Сила меча

И пусть моралисты вроде тебя сколько угодно твердят, что это – чуть ли не такой же грех, как и тот, который совершили убитые мной. Пусть так, это всё равно ничего не меняет. Я готов, согласен взять на себя этот грех. Ты твердишь, что убийство – не наказание, что убитый убийца уже не будет иметь возможности раскаяться и исправиться. Тоже – пусть так. Не нужны мне их “раскаяния”, да и никому, по–моему, не нужны. А в “исправление” этих уродов я не верю. Но даже если они “раскаются” и “исправятся”, убитых ими людей всё равно уже не воскресить. Смерть – не наказание для таких? Конечно, не наказание. Но я и не стремлюсь кого‑то наказать, это действительно – в полномочиях Бога, но никак не в моих. Просто убитые мной уже никого не убьют больше. Не убьют твою семью, не убьют тебя. А это – тоже уже немало.

Вот тогда Олег и сказал, что собирается сбить самолёт с Есаулом.

А я, уже не споря с ним, просто попросил его не делать этого. Сказал, что кроме Есаула тогда погибнут и невинные: экипаж, случайные люди в месте падения самолёта.

Я думал, Олег станет возражать, говорить что‑нибудь вроде того, что когда лес рубят – щепок не избежать. Но он вдруг затих, замолчал. А потом сказал, что отменяет операцию. И неожиданно попросил у меня прощения. И торопливо ушёл в Космос.

Я потом долго проклинал себя за этот глупый спор. Всё, что я говорил ему, он знал не хуже меня. Даже пожалуй – гораздо лучше. Я, чистоплюй, за свою жизнь ни одного, в отличие от моего друга, подонка не убил. А Олегу – доводилось. Причём действительно ещё и до того, как он попал в Фатамию. И упрекать его этим было последним свинством с моей стороны. Сознание того, что он сам – убийца, давно мучило его, очень сильно мучило, а я, дурак, вместо того, чтобы поддержать его, наоборот – сыпанул солью на его рану.

А когда он подорвал “Мерс”, то сразу появился у нас. И на кухне, где мы, заперев в переполненную комнату дверь, обычно и разговаривали, сообщил мне, что Есаулу – конец, и что все, сгоревшие с ним в машине, включая шофёра и охранников – такие же подонки, как и он, так же, как и он по уши в крови невинных. И привёл убедительные доказательства.

Олег был возбуждён тогда, светился внутренней гордостью. Видно, нелегко далась ему подготовка этой операции, в которой действительно никто, кроме отъявленных негодяев не пострадал. И он очень надеялся на то, что со смертью Есаула закончится охота на нас.

Но надежды его не оправдались, он на следующий день сам мне об этом сказал. Сказал, что в окружении Есаула остались мерзавцы ничуть не лучше его, и что эти мерзавцы очень хотят захватить кого‑нибудь из моей семьи для того, чтобы выйти на Олега. Но говоря мне всё это, Олег не выглядел расстроенным, у него уже возник другой план устранения врагов моих родных, и этот план он реализовал уже на следующий день.

Он дал интервью в телепередаче. Даже не совсем интервью, просто ответил на пару мало что значащих вопросов, эти вопросы задавали ведущие прохожим на улицах Москвы. И одним из таких прохожих “случайно” оказался Олег.

Передача эта была совершенно дурацкая и пустая. Но вызвала грандиозный, сенсационный скандал.

Известие о том, что особо опасный преступник, подозреваемый в совершении в Киеве серии убийств с особой жестокостью, запросто шляется по Москве и обнаглел настолько, что не стесняется раздавать интервью, это известие мигом облетело все СМИ. Рейтинг малоизвестной передачи тут же подскочил на немыслимую высоту, а кадры с Олегом бесконечно показывали на самых различных каналах, и российских, и ближнего и дальнего забугорья. Не увидеть Олега человеку, включившему телевизор, было просто невозможно.

Именно этого он и добивался.

Вовсе, конечно, не потому, что мечтал стать знаменитым (хотя в детстве действительно мечтал).

Я уже знал о том, что в Фатамии есть мальчишка, друг моего Максима, умеющий своим взглядом творить чудеса. Страшные чудеса. Парализовывать. Убивать. “Заряжать” смертью мощные лучевики и взглядомёты. Что у этого мальчишки – чудовищно жестокая судьба, что именно пережитые им ужасы и позволили ему приобрести это умение. Что благодаря этому мальчишке (а также моему Максиму) в Фатамии удалось недавно справиться с огромным кровожадным чудовищем, спасти многие тысячи, а может – и сотни тысяч жизней. Что этот мальчишка сам при этом чуть не погиб, но Олегу удалось в последний момент его, уже умирающего, выдернуть в Космос и, опять‑таки с помощью Максима, вернуть к жизни.

Олег сообщил, что после сражения с Морским Драконом у них с Леардо установилась такая же телепатическая связь, как и с Максимом. И что Леардо может давать Олегу по этому телепатическому каналу силу своего взгляда. А недавно Олег выяснил, что взгляд, полученный от Леардо, в некоторых случаях сохраняет свою мистическую силу даже тогда, когда направлен он с экрана телевизора.

Вот это Олег и использовал, попытался использовать в передаче. Отвечая на глупые вопросы дурака ведущего, он направил в камеру несущий смерть взгляд, мысленно адресуя его тем, кто готовит что‑то плохое ему и моей семье.

А телевидение так растиражировало этот его взгляд, что его наверняка увидели все, кому он и был предназначен. Олегу удалось создать совершенно фантастическое оружие, узконаправленное и безошибочно точное.

И уже через три–четыре дня начали поступать первые известия о неожиданных смертях явных и тайных “есаульцев”. Взгляд с телеэкрана убивал не мгновенно, наши враги умирали спустя день–два после просмотра смертельных для них телевизионных кадров. Умирали от инфаркта, инсульта, острой сердечной недостаточности, отёка лёгких, неожиданного болевого шока. Сразу посыпались заумные комментарии, но вот с просмотром телепередач эту серию скоропостижных загадочных смертей никто связать не додумался.

Вроде бы опасность исчезла, но Олег решил, что возвращаться домой пока рискованно, нужно ещё немного выждать. Жили мы, правда, в это время уже не в тесной берлоге Игоря, а в просторной трёхкомнатной квартире в большом городе на берегу Волги. По квартире неуклюже летали Глядуны, специально обученные Леардо не вредить нам своими Взглядами, но любой посторонний, увидевший этих летучих мышей, тут же упал бы парализованный. Олег расставил также и наружную охрану, в которой тоже использовались фатамские животные. В подробности этой хитрой многоуровневой системы охраны он меня не посвящал.

А сам Олег продолжал воевать. Уже не с “есаульцами”, с теми было практически покончено. Но он втянулся в войну со Злом и не только не мог уже остановиться, но всё увеличивал и увеличивал масштабы этой войны. Он не мог отойти в сторону, когда знал, что лично от него зависит, сколько носителей Зла удастся уничтожить и скольких людей этим спасти. Олег всегда был повёрнут на идее “справедливости с позиции силы”. А после удачной расправы с группировкой Есаула у него на этой почве стала окончательно съезжать крыша.

Он почему‑то уверовал, что для того, чтобы в мире было меньше Зла, самое главное – уничтожать это Зло. То, что, уничтожая Зло, он действует его же методами и в итоге – не только уничтожает, но и одновременно увеличивает его, мой друг отказывался понимать. Олег приводил в доказательство Фатамию, в которой, как он с гордостью говорил, после физического уничтожения главных носителей Зла кровь вообще практически перестала литься. Хотя раньше Фатамия веками просто тонула в крови.

Но вскоре Олег помрачнел и перестал рассказывать, как прекрасно после его решительных карательных акций обстоят в Фатамии дела. А от Максима я узнал, что на планете, которая действительно боготворила Олега как Божественного Спасителя, победителя Морского Дракона и прочая, и прочая, после короткой эйфории от фантастических побед над Злом неожиданно вспыхнула преступность. Зло, которое победил Олег, было своеобразным заслоном для появления другого Зла, и теперь, с полным уничтожением этого заслона новое Зло просто захлестнуло планету.

Классический пример нарушения равновесия. Олег отменил пытки и публичные казни, а это было единственным сдерживающим фактором для многих, живущих в обществе с многовековыми традициями насилия и не видящих в этом насилии ничего плохого (если оно, конечно, направлено на кого‑то другого).