Страница 11 из 24
Через несколько дней, когда Элизабет пряла у себя в опочивальне, к ней, тяжело отдуваясь, поднялась нянька Бриджит.
– Вот, леди, ежели вы желаете полюбоваться на своего дружка и спасителя, то подите гляньте. Он там, в большом зале, и честит вашего батюшку на чем свет стоит.
Элизабет мигом сбежала вниз.
Едва войдя в зал, она поняла, что страсти там накалены до предела. Ее отец и молодой Майсгрейв говорили резко, отчаянно жестикулируя, и их большие тени, отбрасываемые светом камина, причудливо двигались на стенах.
Спрятавшись за квадратной колонной, Элизабет с изумлением глядела на Филипа Майсгрейва, которого знала так давно, еще с детства. Теперь это был настоящий воин, рослый и могучий, с шапкой светлых вьющихся волос и настолько похожий на своего отца, что Элизабет в первую минуту показалось, будто она видит перед собой покойного сэра Джона. Однако, несмотря на сходство и могучее телосложение, было видно, что Филип еще очень молод, хотя его синие глаза под темными бровями светились умом и были серьезны, как у немало повидавшего в жизни человека.
Опершись на длинный дубовый стол и подавшись вперед, он с жаром говорил:
– Всегда, когда вы нуждались в помощи из Нейуорта, вы получали ее. Вам ни в чем не отказывали, ибо, видит Бог, мы, приграничные жители, должны держаться сообща, если хотим отстоять свои владения. Когда вас, сэр рыцарь, постигло горе и старый Вудвиль-холл сгорел, мы оказали вам гостеприимство. Когда на ваши земли нападали бандиты из-за Твида, мы всегда поддерживали вас. Мои родители считали вас хорошим соседом, и перед смертью матушка велела мне во всем советоваться с вами, как с надежным другом. И что же?.. Ни разу с тех пор, как мне довелось стать хозяином Гнезда Орла, вы не оказали мне ни малейшей поддержки. Я был молод, наивен, я считал, что дела ваши еще не поправились и грешно лишний раз тревожить вас. Но ведь ваши дела давно уже в порядке! Отчего же, когда я один-единственный раз обратился к вам за помощью, вы поступили как трус и предатель?!
– Мальчишка, наглец! Не сметь!.. – рванулся вперед старый рыцарь.
Филип выпрямился.
– Сэр Ричард Вудвиль, я объявляю вам, что вы негодяй и трус! Если бы не ваши седины, я бросил бы вам перчатку в лицо, хотя уверен, что будь вы моложе годами, то и тогда уклонились бы от поединка, как презренный трус!
– Вон! Вон из моего дома! Щенок, дикарь, ты не пережил того, что пришлось пережить мне. Перед всей округой ты щеголяешь своим оружием, хвастаешь своими разбойничьими набегами, но ты ни разу не познал горечи бессилия и утраты. А я сполна изведал, что это такое. Теперь я стар, у меня дочь на выданье, малые сыновья и беременная жена. Как я мог рисковать?
Филип Майсгрейв усмехнулся:
– Да, я никогда не бывал побежден, но еще несколько дней назад был близок к тому. И если бы не помощь благородных друзей, я тоже вкусил бы горечь поражения и, пожалуй, лишился бы жизни. Вы же, сэр, струсили, причем струсили подло, ибо я отослал гонца к вам, когда шотландцы уже отступили от стен Уорнклифа!
Элизабет стояла, спрятав лицо в ладони. Ей было ужасно стыдно, ее щеки, уши, даже шея горели огнем. И, самое главное, она знала, что Филип Майсгрейв прав. Но вместе с тем ей было до боли жаль отца.
Сэр Ричард задыхался от гнева.
– Я велел тебе немедленно покинуть мой дом. Наглец! Я прикажу слугам отделать тебя, как паршивого щенка!
– Болтовня, – спокойно сказал Филип. – Вы на это не пойдете, ибо побоитесь мести с моей стороны. Итак, прощайте, малодушный сэр. И да убережет Господь ваших детей стать похожими на вас!
Он повернулся и двинулся прочь. Его шаги гулко отдавались в высоких пустых переходах. Сталь кольчуги позвякивала при каждом движении.
Сэр Ричард Вудвиль какое-то время глядел ему вслед, а затем со стоном рухнул в кресло.
Элизабет не выдержала и бросилась к нему:
– Отец! Отец!..
Она ничего не могла прибавить, ее душили слезы. Рыцарь отшатнулся от дочери:
– Боже правый! Лиз, ты подслушивала?
Элизабет молчала. Внезапно сэр Ричард оттолкнул ее от себя:
– Прочь! Уходи! Не смей показываться мне на глаза, низкая шпионка!
Девушка, рыдая, взбежала наверх.
После этого случая их отношения стали ровными и холодными. А потом нагрянул жених – нарядный шумливый Джон Грэй, и сэр Ричард увивался вокруг будущего зятя. Он явно торопил его со свадьбой, но Элизабет уже гораздо меньше нравился этот крепкий, пышущий здоровьем человек с громовым голосом и роскошной волнистой бородой. Не отдавая себе в том отчета, она непрестанно думала о Филипе Майсгрейве.
В один из серых туманных дней в начале зимы лорд Грэй с Элизабет и ее отцом отправились в местную церковь к обедне. Сэр Джон весьма гордился красотой юной невесты и старался как можно чаще появляться с ней в людных местах.
Элизабет помнила, что ехала на крупном буланом жеребце, в высоком дамском седле со спинкой и подлокотниками. На ней был плащ из бледно-лилового сукна, подбитый дорогим мехом, а ее светлые мягкие волосы были перевиты жемчужными нитями. Элизабет знала, как она хороша, и гордилась собой. В церкви она величественно прошла сквозь толпу и опустилась на колени между отцом и женихом, чувствуя на себе множество взглядов. Ей было трудно сосредоточиться на молитве, и она повернула голову. Неподалеку, опершись плечом о колонну, стоял Филип Майсгрейв и пристально рассматривал ее.
Элизабет побледнела, но не могла отвести от него глаз. На хорах затянули новый псалом, и девушка попыталась погрузиться в молитву, но не смогла. Взгляд Филипа преследовал и жег ее.
Позже, когда по окончании службы лорд Грэй собрался было подать невесте святую воду, молодой Майсгрейв опередил его и, зачерпнув из чаши, с вежливым поклоном поднес воду Элизабет. Страшась поднять глаза, девушка лишь слегка коснулась его крупной красивой руки с длинными пальцами.
На выходе из церкви она услышала, как жених спросил у ее отца, кто сей невежда, предложивший святую воду его невесте.
– Это и в самом деле невежда и дикарь, – ответил Вудвиль. – Но лучше держаться от него подальше.
Лорд Грэй принялся возбужденно шуметь, что проучит любого, кто станет увиваться вокруг его невесты, однако на том дело и кончилось.
Между тем приготовления к свадьбе шли полным ходом. Был назначен день, для невесты шилось роскошное подвенечное платье из нежно-розовой парчи, отделанное жемчугом и беличьими животиками. Мастерицы изводили немало воска, ночами унизывая крохотными жемчужинами длинный шлейф. А Элизабет сидела рядом и, глядя на все это великолепие, думала совсем о другом.
И все-таки ей суждено было встретиться с Филипом. Когда это случилось? Да, за два дня до свадьбы, во время охоты, которую устроил ее отец, чтобы развлечь зятя и его друзей.
Элизабет отбилась от кавалькады и не спеша ехала по лесной тропинке. Конь бесшумно ступал по мокрой, усыпанной листьями земле. За оголенные ветви деревьев клочьями цеплялся плотный серый туман. Шум охоты стих где-то вдали. Внезапно она услышала:
– Элизабет!
Девушка вздрогнула и оглянулась. Между могучими, черными от сырости стволами старых дубов она увидела всадника на белом коне.
– Я напугал тебя?
Она не отрываясь глядела на него. Воздух был пропитан сыростью, от влаги волосы Филипа завились колечками, а меховое оплечье плаща блестело от росы. Видимо, немало времени провел он в этом мокром лесу. Майсгрейв приблизился.
– Я давно хотел встретиться с тобой. Ты стала красавицей, Элизабет.
Она улыбнулась и протянула ему руку:
– Я рада тебе, Фил.
Они встретились так, словно не было долгих лет разлуки. Они ехали рядом, мирно беседуя, им было легко и хорошо вместе, и только приближающийся шум охоты заставил их очнуться. Элизабет почувствовала, что готова расплакаться, но сдержала себя.
– Боже мой, Фил, тебе надо ехать. Отец зол на тебя. К тому же я ведь невеста…
Филип, глядя в сторону, откуда доносился лай гончих, сказал внезапно охрипшим голосом: