма. Но можно ли было построить благополучие одних за счет горя и страданий других?

По имеющимся публикациям в нашей научной печати, за 1930—1931 годы экспроприации подверглось более 569 тысяч хозяйств. Не меньшее количество хозяйств «самораскулачилось», бросило свои насиженные усадьбы и политую потом землю, бежало в города, переселилось в другие районы, пополняя рабочий люд лесной промышленности и строек. В одном только селе Бугры Новосибирского округа из 400 дворов более 300 сами ликвидировали свои хозяйства! А по всей стране? Так что план, намеченный комиссией Яковлева-Эпштейна по ликвидации полутора миллионов крестьянских хозяйств с 7—3 миллионами душ, был с лихвой перевыполнен. А там, где коллективизация шла туго, где крестьяне еще как-то сопротивлялись насилию, объявлялись высшие чины государства. Прежде всего неукротимый Каганович, выезжавший на Украину, в Воронежскую область и Западную Сибирь. И где бы он ни появлялся, насилие над крестьянами достигало невиданного размаха. К осени 1932 года крестьянство Северного Кавказа, Поволжья, Дона и Украины было обескровлено до такой степени, что хлебозаготовки здесь провалились. Для исправления дела туда были направлены полномочные чрезвычайные комиссии. На Украину выехали Молотов со своими подручными, а на Северный Кавказ — Каганович, прихвативший с собой Микояна, Чернова, Шкирятова, Юркина, Ягоду. Десятки тысяч семей с Украины были отправлены в лагеря и расстреляны. Каганович и его «опричники» приказали выселить на Север всех жителей 16 крупных станиц — Полтавской, Медведковской, Урупской, Башеевской, Темиргоевской, Пашковской… И здесь десятки тысяч семей крестьян-казаков были обречены на лагеря, голод и смерть. Большая часть Кубанского края после нашествия орды Кагановича была парализована, ограблена и запустела. Станицы были заселены беднейшим людом из Нечерноземья. Идеи Свердлова и Троцкого 1919 года по ликвидации казачества рьяно продвигал в жизнь их соратник Каганович в 1932 году. Видимо, за эту «великую заслугу» он был вскоре назначен заведующим вновь созданного сельскохозяйственного отдела ЦК ВКП(б).

Время шло, но погром крестьянства не стихал. Был придуман новый предлог— «кулаки» творят «подкулачников», а последние разлагают окружающее население. Те и другие — основное препятствие колхозному движению! С помощью политотделов МТС и совхозов — детища Кагановича — выискивали «скрытых кулаков и подкулачников», конфисковывалось их имущество, а самих «врагов» сгоняли в лагеря или расстреливали.

По сути это был геноцид целого народа. Даже те сведения о коллективизации, которые недавно привели в «Правде» (26 августа и 16 сентября 1988 года) В. П. Данилов и Н. П. Тепцов, заставляют содрогнуться: ведь за цифрами стоят живые люди, наши соотечественники, старики и дети, слезы, горе и неисчислимые страдания.

За десятилетие, с 1917-го по 192? год, было экспроприировано 1,3 — 1,4 миллионов крестьянских и около 900 тысяч казачьих хозяйств, а спустя пять лет, к 1932 году, вместе с казачьими хозяйствами — уже 3,5—3,8 миллиона, имевших 18— 19 миллионов душ. 1 Но экспроприация крестьянских хозяйств не стихала и полыхала и в 1933 году. Остановимся на этом году и подведем итог.

Как мы видели, в селе Елиново на Алтае только в 1929—-1931 годах было ликвидировано более 20 процентов крестьянских дворов, а в соседнем селе Коргон — около 25. То же и в других селах и деревнях Сибири, Поволжья, Вологодской области и Урала. А на Дону и Кубами было экспроприировано более 50 процентов казачьих хозяйств. Что стало с Терским, Уральским, Сибирским, Астраханским, Оренбургским, Забайкальским, Семиреченским, Амурским и Уссурийским казачеством и его хозяйствами — сведений мало. Но одно несомненно — они были также разгромлены в не меньшей степени. Потому не будет преувеличением сказать, что к 1933 году коллективизация, начавшаяся еще в 20-е годы, учинила погром более 25 процентов всех крестьянских хозяйств, или более 6 миллионов дворов, имевших самое малое 30 миллионов душ, а с учетом экспроприированных казачьих хозяйств, раскинувшихся от Дона до Уссури, — намного больше. Цифра 6 миллионов крестьянских дворов примечательна! Припомним, что к началу 1917 года 5,8 миллиона дворов подали заявления на выход из общины. Как было их не приметить зачинщикам и смутьянам еще до 20-х годов, а потом, после 20-х, комбедам и их активистам, — и не взять их заблаговременно на учет. И когда пришла горячая пора расправы, всех их, столыпинцев, не только рубанули под корень, но и выкорчевали! Все десять пет неустанного труда П. А. Столыпина, его соратников по усовершенствованию и укреплению крестьянского строя пошли прахом.

1

И.Я. Трифонов в книге «Ликвидация эксплуататорских классов в СССР» (М., 1975) приводит цифру в 11,5 миллиона крестьян «прекративших эксплуататорское существование» за десятилетие, с 1917-го по 1927 год.