Страница 10 из 36
— Да, сэр. Благодарю вас, — сказал я вежливо и не удержался от вопроса: — Сэр, вы как будто сказали, что эти цветы принесла некая миссис Рослин? Она приходится женой одному из сыновей усопших?
Он посмотрел на меня, его странные глаза не выдавали никаких чувств, и в тот момент, когда я уже начал проклинать себя за этот вопрос, ответил непринужденно, словно мы обсуждали погоду:
— Нет, миссис Рослин была второй женой Джона-Хенри Рослина, который умер в мае, и мачехой его сыновей. Она до сих пор живет на ферме Рослин, на пустоши по дороге в Чун. А вы уже побывали в замке Чун? Моя жена говорит, что это просто груда старых камней, которая вряд ли заслуживает визита, но вам, я думаю, будет интересно, если вы разделяете приверженность своего отца к истории.
— Надо будет осмотреть этот замок на обратном пути в Морву, — торопливо сказал я и наконец избавился от него, но его темные глаза следили за мной, пока я шел по улице, в точности так же, как мои недавно следили за миссис Рослин.
Вернувшись на ферму Деверол, я немедленно отправился к отцу в кабинет и извинился.
— Я прихожу к выводу, что такое не свойственное мне поведение стало следствием разговора с Жилем Пенмаром, — добавил я спокойно, не выдавая своих чувств. — Боюсь, что вел себя глупо.
— Я понимаю, — тотчас откликнулся он. — Не будем больше об этом говорить. — Но ему все же было очень неловко.
— Конечно же, Найджел должен получить Гвикеллис, если я получу Пенмаррик, — сказал я. — Теперь я понимаю, это будет справедливо. Пожалуйста, прости мне мои слова.
— Да… конечно. — Но он выглядел при этом еще более несчастным, чем когда бы то ни было.
Чтобы сменить тему разговора прежде, чем отец начнет задавать мне вопросы о матери, я быстро произнес:
— Я не помешаю тебе, если задержусь на ферме Деверол? Я думаю писать диссертацию об Иоанне Безземельном… Раз уж здешняя атмосфера так располагает к работе…
— Конечно! — подхватил он, ухватившись за возможность примирения. — Оставайся сколько хочешь! Диссертация об Иоанне Безземельном? Но что привлекает тебя в таком неприятном субъекте? Разумеется, из всех Плантагенетов… Но это можно обсудить позже, на досуге. Я велю миссис Мэннак приготовить для тебя одну из свободных комнат.
— Мне бы не хотелось мешать твоей работе…
— Ты и не помешаешь, напротив, мне будет полезно общество близкого по духу человека после многих месяцев отшельнической жизни… Я больше люблю работать по утрам, а два-три раза в неделю днем предпринимаю одинокие прогулки по утесам, но все равно у нас будет масса времени для общения.
— Местность и в самом деле примечательная… — Я заговорил о своей прогулке в Зиллан и о знакомстве с мистером Барнуэллом. Я был настолько занят собой, так уверен, что полностью себя контролирую, что сам удивился, когда вдруг спросил: — Папа, ты знаешь кого-нибудь из прихожан Зиллана?
— Ну, разве что внешне, — неуверенно ответил он. — Я же каждую неделю хожу на заутрени и к их лицам присмотрелся. Но там нет никого из нашего круга, кроме самого мистера Барнуэлла. Единственный владелец более-менее приличного куска земли в приходе Зиллан — это старый холостяк по имени Мередит, но он страдает артритом и не в силах выбираться из дому на заутреню, и я его еще не видел.
— Понимаю. — Я уже не мог остановиться. — Я хотел спросить, не знаешь ли ты некую миссис Рослин, очень красивую женщину лет тридцати или чуть моложе. — Он посмотрел на меня с крайним удивлением, а я бойко продолжал: — Я видел ее сегодня днем, приходский священник назвал ее имя. Я подумал, может быть, вы с ней знакомы.
— Наверное, я ее видел. — Он слегка улыбнулся. — Но ведь женщина «лет тридцати или чуть моложе» несколько старовата для юноши твоих лет?
— Меня просто поразила ее внешность, — пробормотал я и стал придумывать подходящий предлог, чтобы уйти, но отец заговорил прежде, чем я изыскал такую возможность.
— Смущаться ни к чему, — мягко сказал он, тронутый тем, что принял за наивное восхищение. — Я понимаю, что ты достиг того возраста, когда противоположный пол начинает привлекать. Может быть, раз мы уж заговорили об этом, мне следует сказать…
Долгожданный разговор о предмете, неотъемлемом в частной жизни джентльмена. Мне захотелось оказаться в Лондоне, за триста миль отсюда.
— …Как я был счастлив, — говорил он, — что ты хорошо себя вел в Оксфорде. Разумеется, я был уверен, что ты всегда будешь на высоте, но ты был молод и обладал свободой, к которой не привык, а я знаю, что молодому человеку в подобных обстоятельствах нелегко бывает придерживаться безупречных норм…
Я подумал обо всех женщинах, которых знал в Оксфорде, о женщинах из низшего класса, которые были готовы угодить молодому джентльмену в удовлетворении его не слишком скромных желаний, о женщинах, которые составляли столь тайную часть моей жизни, что даже ближайшие друзья не подозревали об их существовании. Стыд захлестнул меня горячей волной; я почувствовал, как у меня от чувства вины зарделись щеки.
— …Но я знал, что ты оправдаешь мое доверие, — заключил отец и тактично отвернулся, чтобы не видеть того, что он, по-видимому, принял за краску невинности.
В ту ночь я спал плохо. Я то и дело просыпался и давал клятву, что незамедлительно начну новую жизнь, но когда наконец наступило утро, мог думать только о миссис Рослин; позавтракав пораньше, я вышел из дому и отправился на прогулку по пустоши в сторону ее фермы.
Замок Чун, без сомнения, представлял значительный интерес с археологической точки зрения, но в то утро мой ум занимала совсем не археология, поэтому я не стал задерживаться у двойного кольца старых стен на вершине гряды — просто полюбовался великолепным видом на море к югу от Пензанса и к северу от утесов Морвы, а потом спустился в долину прихода Зиллан. Вскоре я увидел фермы; две стояли прямо у гряды, на которой располагался замок Чун: одна — изрядных размеров с разнообразными постройками и другая — просто коттедж с маленьким амбаром. Я решил, что покойный мистер Джон-Хенри Рослин жил на ферме и сдавал коттедж арендаторам, если земля вообще принадлежала ему. В Зиллане Пенмары владели многими землями, поэтому вполне могло статься, что Рослин сам был арендатором, а не йоменом[3] с собственной землей.
Я подошел поближе к дому. Это старое, старше, чем уродливый дом моего отца в Морве, строение, хотя и построенное из обычного для Корнуолла темного камня, было облагорожено временем и напомнило мне о доме в Гвике. Вокруг крыльца росли кусты шиповника и жимолости. Перед домом был разбит палисадник, и кем-то, скорее всего хозяйкой, в нем поддерживался порядок и выращивались ароматические травы. Я почувствовал благоухание тимьяна и лаванды и секунду постоял у ворот, наслаждаясь смешивающимися запахами и покоем старого каменного дома. Когда я вошел во двор, запах навоза резко перебил ароматы садика, и я брезгливо сморщил нос, пробираясь между копавшимися в грязи курами к задней двери.
Она была приоткрыта. Я уже начал гадать, почему тут так тихо и пусто, когда услышал голос, грубый голос, который неприятно разрезал утреннюю тишину.
— Лживая сука, — произнес мужчина с безобразным акцентом необразованного корнуолльца. — Будь проклят тот день, когда отец привез тебя из Сент-Ивса.
Я прирос к месту. Раздался холодный женский голос, и сердце мое замерло.
— Это вашему отцу надо было проклинать тот день, когда он вас зачал. — В тоне женщины отчетливо слышалась нотка презрения. Голос был низкий, самоуверенный, с легким корнуолльским акцентом. — Хороши сыновья! Вам некого винить, кроме самих себя, в том, что вы не унаследовали ферму.
— Ты в этом виновата! — закричал второй мужчина. — Если бы не ты…
— Попридержи язык, Джосс, — мрачно сказал первый. — Послушай меня, Джанна. Не знаю, как ты добываешь деньги, чтобы содержать дом, и, честно признаться, мне все равно. Но я тебе в последний раз предлагаю продать мне дом и землю. Это хорошая сделка за хорошие деньги — так что хорошенько подумай, прежде чем отказываться. Мне нужен дом, и я его получу. Если ты не отдашь его мне законным порядком, клянусь, я выживу тебя отсюда любым способом, и ты еще пожалеешь о том дне, когда решила перейти дорожку Джареду Рослину.
3
Крестьяне, которые вели самостоятельное хозяйство на земле, являвшейся их наследственным наделом.