Путь наемника

— Точно не помню. Может быть, ударилась о лестницу. Может быть, туда приложили что-нибудь горячее. Возможно, и то и другое.

— Ладно, с головой более или менее ясно. Теперь давай посмотрим, какие раны остались у тебя на теле.

Маршал помог ей снять одежду, и к тому времени, как вода в чайнике закипела, он успел прочистить все начинавшие воспаляться раны, которых, впрочем, оставалось на теле Пакс не так уж много. Затем он набросил ей на плечи теплый мягкий халат и поспешил налить полную кружку горячего сиба.

— По правде говоря, — сказал маршал, — не так страшно, как я ожидал. Все-таки… пять дней и ночей…

Пакс сделала несколько больших глотков и почувствовала, как усталость уходит, уступая место голоду.

— Их было гораздо больше, — сказала Пакс и сделала еще глоток сиба. Сколько именно ран должно было быть на ее теле, она предпочла не вспоминать. От одной мысли об этом ей становилось плохо.

— Кости были переломаны. Ожоги почти по всему телу… Но они… исчезли. — Пакс вяло взмахнула рукой, не в силах объяснить, как это случилось.

— Несомненно, твой дар целительства помог тебе, — сказал маршал. — Вполне возможно, что остальное сделал сам святой Гед. Я слыхал о таких случаях. А то, что осталось… наверное, это нужно для того, чтобы засвидетельствовать перенесенные тобой мучения. Как сказано в уставе воинства Геда, шрамы подтверждают участие в боях, как пот подтверждает силы, потраченные на тяжелую работу. И все же, с твоего позволения, я вознесу молитву об исцелении, и надеюсь, мой дар не откажет мне, а святой Гед не воспротивится тому, чтобы я помог тебе выздороветь и набраться сил. По-моему, теперь уже никто не посмеет поставить под сомнение твой тяжкий опыт.

Пакс кивнула:

— Благодарю вас, маршал, но я не могу себе позволить…

— Не хочу ничего об этом слышать, — перебил ее маршал. — Ты сделала все, что было в твоих силах, и даже больше. Не забывай, что дар целительства не только излечивает, но и изматывает того, кто пользуется им часто, спасая других. Отметина у тебя на лбу…

Лицо Пакс исказила гримаса.

— Клеймо Лиарта! Ну как же, помню. — Она действительно отчетливо помнила раскаленное докрасна клеймо в виде круга с рогами у себя перед глазами. А потом… потом жрецы еще и поднесли к ее лицу зеркало, чтобы она увидела в нем навеки выжженное на ее лбу клеймо черного божества.

— Да нет же… У тебя на лбу совсем другой знак! Ты разве не видела?

— Откуда же…

— Подожди, я сейчас. — Он встал из-за стола и, сняв со стены небольшое зеркало из полированной меди, протянул его Пакс. Та осторожно взяла его и опасливо поднесла к глазам. Лысая голова в ссадинах, синяках и пятнах какой-то зеленой мази, наложенной маршалом, выглядела, пожалуй, даже смешно, но и жутковато; в общем, примерно так, как Пакс и предполагала. Совсем чужеродной на этой почти мертвой коже смотрелась короткая светлая щетинка там, где снова начинали пробиваться волосы. Что же касается лица… Пакс едва узнала свое отражение. Но отметина на лбу действительно превратилась из рогатого круга Лиарта в бледный круг, время от времени сверкавший, как начищенная серебряная монета. Пакс едва не выронила зеркало и изумленно посмотрела на маршала Торина.

— Но это же не…

— Чем бы это ни было, Пакс, как бы мы ни называли такой знак, он появился у тебя на лбу с благословения Великого Господина и Геда. Мне доводилось только слышать о таких случаях. Такую честь, как отметина богов, заслужить очень и очень нелегко. Теперь я понимаю, хотя, впрочем, могу лишь догадываться, какие невыносимые мучения тебе пришлось претерпеть. Ведь даже после исцеления, ниспосланного тебе напрямую самими богами, ты до сих пор вся в ссадинах и синяках.

Паксенаррион рассказала маршалу о том, что услышала от Арвида: слухи, обрывки чьих-то рассказов, куча преувеличений и искаженных сведений — в общем, ничего такого, чему можно было бы поверить. Но если выжженное клеймо смогло настолько измениться, если глубокие ожоги затянулись за какие-то несколько часов — что же тогда было правдой? Маршал Торин внимательно слушал Пакс с горящими от восторга глазами.

— Все правильно. Ты абсолютно верно догадалась, — сказал он, когда Пакс закончила свой рассказ. — Боги всегда преследуют много разных целей, когда почти напрямую вмешивают в дела смертных. И ты, конечно, была послана в Тсайю и Лионию не только для того, чтобы спасти короля и возвести его на престол. Я уверен, что из этого черного храма навеки уйдут многие прихожане и немалая их часть станет искренними и надежными ополченцами в воинстве Геда. Это те, кто понял, что истинная сила кроется не только в страхе. Молодец, Паксенаррион, паладин Геда! То, что ты сделала, достойно не только великого воина, но и великого мудреца.

Поев, Пакс с огромным трудом заставила себя пройти несколько шагов по коридору к ближайшей гостевой комнате. Там она рухнула на кровать и уснула раньше, чем маршал Торин накрыл ее одеялом.

Проснувшись, Пакс сразу же поняла, что все ее раны окончательно затянулись, а ожоги полностью зарубцевались. Дышала она свободно, не испытывая ни малейшей боли. Большая рана на голове тоже затянулась, и от нее остался лишь плотный валик шрама, коснувшись которого она не почувствовала ни боли, ни жжения. Все еще недоверчиво она притронулась пальцами одной ноги к ступне другой. Похоже, что от тех ожогов не осталось и следа. Пакс потянулась и встала с кровати. На ее теле остались лишь бледные отметины там, где еще вчера были серьезные раны. Более того, она не ощущала ни слабости, ни боли. Другое чувство сжигало ее изнутри… Паксенаррион, паладин Геда, ощутила всем своим существом, что ее миссия еще не окончена. Она набросила халат, и в этот момент в дверь постучали.

— Паксенаррион? — Судя по голосу, Торин не был уверен, стоит ли будить ее или лучше подождать, пока она сама выйдет из комнаты.

— Да, входите, я уже проснулась.

Приоткрыв дверь, маршал заглянул в комнату и сказал:

— Я бы не стал будить тебя, пока ты не проснешься сама, но твой конь, боюсь, просто выбьет дверь в дом.

— Видит Гед, я же совсем забыла про него!

— Не волнуйся, я покормил его, как только ты легла спать. Но осмелюсь предположить, что он вбил себе в голову, будто ему нужно срочно увидеться с тобой. Я пытался убедить его, что у нас тут паладинов не едят, но он и слушать не захотел.

— Сколько я проспала? Который час?

— Скоро утро, хотя еще темно.

Пакс прошла вслед за маршалом по коридору прямо в халате. По всему дому действительно разносились удары лошадиных копыт по доскам крыльца. Маршал приоткрыл дверь, и в образовавшуюся щель тотчас же просунулась конская морда.

— Значит, это ты, — мрачно сказала Пакс. Конь фыркнул. — Так вот: со мной все в порядке, я только что проснулась, и в любом случае перед тем, как куда-то ехать, мне нужно поесть. — Конь снова фыркнул. — Тебе, кстати, тоже рекомендую, — строго сказала Пакс. — Мог бы вообще-то дать мне поспать хотя бы до рассвета.

Гнедой не оставлял попыток все же проникнуть в дом. Пакс пришлось слегка шлепнуть его ладонью по носу.

— Иди, иди отсюда. Холодно. Не волнуйся, я быстро. Гнедой попятился, и маршал закрыл за ним дверь.

— Честно говоря, я хорошо помню, что вечером закрывал дверь конюшни на засов, — сказал Торин.

— Честно говоря, я уверена, что в королевской конюшне в Верелле закрывали двери не на один засов, — в тон ему ответила Пакс. — Но этот конь умеет найти дорогу туда, куда ему нужно. Так что ничего не поделаешь — придется довериться ему и начать собираться в путь.

Вернувшись в свою комнату, Пакс обнаружила, что за ночь ей приготовили чистую одежду, а самое главное — принесли ее кольчугу и меч. Даже сапоги были подобраны точь-в-точь по размеру. Пакс оделась, надела кольчугу, и вдруг оказалось, что без привычной уложенной на голове косы шлем сидит далеко не так удобно и плотно, как раньше. Маршал быстро нашел вполне приемлемое и необременительное решение, предложив Пакс повязать голову своим старым вязаным шарфом. Получилось очень удобно. Облаченная в кольчугу, с мечом на поясе, Пакс наконец почувствовала себя той же, что раньше. К тому времени, как они с маршалом позавтракали и упаковали в седельные сумки еду на дорогу, небо на востоке чуть-чуть посветлело. Пакс вскочила в седло и направила гнедого к дороге. Вдруг он остановился и стал к чему-то прислушиваться, косясь на дорогу, уходившую на запад. Пакс многозначительно посмотрела на маршала, вышедшего проводить ее.