Страница 46 из 46
«С живым сердцем тоже более-менее все ясно!» — ответила Хода.
— Везет же тебе! Тебе ясно… — Покачала головой леди Кай.
«Сердце внутри живого человека — живое. Внутри мертвого, или уже вынутое, то есть которое так или иначе уже не бьется, — мертвое».
— Ну, допустим, — опять согласилась Осси. — А что с холодным снегом?
«Холодный снег, холодный снег… — пробурчала Хода. — Откуда я знаю! Просто холодный, и все! Может, его обозначили холодным, чтобы слово “огонь” к нему не относилось!»
— В смысле?
«В смысле, что у зуров не было глаголов. И слово “огонь” может означать — “гореть”. И чтобы у тебя не возникло соблазна поставить его рядом со словом “снег”, его, снег, и обозначили как холодный, то есть — не горящий! А вот сердце или, например, роза вполне в этом контексте гореть могут».
— Стоп! — Осси даже приподнялась. — Что ты сказала?
«Что снег не может гореть», — робко повторила Хода.
— Нет. Дальше, — Осси нетерпеливо замахала рукой. — Что дальше?
«Что роза может гореть, или…»
— Стой! Подожди. Не сбивай меня! — Осси задумалась.
Прошло довольно много времени, прежде чем она прервала свои раздумья.
— Вот, послушай и скажи, как тебе такой перевод нравится: «сгоревшие цветы — падает снег — уставшее сердце»?
«Наверное, можно так перевести. — Хода помолчала. — С вероятностью процентов так восемьдесят девять. А что — это что-нибудь означает?»
— Сейчас посмотрим, может, нам повезет… — Осси начала копаться в рюкзаке, а затем выудила из него дневник брата Регона и принялась его лихорадочно листать с конца. — Только бы было! Только бы было! — приговаривала она про себя.
Она перелистывала страницы, быстро просматривала, опять перелистывала. Старая бумага слушалась плохо, поэтому постоянно приходилось возвращаться назад, разделять слипшиеся листы, а затем листать дальше.
«Что ты там ищешь?» — не вытерпела Хода.
— Сейчас, сейчас. Погоди. Должно же быть имя. Обязательно должно быть имя, — повторяла Осси, как будто заклинание твердила. — Вот!
Осси торжествующе ткнула пальцем в страницу, а потом подняла дневник и потрясла им, будто показывая всем, хотя оба ее зрителя и так глаз с нее не сводили.
— Есть имя! — Осси была готова просто запрыгать от восторга. Жаль, сил на это не было. — Есть имя. Слушай: «…и шел уже двенадцатый день, но все тщетно — я не мог его догнать. Ревалл Линн ускользал от меня, и возле Разонна я потерял его вновь…». Вот! Это Ревалл Линн! Ты поняла?
«Не очень, — обескураженно ответила Хода. — Ну, допустим, его действительно звали Линн. И что нам это дает? И кого, кстати, так звали?»
— Некромансера, золотая башка. Некромансера, за которым гнался брат Регон и за которым он сюда пришел, звали Ревалл Линн.
«И что?» — Хода благоразумно на «золотую башку» не среагировала, но про себя запомнила. Поставила, так сказать, галочку.
— А то, что точный перевод звучит так: «…прах сожженных цветов осыпается снегом, заполняя пустое, уставшее сердце мое…». Так начинается романс, который двести с лишним лет назад написал один талантливый юноша, которого по странному стечению обстоятельств тоже звали Ревалл Линн. Представь, какое совпадение! Кстати, этот романс поют и сейчас. — Осси принялась мурлыкать себе под нос.
«Прекрати! — Хода умоляюще затрещала. — Прекрати! Я сделаю все, что ты захочешь, только не пой!»
— Хорошо, — тут же обрадованно ответила Осси. — Ловлю на слове, ты должна мне желание.
Хода вздохнула.
— Итак, — сказала леди Кай. — Шифр такой: огонь, роза, падение, снег, усталость и, наконец, сердце.
«То есть: Мишь — Риванд — Сарет — Легон — Фелан — Айверт, — перевела Хода. — А как ты догадалась?»
— Твоя фраза натолкнула. Когда ты сказала, что в этом контексте роза может гореть, а, например, снег — нет, то что-то такое в памяти зашевелилось, и я поняла, что где-то когда-то уже встречала очень похожий набор слов. Оставалось только вспомнить, и я стала складывать этот пазл из шести элементов.
Хода слушала очень внимательно, а Тям — так тот вообще ловил каждое слово, только что рот не открыл. Будто понимал чего…
— Я стала рассуждать, — продолжала Осси. — Что может падать? Снег — наверняка. Сердце, в принципе, конечно, тоже, но это — менее вероятно. Значит, получалось, что снег у нас падает, цветы — горят, а тогда, сердце — устает.
Леди Кай улыбнулась, глядя, как Тям даже ушки свои поднял, будто боялся пропустить хоть слово. Забавный он был все-таки.
— И когда появилось это словосочетание: «сердце устает», тогда и всплыла эта строчка из песни. Вот!
Осси осмотрела своих слушателей с видом победительницы.
— А поскольку у нас оказался дневник, который так старательно вел брат Регон, то я подумала, что такой педант наверняка записал имя некромансера, которого гнал через полстраны. И если это действительно оказался бы Ревалл Линн, то это было бы окончательным подтверждением моей правоты. Так и случилось.
«А если бы не оказался? — спросила Хода. — Или вообще имени в дневнике не было бы? Тогда что?»
— Тогда положились бы на твою оценку вероятности такого словосочетания. Ты же сама признала, что это — наиболее вероятный вариант, — ответила Осси.
«Логично», — согласилась Хода.
Тям завозился, потеряв всякий интерес к разговору, и, видимо, понимая, что ничего любопытного больше не будет, принялся чесать себя за ухом.
— Так что, други мои, давайте-ка собираться и перебираться на отдых в более комфортные условия, — Осси приподнялась, собрала вещи и, шатаясь, направилась к лестнице.
На полпути ее обогнал Тям, который взлетел по широким ступеням просто вприпрыжку.
«Ты очень бледная. Тебе бы полежать сейчас», — заметила Хода.
— Если честно, то только об этом и мечтаю, — призналась девушка. — Надеюсь, что там хоть какая-нибудь кровать будет. А больше мне сейчас вообще ничего не надо.
Когда Осси наконец доползла до двери, а лестница, даже такая небольшая, далась ей с огромным трудом — на последнем издыхании, можно сказать, то Тям уже стоял около двери и нетерпеливо подпрыгивал.
— Что ты так разволновался, дорогой? — улыбнулась девушка.
— Тям, — ответил дорогой и изо всех сил уперся передними лапками в руну Мишь.
Руна мягко, как клавиша на клавесине, утопилась внутрь и вспыхнула золотым светом. А Тям уже толкал следующую. Утонул в каменной плите и массивный знак Риванд, похожий на большого паука. И тоже вспыхнул золотом.
«О как!» — только и смогла сказать Хода.
А Осси, так та вообще остолбенела и стояла, разинув рот, наблюдая, как, подпрыгивая высоко вверх и цепляясь за неровности двери, Тям, пыхтя и стараясь изо всех своих сил, по очереди нажимал на знаки рун именно в той, указанной в романсе последовательности.
— Какой же язык ты понимаешь, милый? — прошептала Осси. — Наш? Или зурский?
«Древнезурский», — машинально поправила Хода.
— Ну да, древне…
А Тям уже утопил в двери последний знак — Айверт, и теперь все шесть рун горели золотом, отбрасывая яркие блики на его абрикосовую шерстку.
Осси на всякий случай отступила на шаг назад, но никаких спецэффектов больше не последовало. Дверь просто тихо и плавно скользнула вниз, открывая глазам небольшую пещеру, превращенную человеческими руками и магическим умением в уютную комнату.
Тям первым перешагнул порог и решительно направился в глубь помещения. Где-то посередине он обернулся и коротко мяукнул:
— Тям, — явно приглашая составить ему компанию.
После чего продолжил свой путь и, добравшись до угла комнаты, где на большом камне рядом с огромной (о, счастье!) кроватью стояла глубокая плетеная корзина, запрыгнул в нее и свернулся калачиком.
Удивляться сил уже не было. Сил вообще уже не было ни на что, и хватило их только добраться до постели и рухнуть на мягкую перину. Все, на что Осси была способна в этот момент, — это только вытащить из-за пояса меч и положить его рядом.
«Ну а я посторожу пока… И осмотрюсь заодно», — тихо прошелестела Хода.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.