Подруги

Когда Софья Григорьевна сняла с ее руки повязку и сказала, что все в порядке, Зоя впервые за долгие месяцы почувствовала себя счастливой.

Вечером она долго беседовала с Александрой Алексеевной. Они сидели в темноте. Дети и бабушка — мать Александры Алексеевны — давно уснули. Спала и Полина.

— Детям худо будет, — спорила Александра Алексеевна, — мне самой дома сидеть опротивело, только бабка старая стала, не управится.

— Управится, — твердо обещала за бабку Зоя, — она вчера мне говорила, что отпустит тебя. У тебя, Алексеевна, руки золотые, ты сразу стахановкой станешь.

Женщина задумалась.

— Ох, скорее бы эта проклятая война окончилась, — с сердцем сказала она.

— Вот и окончится скорее, если все работать будем, ты пойми — оружие делать — руки нужны, а мы дома сидим. Эх, ты…

Презрение Зои было для Александры Алексеевны тяжким грузом.

Через несколько дней она сама затеяла прерванный разговор.

— Лидушку в ясли взяли бы, тогда мне спокойней будет. Как думаешь, возьмут?

— Возьмут, — пообещала Зоя.

— Мой тоже так говорит, — призналась Александра Алексеевна.

Полину Зоя и не думала агитировать. Просто она сказала:

— Завтра идем на завод с Александрой Алексеевной. Надеюсь, и ты перестанешь киснуть, делом займешься. Твой муж будет очень рад.

Полина и сама тяготилась бездельем. Нехватало воли преодолеть себя. Привычка к безделию — страшная привычка. Но Зоина решительность ее заразила.

В отдел кадров завода они явились втроем, серьезные, немного торжественные из-за волнения. Ни одна из них еще никогда не переступала заводского порога.

И вот они переступили его. В карманах лежат пропуска. Получены спецовки. Начинается новая жизнь.

Зоя прислонилась к стене. Ей казалось, кругом все вращается, и станки вот-вот сорвутся со своих мест. Шум моторов, лязганье железа, пронзительный визг не желающего покориться резцу металла — все это разом оглушило ее. Она посмотрела на подруг: Полина побледнела от волнения и растерянности, Александра Алексеевна оглядывалась со спокойным любопытством.

— Одни бабы в нашем цехе! — восхищенно кричала она Зое на ухо. — Управляются, а? Дот это бабы!

— Вон и мужчина идет, — возразила Полина, верная квартирной традиции поспорить с соседкой.

Плотный, седой человек приветливо поздоровался с ними.

— Ваш мастер — Николай Поликарпович, — сказал начальник цеха и скрылся в своей конторке.

«Теперь я хорошо понимаю, как чувствует себя баран перед новыми воротами», — подумала Зоя, когда Николай Поликарпович привел ее к станку, у которого работала длинноногая девушка с яркими, точно напомаженными губами, и велел присматриваться.

Голова у Зои кружилась, в ушах шумело. Но она старалась быть внимательной. Девушка спокойно дотрагивалась до каких-то рычажков, колесиков; станок подчинялся ей. Он, видимо, делал именно то, что заставляла его делать эта девушка.

Порою Зоя отрывалась от станка и оглядывала цех. Она видела много женщин. Маленький паренек по-хозяйски орудовал у станка; поодаль работала девочка-подросток с забавными тугими косичками. Ей было лет пятнадцать на вид.

«Эге, — подумала Зоя, — неужели я глупее этих ребятишек?» Ей не верилось, что она сможет когда-нибудь разобраться во всем этом бесчисленном количестве рычажков, винтиков, колесиков, приборов.

Девушка с дружелюбной улыбкой поглядела на Зою.

— Подойдите поближе, — пригласила она. Зоя подошла, но тут же инстинктивно отстранилась: вода брызгала, и стружки прыгали, как живые.

— Как ваше имя? — спросила Зоя, чтобы скрыть свое смущение.

— Я — Галина, а вы?

Она остановила станок, чтобы наладить его для новой детали. В состоянии покоя станок был менее загадочен. Работая, Галина объясняла своей ученице его основные детали. Потом она позвала ее с собой точить резцы. Зоя повеселела. Когда Галина вновь пустила станок, ей казалось, она начинает уже кое-что понимать. Но рабочий день вскоре закончился. Зоя уходила с сожалением, будто ее оторвали от интересной книги.

Домой они шли втроем. Свежевыпавший снег искрился под мигающими на ветру фонарями…

— Ну, как? — спросила Зоя у Полины.

— Не знаю, я право не знаю, может быть, сумею, а может…

— Ерунда! — отрезала Александра Алексеевна. — Что ты дура, что ли? Привыкнешь. А мне до чего интересно, — обернулась она к Зое. — Стружка вьется, ровно пляшет, резец так и точит, так и точит. Быстро все, ладно, глядишь — готова игрушка, следующую давай. Очень увлекательно. Это не обед варить — трудилась, возилась, а съели, и лет.

У ворот их с нетерпением поджидали Дима и Сергунька — сын Александры Алексеевны.

— Ну, как мамуля? — подскочил Димка.

— Я еще не работала, сыночка, только смотрела, приглядывалась.

— Вот бы мне с тобой, — вздохнул Димка. — Ну, идем скорее, я картошку сварил, простынет.

Он так аппетитно сказал — картошка, что Зое сразу захотелось есть. Они наперегонки помчались вверх по лестнице.

Прошло дня два, и Зое уже не приходило в голову сравнивать себя с бараном, а станок с новыми воротами. Она начала постигать его повадки, училась затачивать резцы. Полина тоже начала точить резцы, но чересчур залюбовалась яркими брызгами искр, рука сорвалась и она сильно ободрала палец. Дома Полина дала волю слезам.

— Какой из меня токарь, — всхлипывала она…

— Ты не дури, — строго сказала Александра Алексеевна. — Совестно, право. Подумайте, пальчик ободрала. На фронте больнее ранит.

— Тебя бы так, — огрызнулась Полина.

На другой день Зоя неожиданно оказалась один-на-один со станком.

— Работайте, — коротко сказал Николай Поликарпович. Незаметно, со стороны, он пристально наблюдал за ученицей. Зоя принялась налаживать станок. Вскоре она так увлеклась работой, что видела только свой станок. «Пора приручить этого зверя, — подбадривала она себя. — Эти даже к лучшему, что Галина заболела…» Так рассуждая про себя, она сделала необходимые приготовления, заточила резцы, укрепила их, с силой подвела заднюю бабку. Крах. Резцы сломались. Она едва не заплакала от досады, но прикусила губу и снова побежала точить. Вскоре станок заработал, и Зоя восторжествовала. Но не надолго. Она неверно заточила резцы и сразу же запорола деталь. Зоя похолодела. Потом ей стало жарко. Дрожащими руками она отвела бабку и услышала шаги мастера.

«Ох, и разозлится, — подумала Зоя. — Шуточки, что натворила». Но она встретила дружелюбный, смеющийся взгляд.

— Запорола?

— Запорола, Николай Поликарпович.

Он внимательно осмотрел и станок, и деталь — так осматривает врач интересного пациента — и успокоил ученицу.

— Дело поправимое. Молодец, смело берешься.

Зоя расцвела от похвалы. Он объяснил кое-что, посоветовал настроить станок по уже готовой детали и снова ушел.

Она провозилась почти три часа, но теперь уже все сделала, как надо. Позже, когда на настройку стало уходить не больше десяти минут, она с улыбкой вспоминала этот день. Но тогда, ох, как она тогда измучилась. Зоя с ненавистью смотрела на свои неумелые, дрожащие пальцы. Ей удалось выточить всего пятнадцать деталей. А норма была сто! Да еще из этих пятнадцати половина оказалась браком. Однако Николай Поликарпович был доволен Зоей.

Прошел день, другой, и все пошло иначе. Руки не дрожали, станок был послушен. Она сделала тридцать штук, почти без брака. На пятый день Зоя выполнила норму и не дала ни одной штуки брака. Станок стал понятным, близким существом. И была одна страсть, одно желание — делать больше, как можно больше, обогнать подруг, обогнать всех в цехе. Это напоминало азарт спортсмена или охотника. Жить стало куда интересней.

Полина и Александра Алексеевна тоже работали самостоятельно и догоняли Зою. Дима и Сергунька каждый день спорили, чья мама сегодня сработает лучше, и чтоб скорее узнать, кто выиграл спор, заранее бежали к заводу.

Они работали обычно все в одной смене. Очень трудно было ночью, сон одолевал беспощадно.