Страница 10 из 16
Обнаружив вместо смертельного орудия куцую култышку, мантихора взревела еще громче и, встав на дыбы, захлопала своими огромными крыльями. Разъяренная тварь надвигалась на леди Кай, возвышаясь над ней словно гора и роняя густую слюну из широко распахнутой пасти…
Хилависте, тем временем, по всей видимости, надоело играть роль пассивного участника драки, по которому без устали колотят шипастым молотом, и не дожидаясь очередного удара он резко перетек в сторону. Потом еще раз, и снова.
Обескураженный таким поведением противник, крутился на месте, пытаясь отследить местоположение своего врага, но явно не успевал, постоянно запаздывая с разворотом. Хилависта же, не переставая молниеносно передвигаться вокруг рыжей твари, вдруг полыхнул зеленоватой зарницей, и тут же мантихора стала какой-то невнятной и размытой, с ног до головы опутанная шлейфом непонятной белесой гадости.
Тем не менее, на такие пустячные изменения своего облика внимания она, казалось, не обратила и продолжала выплескивать все свои силы на то, чтобы настичь постоянно ускользающий прямо из-под носа шар…
Черная тварь все перла и перла прямо на Осси, заставляя ее пятиться назад, выставив перед собой меч, который казался детской игрушкой в сравнении с этой горой мышц и злобы. Ни мощные лапы, заканчивающиеся длинными как кинжалы когтями, ни клыки, ни острые загнутые шипы на крыльях хорошего ничего не сулили.
Неожиданно мантихора замолчала и качнулась, чуть отклонившись в сторону. А затем, как только острие Гасителя дернулось за ней, со всего размаха ударила своим огромным как парус крылом. Лишь в самый последний момент Осси успела пригнуться, но, как оказалось, метила гадина не в нее. В том смысле, что не в голову.
Обдав леди Кай сильнейшим порывом ветра, заставившим девушку пошатнуться, широкое кожистое полотнище пронеслось совсем рядом и с чудовищной силой ударило по руке, выбивая меч.
На ногах Осси удержалась, а вот меч, описав в воздухе замысловатую кривую, отлетел далеко в сторону. Тварь, воодушевленная этой маленькой победой, взревела громче прежнего и, не обращая на порванное почти до половины крыло, продолжила переть дальше. И в этой ситуации леди Кай не оставалось ничего другого, как потихоньку пятиться назад, придерживая онемевшую от сильного удара руку…
А у часовни в это время разворачивалась совсем другая война.
Хилависта перестал скакать с места на место как ополоумевший мячик, и теперь неподвижно застыл возле входа всего в паре шагов от мантихоры. А с ней, похоже, было что-то не так, а может, даже, и совсем не хорошо.
Несчастное существо, покачивающееся на полусогнутых лапах напротив хилависты, было сейчас жалким подобием того могучего и роскошного зверя, хищной красотой которого восхищалась давеча леди Кай. Широкие крылья опали наземь грязным тряпьем, мощный хвост, который только что шутя и играючи дробил белоснежные плиты, теперь обвис и мелко подрагивал от пробегавших по нему судорог, а от тела мантихоры по направлению к хилависте струились, извиваясь и сворачиваясь в дымные кольца, узкие дорожки то ли истекающей силы, то ли самой жизни. Были они тонкими и бледными, но было их превеликое множество, а оттого казалось, что зверь просто растворяется в полуденном воздухе, становясь прозрачным и похожим на тень. Причем, на тень почти досуха выпитую.
Хилависта же, напротив, стал, вроде, даже ярче и контрастнее, а еще по нему время от времени пробегали какие-то зеркальные волны, разбрасывая вокруг целые россыпи солнечных зайчиков. Затем поверхность его мутнела, становилась белесой, после чего постепенно возвращалась к своему первозданному бледно-зеленому окрасу. А потом все повторялось вновь и вновь, все убыстряясь с каждым таким циклом.
В общем, выглядел он много лучше своего противника, хотя, что он там такое творил и как этого добился, оставалось большой загадкой…
А Осси все продолжала отступать, лихорадочно ища выход из создавшейся ситуации. Руку начинало покалывать, и это означало, что кровоток в ней понемногу восстанавливался, но это была пока единственная хорошая новость, а в остальном…
«Посох…» – предложила Хода.
– Нет, – качнула головой Осси. – Арку сотру…
Часовня, действительно, находилась на одной линии с мантихорой, и выпущенный из посоха заряд неминуемо бы ее повредил. Да и хилависта, мерцающий зеркальными бликами рядом с аркой, при всей своей склочности обращения такого тоже, в общем-то, не заслуживал.
Осси пыталась было сдвинуться в сторону, но хитрая бестия, надвигающаяся прямо на девушку, тут же разгадала ее маневр и тоже сместилась вбок. Соображала гадина…
Оставалось одно…
Знак леи[8] Осси не видела с того самого дня, когда потеряла Мея и, опьяненная охватившей ее яростью, отправила в небытие добрый кусок дороги на перевале. Но едва только подумала о нем сейчас, как замерцал, заструился серебряным светом воздух над головой, и стал в нем проявляться первый завиток сложной фигуры. Пока еще еле заметный, но разгорающийся и набирающий силу прямо на глазах.
На этот раз все произошло быстрее, и огромная проекция смертельного узора развернулась прямо вокруг раненной мантихоры всего за каких-то два ее шага.
Словно живой заструился под ногами песок, разбегаясь волнами от парящей в воздухе погибели. Затрещал от статического напряжения воздух и начали то и дело проскакивать в нем искры святого Ферта, разряжаясь из пустоты в пустоту. Шерсть мантихоры встала дыбом, отчего сама она казалась теперь раза в два крупнее и страшнее, правда пыл свой воинственный она несколько подрастеряла, ибо поняла, что творится вокруг что-то недоброе.
Пружина была взведена, и теперь оставалось только плеснуть в полностью уже оформившуюся фигуру немного силы. Ровно столько, сколько нужно для смерти…
Хилависта продолжал неподвижно стоять, почти прилипнув к одной из опор арки, так что в этом смысле, ничего, практически, не изменилось. А вот блеска зеркального в нем за это время прибавилось изрядно, и теперь он здорово напоминал огромную каплю ртути, для какой-то неведомой надобности пролитую на белый песок подле часовни.
Мантихора же, наоборот, – была почти прозрачна и дрожала при этом как последний лист на осеннем ветру. Она замерла, в каком-то дурманном оцепенении, будучи не в силах ни сдвинуться с места, ни даже, хотя бы пошевелиться. Словно была загипнотизирована проплывающими перед ней зеркальными узорами. А разводы эти с огромной скоростью скользили по телу хилависты, постоянно сливаясь друг с другом, и оттого казалось, что гигантская ртутная капля вращается с совершенно немыслимой скоростью.
А потом вдруг все это кончилось. Оборвалось, будто и не было ничего.
Блестящие разводы на теле хилависты растворились в бледно-зеленой глубине, а мантихора вновь стала вполне материальной и, даже, будто еще больше порыжела.
На один только миг…
А потом разом истаяла, оплыв как свеча. Была и нету. Только бледная лужица на песке осталась. Да и та уже подсыхала.
И все это, вот так, вот, – между делом. Безо всяких, там, молний, громов и прочей боевой атрибутики. Очень скромно. Очень непонятно. И очень-очень эффективно…
А воздух вокруг леди Кай уже буквально трещал и искрился от разрядов. И мантихоре это, похоже, не нравилось, потому как она то и дело останавливалась, мотая головой по сторонам и пытаясь понять, что же это такое с окружающим миром происходит.
Что там она для себя решила, так и осталось неясным, но остановившись в очередной раз, она замерла и, низко припав к земле, явно изготовилась к прыжку, который должен был поставить жирную точку в этом случайном противостоянии. Раз и навсегда. И никаких сомнений в том, как будет выглядеть финал, ее широко распахнутая пасть не оставляла.
Линии леи опутывали изготовившегося к прыжку зверя плотным коконом, и в тот момент, когда мантихора наконец решилась, леди Кай что было сил дернула одну из них и, закрыв глаза, бросила в затягивающийся узел серебряных струн силу, почерпнутую из боли и из себя самой.