Страница 46 из 49
– Это ведь очень опасно? – спросила Светлана. – Да? Но зато выяснится, что Антон невиновен.
– Выяснится. А попутно Темные узнают всю информацию, к которой он был допущен. Светлана, ты представляешь, сколько знает ведущий программист Дозора? Пускай кое-что он сам не осознает, взглянул мимолетно на данные, обработал и забыл. Но среди Темных будут свои специалисты. И когда оправданный Антон выйдет из зала суда, допустим, что он выдержит выворот сознания. Дневной Дозор будет в курсе всех наших операций. Понимаешь, что произойдет? Методики обучения и поиска новых Иных, разбор боевых операций, сети людей-осведомителей, статистика потерь, анкетные данные сотрудников, финансовые планы…
Они разговаривали обо мне, а я сидел, будто бы и непричастный к происходящему. И дело было вовсе не в циничной откровенности, а в самом факте: шеф советовался со Светланой, начинающим магом, не со мной, потенциальным магом третьей ступени.
Если сравнивать происходящее с шахматной партией, то позиция выглядела до обидного просто. Я был офицером, обычным хорошим офицером Дозора. А Светлана – пешкой. Но пешкой, уже готовящейся превратиться в ферзя.
И вся беда, которая могла приключиться со мной, отступала для шефа перед возможностью дать Светлане небольшой практический урок.
– Борис Игнатьевич, вы же знаете, что я не позволю просматривать свою память, – сказал я.
– Тогда ты будешь осужден.
– Знаю. А еще могу поклясться, что к смерти этих Темных не имею никакого отношения. Но доказательств у меня нет.
– Борис Игнатьевич, а если предложить, пусть Антону проверят память только за сегодняшний день! – радостно воскликнула Светлана. – Вот и все, и они убедятся…
– Память нельзя нарезать дольками. Света. Она выворачивается целиком. Начиная с первого мига жизни. С запаха материнского молока, с вкуса околоплодных вод. – Шеф сейчас говорил подчеркнуто жестко. – В том-то и беда. Даже если бы Антон не знал никаких секретов, представь, что это такое, вспомнить и пережить заново – все! Колыхание в темной, вязкой жидкости, сдвигающиеся стены, проблеск света впереди, боль, удушье, необходимость пережить собственное рождение. И дальше, миг за мигом – ты слышала, что перед смертью вся жизнь пробегает перед глазами? Так и при выворачивании памяти. При этом где-то глубоко-глубоко остается память о том, что все это уже происходило. Понимаешь? Трудно сохранить здравый рассудок.
– Вы так говорите, – неуверенно произнесла Светлана. – Будто…
– Я через это прошел. Не на допросе. Больше века назад, тогда Дозор только изучал эффекты выверта памяти, потребовался доброволец. Потом меня приводили в норму около года.
– А как? – с любопытством спросила Светлана.
– Новыми впечатлениями. Тем, что я не переживал ранее. Чужие страны, непривычные блюда, неожиданные встречи, непривычные проблемы. И все равно, – шеф криво улыбнулся. – Иногда я ловлю себя на мысли: что вокруг? Реальность или воспоминания? Живу я или валяюсь на хрустальной плите в офисе Дневного Дозора и мою память раскручивают, как клубок пряжи. Он замолчал.
Вокруг сидели за столиками люди, сновали официанты. Ушла опергруппа, унесли тело Темного мага, за его вдовой и детьми приехал какой-то мужчина, видимо, родственник. Больше никому не было дела до произошедшего. Кажется, даже наоборот – посетителям прибавилось и аппетита, и жажды к жизни. И на нас никто не обращал внимания: мимолетно наложенное шестом заклятие заставляло всех отводить глаза. А если – все это уже было?
Если это я, Антон Городецкий, системный администратор торговой фирмы «Нике», по совместительству – маг Ночного Дозора, лежу на хрустальной плите, испещренной древними рунами? И мою память разматывают, разглядывают, препарируют, все равно кто. Темные маги или Трибунал смешанного состава. Нет!
Не может этого быть. Я не чувствую того, о чем говорил шеф. Нет у меня дежа вю. Никогда я не оказывался в женском теле, никогда не находил мертвых тел в общественных туалетах.
– Напряг я вас, – сказал шеф. Потянул из кармана тонкую длинную сигару. – Ситуация ясна? Что будем делать?
– Я готов исполнить свой долг, – сказал я. – Погоди, Антон. Не надо бравировать.
– Я не бравирую. Дело даже не в том, что я готов защищать тайны Дозора. Я просто не выдержу такого допроса. Лучше умереть.
– Мы ведь не умираем, как люди.
– Да, нам приходится хуже. Но я готов.
Шеф вздохнул.
– Извините, девочки. Антон, давайте подумаем не о последствиях, а о предпосылках к случившемуся. Иногда полезно заглянуть в прошлое.
– Подумаем, – без особой надежды сказал я.
– Дикарь браконьерствует в городе уже несколько лет. По последним данным аналитического отдела, эти странные убийства начались три с половиной года назад. Часть жертв – явные Темные. Часть, вероятно, потенциальные. Никто из убитых не стоял выше четвертой ступени. Никто не работал в Дневном Дозоре. Весьма забавно, что почти все они были умеренными Темными, насколько это слово вообще допустимо. Убивали, воздействовали на людей, но гораздо реже, чем могли бы.
– Их подставляли, – сказала Светлана. – Верно?
– Наверняка. Дневной Дозор не трогал этого психопата и даже подсовывал ему своих, тех, кого не жалко. Зачем? Главный вопрос – зачем?
– Чтобы обвинить нас в халатности, – предположил я.
– Цель не оправдывает средства.
– Чтобы подставить кого-то из нас.
– Антон, из всех сотрудников Дозора алиби на моменты убийств не имеешь только ты. Зачем Дневному Дозору охотиться на тебя?
Я пожал плечами.
– Месть Завулона. – Шеф с сомнением покачал головой.
– Нет. Ты с ним столкнулся недавно. А удар был рассчитан три с половиной года назад. Вопрос остается: зачем?
– Может быть, Антон потенциально очень сильный маг? – тихо спросила Светлана. – И Темные это поняли. На свою сторону перетаскивать уже поздно, решили его уничтожить.
– Антон сильнее, чем он считает, – резко ответил шеф. – Но выше второй ступени ему не подняться никогда.
– Если враги видят варианты реальности дальше, чем мы? – я посмотрел шефу в глаза.
– И что?
– Я могу быть слабым магом, могу быть средним или сильным. Но если мне достаточно будет просто что-то сделать и этим изменить равновесие сил? Сделать что-то простое, не связанное с магией? Борис Игнатьевич, ведь Темные пытались увести меня от Светланы – значит, они видели ту ветвь реальности, в которой я смогу ей помочь! А если они видят что-то еще? Что-то в будущем? И видят давно, и давно готовятся меня нейтрализовать? Причем по сравнению с этим борьба за Свету – мелочь?
Вначале шеф слушал внимательно. Потом поморщился и покачал головой:
– Антон, у тебя мания величия. Извини. Я просматриваю линии всех работников Дозора, от ключевых и до сантехника дяди Шуры. Ну нет, прости уж, – нет у тебя в будущем великих свершений. Ни на одной линии реальности.
– Борис Игнатьевич, а вы абсолютно уверены, что не ошиблись?
Все-таки он меня разозлил.
– Нет, конечно. Я ни во что не верю абсолютно. Даже в себя. Но очень, очень мало шансов, что ты прав. Поверь.
Я поверил.
По сравнению с шефом мои способности близятся к нулю.
– Значит, мы не знаем главного – причины?
– Да. Удар нацелен на тебя, теперь уже сомнений нет. Дикарем управляют, очень тонко и изящно. Он считает, что воюет со Злом, а сам давным-давно стал марионеткой на ниточках. Сегодня его привели в тот же ресторан, куда пришел ты. Подсунули жертву. И ты влип.
– Тогда – что делать?
– Искать Дикаря. Это последний шанс, Антон.
– Мы же его фактически убьем.
– Не мы. Мы его только найдем.
– Все равно. Как бы он ни был плох, как бы сильно не заблуждался, но он – наш! Он воюет со Злом, как умеет. Ему надо просто все объяснить.
– Поздно, Антон. Поздно. Мы проморгали его появление. Теперь за ним тянется такой след… Помнишь, как кончила та вампирша?
Я кивнул:
– Упокоение.
– А ведь она совершила куда меньше преступлений – с точки зрения Темных. И тоже не понимала происходящего. Но Дневной Дозор признал ее вину.