Страница 3 из 14
— Здесь очень много людей, — сказал я, озираясь по сторонам.
Кирнан фыркнула, достала двадцатку из заднего кармана и вручила ее женщине внутри будки.
— Только не говори, что ты агорафоб. [2]
открытых дверей, открытого пространства; расстройство психики, в рамках которого появляется страх скопления людей, которые могут потребовать неожиданных действий…
— Что? — Я понятия не имел, что это такое… Но звучало нехорошо.
— Это его способность, — объяснила Дэз, в ее голос закралось предостережение. Она взяла мою руку в свою и сжала. — Его кожа смертельна.
Кирнан перестала шагать, вытаращив глаза.
— Что ты имеешь в виду под смертельной?
— Если ты дотронешься до моей кожи, ты умрешь, — ответил я. Не было причин ничего подслащивать. Я был тем, кем был… И это меня больше не беспокоило. Не по-настоящему. Раньше я сидел и мечтал о том, как это, тронуть кого-нибудь, почувствовать чью-нибудь кожу под моими пальцами, а затем я нашел вот это. Я нашел Дэз. Неспособность дотрагиваться до других меня больше не расстраивала. Пока у меня есть она, ничего больше не имеет значения.
Кирнан выглядела, будто ей стало неловко.
— Мм, а тебе безопасно, я не знаю… быть на публике?
Я почти зеркально отражал ее состояние. Дэз не говорила, что парк будет полон людей. Но она вмешалась.
— Безопасно. Кайл знает, как избежать контакта. Он делал это всю свою жизнь. Он в перчатках и рубашке с длинным рукавом. Все будет прекрасно, если только кто-нибудь не попытается его поцеловать. — Она мне подмигнула. — А если такое случится, я убью их прежде, чем у них даже появится шанс.
И точно так же исчезли мои волнения. Меня интересовало, наступит ли такой день, когда будет возможно мне заставить Дэз почувствовать себя так, как заставляет меня чувствовать себя она. Совершенным. Надежным. Когда она смотрела на меня, я был самым важным живым человеком.
Мы направлялись дальше в парк, держась, сбоку, подальше от основного движения. Дэз была права. Не так все плохо. Люди были склонны оставлять друг другу пространство, чего я никогда не пойму. Если вы способны касаться кого-то, почему бы этого не делать? Ощущение удивительное.
По основной дорожке мы дошли до большой статуи мужчины с чересчур бледным лицом и странными голубыми и желтыми отметинами на коже. Его яркая одежда плохо сочеталась и напомнила мне Сью (мою приёмную мать и, по иронии судьбы, биологическую маму Дэз), которая как-то показала мне такое в книге, когда я был ребенком. Радуга. Не могу вспомнить, говорила ли она что-нибудь о людях, которые такое носили, однако, похоже, я никогда не пойму, почему мир так очарован яркими цветами. Разве нормальному человеку не приходит в голову, что такие яркие цвета делают из его тела отличную мишень, а это может оказаться смертельным? Никто здесь даже не пытался слиться с окружающей обстановкой.
Дикие волосы Человека-Статуи соответствовали его одежде, и вместо носа у него был красный предмет. Было в нем что-то, что разжигало неприятное чувство у меня в животе. Будто бы в любой момент он мог бы прыгнуть вперед и попытаться унести меня. Я протянул руку и ткнул пальцем его подбородок. Все еще твердый.
— Вы уверены, что люди приходят сюда веселиться?
Дэз захихикала и ткнула пальцем голову Человека-Статуи. С ухмылкой, которая послала мелкие мурашки вверх и вниз по моей спине, она наклонилась ко мне и прошептала:
— И что мы имеем? Мой суперсексуальный, убийственный парень шарахается от клоунов?
Я снова глянул на статую. Она все еще стояла без движений, но карие, похожие на бусинки, глаза, казалось, следовали за нами.
— Не могу разглядеть ничего привлекательного в этом месте.
Кирнан хихикнула:
— Это Джиперс-клоун. Типа талисмана этого места. Да ладно, все любят клоунов!
Я перевел взгляд от нее на Человека-Статую. Если все любят клоунов, тогда это просто был еще один пример того, почему я никогда не приспособлюсь к нормальным людям.
По обе стороны ровной дороги, ведущей в парк, располагались цветные сооружения различных форм и размеров. Несколько выглядели так, будто бы они могли быть какими-то транспортными средствами с сидениями и сложно выглядящим управлением. Другие, казалось, были шалашами, жильем для сотни одинаковых игрушек различных размеров. Там были маленькие розовые медведи и большие синие, а еще куклы, похожие на странного, подозрительного Человека-Статую.
В одном шалаше в центре стоял большой стол, заполненный стеклянными чашами. В каждой чаше плавала маленькая оранжевая рыбка. Должно быть, здесь они хранят еду.
Мы продолжили путь, пока не дошли до большой вывески с аляпистой картинкой. Карта парка. На ней были нарисованы несколько изображений странного Человека-Статуи (я отказывался думать о нем как о Джиперсе), указывающих на различные места.
За вывеской, чуть дальше, располагалось большое цветное колесо, как будто с ведрами, прикрепленными на одинаковом расстоянии друг от друга по всей поверхности. Огромное странное лицо Человека-Статуи изображено на лицевой стороне колеса. Он, казалось, был везде, и Кирнан назвала его талисманом… Это позволило мне думать, что он, должно быть, имел особое значение для этого места.
Мне подумалось, почему здесь до сих пор открыто.
— Что это? — поинтересовался я.
Дэз оторвала взгляд от карты и посмотрела на площадь.
— Колесо обозрения?
— Колесо обозрения?
— Это карусель. Как американские горки. Ты садишься на сидение, и она кружится. Это весело.
Люди имели странное определение веселья. Что забавного в сидении в чем-то, что вращается по кругу?
— Я начинаю задаваться вопросом: не повреждено ли большинство населения сильнее меня. Я никогда не привыкну к способу, которым люди думают.
— Хорошо, — заметила она, поднимаясь на носочки и кратко меня целуя. — Мне нравится способ, которым думаешь ты. — Большое колесо было забыто, и она возвратилась к карте. Она указала на самую большую картинку Человека-Статуи: — Это мы.
Я провел линию от места, где были мы, до Аллеи Американских горок. Получился полукруг, насчитывающий шесть интересных точек. В центре была большая красная звезда с лицом Человека-Статуи. У него было угрожающее выражение лица, обнажающее ряд заостренных зубов.
— Что это?
— Это, — ответила Кирнан, сжав вместе ее руки, — Башня Криков. Лучший аттракцион в этом парке. Хотя сначала мы должны посетить Джипси. — Она указала на ярко-красное строение с остроконечной крышей и вывеской, гласящей «Хижина Джипси Джиперс».
Я перевел взгляд с нее на Дэз, затем на здание.
— Осмелюсь ли я спросить?
— Это будет прекрасный способ узнать вас, ребята, — сказала она с озорной улыбкой. — Я даже заплачу.
— Гадалка? — застонала Дэз. — Серьезно? Что дальше, танцующие медведи?
Я снова взглянул на здание, пытаясь понять, как все там работает. Дэз говорила, там кабинки. Должно быть, они спрятаны внутри.
— Оно там движется быстро, переворачиваясь вверх-вниз?
Кирнан моргнула.
— Оно что делает?
Дэз взяла мою руку.
— Это не карусель. Это какая-нибудь тетка, одетая в костюм, которая притворяется, что читает твое будущее.
Это казалось глупо.
— Притворяется? А в чем смысл?
Кирнан закатила глаза и фыркнула:
— Никакого притворства. Она настоящая. Обещаю.
Мы с Дэз замерли.
Кирнан топнула ногой и поманила нас вперед.
— Пошли. Будет весело.
Я все еще не двигался.
— Весело? Как такое можно считать веселым?
Она сложила руки и двинулась в сторону здания, не желая больше ждать. Через плечо она бросила:
— Сомневаюсь, что ты бы знал, что такое веселье, если бы оно шлепнуло тебя по заднице и обозвало Салли [3].
Я в отчаянии повернулся к Дэз.
— Салли?
Она потащила меня вслед за Кирнан.
— Помнишь, ты сказал, что иногда я разговариваю будто на другом языке?
2
Агорафомбия — боязнь открытого пространства.
3
Салли — (сленг) Сладкая булочка.