Сила меча

Олег, почувствовав мой страх, успокаивающе сдавил мне левой рукой плечо.

“Ты как?”

“Я… Я нормально… Мне страшно, но я смогу. Постараюсь”.

“Ты сможешь, малыш. Обязательно сможешь”.

И мы пошли дальше.

Когда я уже почти совсем успокоился, на Луну начали вдруг наползать Тучи.

Это были особенные Тучи, сгустки царившей вокруг чёрной ледяной Пустоты. Луна вступила в битву с Тучами, лучи Её света сделались холодными и острыми, как лезвия мечей. Но Туч было слишком много. И вместо одной Тучи, рассечённой Лунным Мечом, тут же появлялись полчища новых. Жадно стремящихся сожрать, проглотить Луну. Луна погибала в этой битве, а мы с Олегом ничем не могли помочь ей. Со всех ног бежали по сделавшейся совсем прозрачной, исчезающей на глазах Дорожке и знали, что не успеем.

Вот Тучи совсем заслонили от нас Луну, и как только она исчезла из виду, вместе с ней исчезла и протянутая нам дорожка. И мы оказались окружёнными и проглоченными Тьмой. Из чёрной Бездны появился и с утробным рычанием бросился на меня убитый Олегом мужик. Его голова не держалась на сломанной шее, но он был всё так же быстр и силён, по–прежнему сжимал нож в руке. Схватив меня, забывшего от ужаса про меч, за волосы, мужик нацелился ножом отрезать мне голову. Я затрепыхался как пойманная рыбёшка, но рука у мужика оказалась железной. Мне захотелось закричать, закрыть глаза, умереть от страха, но я не мог…

Перед глазами вспыхнуло, и мужик, рассечённый Олеговым мечом, распался надвое и тут же растаял во Тьме.

Олег неистово рубил наседающих на него со всех сторон жутких порождений Тьмы. Каких‑то человекоподобных монстров, кошмарных животных, спрутов, драконов, кого‑то ещё, совсем уже непредставимо страшного. Некоторые чудища кидались и на меня, впавшего в мертвящее оцепенение, но не достигали цели, Олег всякий раз успевал прикончить их чуть раньше.

— Меч! У тебя есть меч!

Я вспомнил наконец про меч, про то, что я ещё жив, бросился Олегу на помощь. Тогда ещё я совершенно не умел обращаться с мечом, но уже не думал об этом, рубил ожившую нечисть яростно, отчаянно. И с каждым ударом, с каждой вспышкой Лунного света, всё ещё живущего на лезвиях наших мечей, кто‑то из чудовищ исчезал, разрубленный. А страх мой всё слабел и слабел, пока полностью не улетучился.

Мы пробивались навстречу Луне, и та, мы знали это, пыталась своими лучами пробиться к нам. Но силы были слишком неравными. Наседающей на нас Тьмы было слишком много. Вскоре удары наших мечей стали слабеть, свет Луны уже не так ярко вспыхивал на их лезвиях, постепенно затухал, и чудовища стали подбираться к нам всё ближе и ближе.

Нас разъединили, и Олег, задыхаясь, прорубался ко мне сквозь Тьму, но не мог приблизиться ни на шаг. А я вообще уже не мог рубиться, страх не вернулся, но и сил тоже больше уже не было.

— Меч! Не бросай меч!

Я всё ещё держал меч, хотя и не понимал, зачем он мне, если руки ослабели настолько, что не могу не то, что ударить, но даже замахнуться, приподнять грозное оружие. А порождения Тьмы подошли вплотную, и я почувствовал их холодные, мёртвые лапы на своём теле.

Кто‑то из чудовищ уже схватил меч. Прямо за лезвие, уже совсем не мерцавшее Лунным светом. Отточенная сталь кромсала неживую плоть, но чудище не обращало на это никакого внимания, продолжало медленно, но непреодолимо вырывать меч из моей ладони. Я вцепился в рукоять так, что потемнело в глазах. Было совершенно ясно, что если удержать меч не удастся, настанет конец. Последний и окончательный.

Зарычав, Олег ударил мечом, вкладывая в этот удар все оставшиеся силы. Ударил почему‑то не монстров, разъединивших нас, а Тучи, заслонившие от нас Луну. До Туч было далеко, но последние искры Лунного света, сорвавшись с лезвия, достигли их.

Этот удар, видимо, застал Тьму врасплох, потому что в Тучах возникла маленькая брешь, их плотная завеса чуть истончилась, и сквозь неё Луна сумела послать нам свой последний Луч.

Это был не обычный луч, который неизбежно увяз бы в плотном и липком чёрном мареве. Но этот Луч был особым, и он с негромким треском пролетел сквозь казавшуюся непреодолимой завесу. Как брошенный с силой камень прорывает в своём полёте густую паутину.

Луч достиг меня, и чудовища на миг отпрянули. А мне удалось схватить Его. В моей левой ладони и в самом деле оказался камень. Холодный и в то же время обжигающий Лунным огнём.

Чудовища, опомнившись, вновь бросились вперёд. Схватив Олега, полностью обессилевшего себя последним ударом, они стали разрывать его. Я кинулся на помощь, но тщетно, сил у меня тоже не было, а мерзкие холодные лапы вновь сомкнулись на моём теле.

— Камень! Вставь в рукоять!

Выгнувшийся мучительной дугой Олег едва прохрипел эти слова. Но я услышал и сумел прикоснуться камнем к рукояти меча, к углублению на самом конце. Камень тут же прирос к рукояти, как будто был там изначально.

Лезвие меча вспыхнуло с такой силой, что все насевшие на нас монстры отпрянули прочь и исчезли во Тьме, мне не пришлось даже рубить их. Задыхающийся Олег показал глазами на Тучи, пленившие Луну. И я принялся кромсать их ударами меча (точнее – уже Меча) на уродливые лоскутья. Я тоже еле дышал от усталости, но рубил и рубил, не останавливаясь. До тех пор, пока явившаяся из Космической Бездны Тьма вновь не растаяла в Пустоте. В холодной и равнодушной, не доброй и не злой Пустоте…

Мы с Олегом вновь оказались стоящими на Лунной дорожке. Сейчас мы опять двинемся в путь…

Проснувшись, я продолжал ощущать холодное жжение, пронзительную силу Лунного Луча, превратившегося в своём полёте в чудесный камень. Пальцы левой руки были стиснуты до онемения, и мне чудилось, что камень по–прежнему зажат в ладони. Я ощущал каждую грань, каждый выступ его гладкой, как будто отполированной поверхности. Не открывая глаз, я видел струящийся из камня свет Луны, мягкий, но не знающий преград, слышал весёлый хрустальный звон, исходящий от каждого серебристого лучика.

Какой хороший сон, думалось мне в полудрёме. Страшный, но хороший. Как жаль, что проснувшись, я позабуду его. Позабуду про камень…

А вдруг?..

Сумасшедшая догадка обожгла меня. В один миг я облился холодным потом. Проверить догадку было очень просто, но было неописуемо страшно. Наверное, даже страшнее, чем там, в Пустоте, когда исчезла Дорожка под ногами. Вдруг сумасшедшая надежда окажется напрасной? Но сильнее страха было охватившее меня нетерпение. А вдруг – не напрасной?! А вдруг всё, что приснилось – было на самом деле?!

Обмирая, я открыл глаза, торопливо сел. Глубоко вздохнув, как перед прыжком в ледяную воду, раскрыл ладонь.

На ладони лежал камень.

Тот самый. Небольшой, с перепелиное яйцо, но тяжёлый, переполненный звонкой лучистой силой, холодный и обжигающий неземным огнём.

Затаив дыхание, я рассматривал камень, любовался им. Его кажущейся простотой, бесформенностью, в которой угадывалось первозданное совершенство, великая гармония Космоса. Его янтарным Лунным свечением, мерцающим в прозрачной глубине. Я вгляделся в эту бескрайнюю глубину маленького камня, и передо мной вновь распахнулась холодная космическая Пустота. Рассечённая Дорожкой тёплого и звонкого света.

— Ух ты! Что это у тебя? Сердолик? Когда нашёл? Вчера на пляже, наверное? Мне почему не сказал?

Рядом со мной стоял проснувшийся Сашка и тоже разглядывал камень. Вид у него был немного обиженный. Но долго обижаться на меня Сашка не умел. Заулыбавшись, он протянул руку.

— Дай посмотреть!

Я очень осторожно вложил камень в Сашкину ладонь. Он вздрогнул, округлил удивлённо глаза.

— Какой холодный! Как из морозильника… И как будто жжётся. Щекотно так! Здорово! Нет, по–моему, это не сердолик. А что это? Тоже не знаешь? Красивый – обалдеть….

И мой друг опять заулыбался, любуясь. Радостно, от души. Сашка никогда не страдал завистливостью, умел радоваться чужой удаче. А уж моей – тем более.

— Расскажешь, как нашёл?

Я не мог рассказать. Не могу объяснить, почему, но не мог.