Страница 105 из 138
По итогам слушаний были приняты «Рекомендации», направленные президенту, правительству и органам государственной власти Российской Федерации. В них, в частности, указывалось: «Исходя из юридического, исторического и морального обоснования принадлежности южных Курильских островов, а также принимая во внимание их исключительную важность с геополитической, военно-стратегической, морально-политической и экономической точек зрения, участники парламентских слушаний заявляют о том, что так называемый территориальный вопрос нашел свое законное и справедливое решение по итогам Второй мировой войны, закрепленное соответствующими международными соглашениями, и в повестке дня российско-японских отношений стоять не должен».
Участники слушаний выразили свое убеждение в том, что «мирный договор с Японией ценой территориальных уступок России неприемлем». Было предложено, чтобы глава государства ориентировал МВД России на отказ от бесплодных переговоров и на заключение с Японией всеобъемлющего договора о добрососедстве и сотрудничестве.
Какой-либо публичной реакции президента на это обращение не последовало. Более того, высокопоставленный представитель МИДа РФ поспешил заверить японцев, что Москва «будет и дальше продолжать переговоры с Токио по поводу четырех островов». Это позволило министру иностранных дел Японии Кавагути Ёрико высказать мнение о том, что «позиция российского правительства отличается от позиции Думы» и следует «доверять заявлениям Правительства России о его готовности обсуждать все вопросы, связанные с переговорами о мирном договоре двух стран»{480}.
Складывается впечатление, что целями проведения парламентских слушаний и формулирования депутатским корпусом жесткой отрицательной позиции в отношении притязаний на Курильские острова было, с одной стороны, подтолкнуть токийских политиков к осознанию бесперспективности выдвижения заведомо неприемлемых для России требований «возвращения всех четырех островов», а с другой — продемонстрировать, что даже в такой неблагоприятной обстановке внутри страны российское руководство не отказывается от намерения заключить с Японией мирный договор на определенных компромиссных условиях. Однако сигналов о том, что эти цели достигнуты, из Токио не поступало.
В августе 2002 г., находясь на Дальнем Востоке для встречи с руководителем КНДР Ким Чен Иром, российскому президенту пришлось ответить на прямо поставленный журналистами вопрос о территориальных претензиях Японии. Тогда Путин ограничился высказыванием о том, что «Япония считает южные Курилы своей территорией, в то время как мы считаем их нашей территорией». Сообщения же средств массовой информации о намерении Москвы «возвратить» эти территории были названы «только слухами».
В это же время совершал поездку по Сахалинской области председатель Совета Федерации Сергей Миронов, неоднократно заявлявший о полном совпадении своих взглядов с политическими позициями президента Путина. Не будучи связанным дипломатическими условностями и какими бы то ни было обязательствами перед японцами, этот политик счел необходимым развеять иллюзии по поводу возможности отторгнуть от России Курильские острова. Он заявил на встрече с руководством области: «Позиция России по вопросу территориальной целостности и существующих на Дальнем Востоке границ, в том числе и Сахалинской области, неоспорима. Я полностью поддерживаю эту точку зрения и исхожу из того, что так называемый территориальный вопрос о принадлежности островов Сахалинской области нашел свое законное и справедливое решение по итогам Второй мировой войны, закрепленное соответствующим соглашением… Сахалинские законодатели правильно делают, когда выступают с законодательными инициативами по укреплению территориальной целостности Российской Федерации, и Совет Федерации поддерживает их инициативу в этом направлении».
Тем временем дипломатические ведомства двух стран стали готовить визит в Москву премьер-министра Японии Коидзуми. Озабоченный проблемами отношений с КНДР японский лидер возлагал определенные надежды на посредничество России в разрешении японо-северокорейских проблем. Это побудило его несколько ослабить риторику по территориальному спору. Готовясь к поездке, он позволил себе весьма примечательное высказывание о том, что у Японии и России «гораздо больше сфер сотрудничества, чем конфронтации». Затем Коидзуми довольно определенно дал понять, что нерешенность территориальной проблемы не должна быть причиной отказа от сотрудничества с Россией. Такая позиция в известной степени нашла отражение в ходе состоявшихся 10 января 2003 г. переговоров руководителей двух стран в Кремле.
Как и ожидалось, никаких «прорывов» по территориальному вопросу не состоялось. В совместное заявление по итогам визита было внесено положение о «решимости посредством энергичных переговоров по возможности скорее заключить мирный договор путем решения вопроса о принадлежности островов Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи». Хотя южнокурильские острова вновь фигурировали как объект спора, данная запись, как и ранее, не выходила за рамки ставшего традиционным при встречах лидеров двух стран «меморандума о намерениях». И уж конечно, из нее не следовало, что в результате «энергичных переговоров» все указанные территории должны перейти к Японии.
На январском российско-японском саммите территориальный вопрос хотя и поднимался, но центральным не стал. И этому есть объяснение. В условиях обострения ситуации на Корейском полуострове, войны на Ближнем Востоке в японских политических и деловых кругах появились настроения в пользу расширения сотрудничества с Россией в области обеспечения безопасности, поставок российских энергоносителей и др. Среди здравомыслящих политиков и представителей бизнеса хотя и медленно, но формировалось понимание того, что в перспективе Россия может стать привлекательным деловым партнером. Не выпадало из поля зрения японских аналитиков и то, что на фоне весьма скромного торгово-экономического обмена с Японией Россия быстро и успешно расширяет деловое сотрудничество с КНР, Республикой Корея, Индией, странами АСЕАН, стремится активно участвовать в работе АТЭС, формировании Восточноазиатского сообщества. Не желая, как говорят японцы, «опоздать на автобус», деловой мир этой страны смелее, чем прежде, стал идти на капиталовложения в российскую экономику, создание в России своих предприятий.
Это не на шутку обеспокоило тех японских политиков, для которых главным в отношениях с Россией является «дожимание» российского правительства по вопросу о Курилах, демонстрация твердости японской позиции. 25 марта 2003 г. была учреждена так называемая «Парламентская ассоциация за возвращение северных территорий», целью которой объявлено «скорейшее возвращение Россией Японии островов Итуруп, Кунашир, Хабомаи и Шикотан».
Новая провокационная затея части японских парламентариев заставила российское внешнеполитическое ведомство в отличие от прошлых лет занять принципиальную позицию. Российская сторона, заявили тогда в МИДе РФ, «считает этот шаг группы японских законодателей недружественным, контрпродуктивным и идущим вразрез с позитивными тенденциями, доминирующими в настоящее время в российско-японских отношениях».
В период начавшейся в России подготовки к выборам в Государственную думу, а затем и к избранию президента японское правительство воздерживалось от излишнего нагнетания страстей по поводу Курил, понимая, что это может спровоцировать стремившихся демонстрировать патриотизм и защиту российских интересов российских политиков на ужесточение позиции в отношении территориальных притязаний Японии. Официальный Токио решил дождаться переизбрания Путина на второй срок, рассчитывая, что, будучи уже не связанным последующими выборами, он сможет пойти на смелые волевые решения по «окончательному разрешению проблемы». Российский японовед Игорь Латышев так описал тогдашнюю ситуацию: «Хотя сам Путин нигде, ни разу в своих официальных заявлениях не подтвердил эту версию (о готовности передать Японии острова Хабомаи и Шикотан. — А.К.), тем не менее, японские политологи были склонны видеть в его молчании некий скрытый знак согласия, а в самом Путине были склонны видеть тайного друга, лишь ждущего момента, когда его политический вес станет достаточно велик, чтобы пойти наперекор отношению российской общественности к японским притязаниям на Курилы. Именно в лице Путина видели японские аналитики такого политика, который способен был решить территориальный спор на приемлемых для Японии условиях, а именно путем передачи японцам требуемой ими части Курильского архипелага»{481}.