Избранное

— Я ее беру! — сказал он и отсчитал девяносто шесть юаней.

Но хозяин решил выжать кругленькую сумму и принялся расхваливать свой товар. Он то вывозил коляску, то завозил обратно, то поднимал ее вверх, то опускал, поминутно нажимал рожок, сопровождая каждое свое движение потоками красноречия. Наконец, стукнув ногой по спицам, он сказал:

— Ты послушай, как звенят! Что колокольчики! Бери! Ни одна не ослабнет, хоть коляску расшиби. А если выскочит спица, приди и брось ее мне в лицо! Сто юаней, и ни цзяо меньше!

Сянцзы снова пересчитал деньги и проговорил:

— Девяносто шесть!

Хозяин понял, что с этого больше не выжмешь. Он поглядел на деньги, затем на Сянцзы и вздохнул.

— Ладно, по рукам, коляска — твоя! Гарантия на шесть месяцев. Починка — бесплатно, разве что — разобьешь совсем! Вот квитанция, держи!

Руки Сянцзы задрожали еще сильнее. Он спрятал квитанцию, потянул к себе коляску и чуть не расплакался от счастья. Заехав в укромное место, внимательно осмотрел покупку и полюбовался на свое отражение в блестящем кузове.

Коляска нравилась ему все больше и больше. И хотя она оказалась не совсем такой, о какой он мечтал, он простил ей все, потому что теперь это была его собственность. Он еще раз оглядел коляску и, решив, что теперь можно и передохнуть, уселся на подножку, рассматривая блестящий медный рожок.

Вдруг он вспомнил, что в этом году ему исполняется двадцать два года. Правда, он не знал точно дня своего рождения — родители его давно умерли, а сам он ни разу не отмечал этой даты. Пусть же счастливый день, когда он купил новую коляску, станет днем его рождения, днем рождения человека и коляски. Ведь коляска заработана его потом и кровью, она неотделима от него самого.

Как же отметить этот двойной день рождения? Сянцзы решил: первым пассажиром непременно должен быть мужчина, и отлично одетый. Лучше всего довезти его до Цяньмыня или до рынка «Восточное спокойствие». А там в самой лучшей закусочной поесть горячих жареных пирожков с бараниной. Потом отвезти еще одного-двух пассажиров. Не попадутся — тоже не беда: можно закончить пораньше. Ведь сегодня — день его рождения!

С тех пор как у Сянцзы появилась своя коляска, жизнь ему улыбалась. Имел он постоянную работу или возил случайных пассажиров, ему не надо было каждый день платить хозяину за прокат. Сколько ни заработает — все его. А зарабатывал он теперь гораздо больше. Сердце Сянцзы успокоилось, он стал приветливее и жизнерадостнее.

Прошло полгода, и Сянцзы начал мечтать о большем: если дела его и дальше пойдут так же успешно, через год, самое большее через два, он сможет купить еще одну коляску… потом другую, а потом откроет собственную контору по прокату!

Но наши мечты редко сбываются. Не сбылись и мечты Сянцзы.

Глава вторая

Радость, охватившая Сянцзы после того, как он купил коляску, придала ему смелости. Он стал бегать еще быстрее. Со своей коляской, разумеется, надо было быть осторожнее, но когда он глядел на себя и на коляску, то чувствовал, что ему бегать медленно просто неприлично.

В городе Сянцзы заметно вырос, однако ему казалось, что со временем он еще подрастет. Он стал крепче, сильнее, над верхней губой пробивались усики. Когда ему приходилось нагибаться, проходя в дверь, он ощущал огромное удовлетворение, но ему хотелось быть еще выше. Сянцзы походил на большого ребенка — со стороны это выглядело очень забавно. Рослый парень катит красивую коляску, свою собственную. Рессоры мягко пружинят, ручки слегка подрагивают, кузов сверкает, сиденье сияет белизной, рожок заливается вовсю. Бежать медленно — значит быть недостойным себя и такой коляски! Быстрый бег — не пустое тщеславие, это дело чести. Только в быстром, стремительном беге можно показать свою силу и все достоинства коляски. А коляска и в самом деле хороша! За полгода она научилась понимать своего хозяина: стоит ему повернуться, шагнуть, выпрямиться — она тотчас откликается на каждое его движение и как бы с удовольствием помогает ему.

Между Сянцзы и коляской установилось полное согласие. Когда он бежал по ровным немноголюдным улицам, он мог держаться только за одну оглобельку, и колеса сами с легким шумом катились позади, подгоняя его, словно попутный ветер. Сянцзы бегал быстро и плавно. Когда он довозил пассажира до места, одежда его прилипала к спине и весь он бывал такой мокрый, будто его только что вытащили из воды. Конечно, он уставал, но эта усталость доставляла ему необычайное удовольствие. Он испытывал гордость наездника, проскакавшего несколько десятков ли [9] на прославленном коне.

Иногда смелость граничит с неосторожностью, но Сянцзы был очень осмотрителен. Бежать медленно — значит позориться перед пассажиром, но мчаться сломя голову с риском поломать коляску — тоже не дело. Потому что в коляске — вся его жизнь. Осторожность в сочетании со смелостью придавала Сянцзы уверенность; он считал, что и он, и его коляска несокрушимы.

Эта уверенность Сянцзы проявлялась не только в быстроте бега; теперь он не очень заботился и о том, когда начинать работу. Он знал, что коляска прокормит его, и выходил на поиски пассажиров, когда ему вздумается. Профессия рикши — самое надежное дело в Поднебесной! Его не волновали слухи о том, что в Сиюань снова пришли солдаты, что в Чансиндяне идут бои, что за воротами Сичжимынь хватают людей и заставляют работать на армию, что ворота Цихуамынь закрыты. Вот если бы были закрыты лавки, а улицы наводнены полицейскими и охранниками, тогда Сянцзы не стал бы рисковать, а поторопился бы, как другие рикши, закончить работу. Но слухам он не верил. Сянцзы вырос в деревне и не поддавался панике, как горожане, которые из мухи могут сделать слона. Зато он верил в себя. Если даже с ним что-нибудь и приключится, он все равно вывернется и не даст себя в обиду. Попробуй-ка задень детину с такими широченными плечами!

Вести и слухи о войне приходят обычно тогда, когда начинают подниматься весенние всходы. Для северян колосья пшеницы — символ надежды, штык — символ страха.

С тех пор как Сянцзы купил коляску, прошло полгода. Весенним всходам как раз нужен был дождь. Но дожди не всегда выпадают по нашему желанию, а война обычно приходит вопреки ему. Действительно ли шла война или это были только слухи? Сянцзы словно забыл, что когда-то сам был хлебопашцем; он мало беспокоился о том, какой ущерб принесет война полям, не очень заботили его и весенние дожди. Он пекся лишь о своей коляске — она давала ему горячие лепешки и всякую прочую снедь. Коляска для него была все равно что клочок земли, послушной, живой и драгоценной. Дождей давно не было, слухи о войне множились, но Сянцзы не принимал этого близко к сердцу. Он роптал лишь из-за того, что цены на продовольствие подскочили, — по что тут поделаешь? Сянцзы волновала только его собственная жизнь; к тревогам и волнениям остальных он был безучастен.

Горожане во многом беспомощны, зато горазды распускать самые невероятные слухи. Наговорят вам с три короба только затем, чтобы показать: мол, мы вовсе не глупы и тоже кое-что понимаем! Словно рыбы, напускают пузырей и довольны!

Разговоры о войне всегда вызывают у них особый интерес. Прочие слухи так и остаются слухами. Сколько ни болтай о дьяволе, дьявол не появится. Но слухи о войне в какой-то мере заменяют точные сведения. Пусть они не всегда соответствуют истине, но раз пошли разговоры о войне — значит, война идет. Если говорят: «Скоро начнутся бои», — рано или поздно бои начнутся. Что же касается того, кто с кем воюет и где воюет, тут уж каждый плетет, что взбредет на ум.

Нельзя сказать, чтобы Сянцзы ничему не верил, но люди физического труда, в том числе рикши, хотя и не радуются войне, все же не считают ее таким уж несчастьем. Больше всего войны боятся богачи, боятся за свою жизнь, за свое богатство. Как только до них доходят тревожные вести, они срываются с места и спешат удрать подальше от войны. Но чтобы переехать куда-нибудь, они вынуждены прибегать к услугам многих людей, которые заменяют им ноги и руки, переносят их имущество, перевозят их родичей, детей, жен. В такие дни все, кого кормят руки и ноги, в большой цене. «Цяньмынь, Дунчэчжань!» — «Куда?» — «Дун… чэ… чжань!» — «Полтора юаня, окончательно! Не торгуйтесь! Время смутное!»

9

Ли — мера длины, равная 576 м.