Драконов бастард

Тобиус покинул аудиторию в одиночестве, так и не дотронувшись до посоха и меча Ашария. Вокруг было множество волшебников, но все они держались в стороне от него. В одиночестве же он вышел на площадь. Не отходя далеко от главной башни, Тобиус сел на каменную скамью и окинул взглядом статуи основателей. Дышалось тяжело, запас магических сил почти иссяк. Кто мог подумать, что придется так выложиться в показательном бою!

— Вы всех изрядно удивили, чар Тобиус. — Маг с усталыми глазами сел на другой край скамьи.

— Чар… Фасилех Самум, верно?

— Просто Фасилех. Раз уж мы оба теперь магистры.

— Да… оба… ваша способность управлять песком весьма впечатляет. Большинство геомантов этого не могут.

— Да, они не могут на него опереться, не чувствуют в нем любимой ими твердости. Благодарю, — улыбнулся Самум, — но это мутация генома, а не приобретенный навык. Нельзя этому научиться, а следовательно, все мои заслуги делятся на два. В вашем же случае каждый успех вдвое ценнее.

— Неужели? — без особого интереса спросил серый волшебник. Он слишком вымотался, чтобы изображать внимательного собеседника, тело ныло, живот сводило судорогой.

— Да. Всем известна тяжесть развития серого Дара. В Академии нет и не было техник для помощи серым волшебникам, поэтому они и считаются слабыми. Никто не знает, как надо вас учить. Но вы, видимо, сами развиваетесь, без посторонней помощи. Шарите впотьмах, с потом и кровью пробивая себе путь. Много плохого можно сказать о магах, чар Тобиус, но уж если мы ценим что-то наравне с властью, то это старание, трудолюбие и усердие.

— Благодарю. Простите, я должен кое-что сделать.

Тобиус увидел Никадима Ювелира, спускающегося по ступеням главной башни.

— Ваше могущество!

— Тобиус! Ты в порядке? Кровь из ушей не течет? Ничто нигде не кипит?

— Нет. Я устал, но Ашарию, кажется, пришлось хуже. Ваше могущество, я хотел просить вас о помощи в некотором вопросе. Сейчас, когда экзамен пройден, я должен переговорить с Гаспардой.

Никадим удивленно наморщил лоб.

— А с Джассаром Ансафарусом тебе переговорить не надо? — с легкой улыбкой спросил он.

— Прошу прощения за наглость! Еще раз! Но я должен сообщить ему нечто важное, касающееся не только меня, но и всей Академии! И даже Церкви! Поверьте, ваше могущество, я не лгу и не преувеличиваю!

— Тише, тише, я знаю, что ты не склонен к таким вещам, это правда, — протянул Никадим Ювелир. — Но зачем?

— Речь пойдет о нарушении закона. Не о том, о чем мы с вами говорили. Я имею в виду колдовство и запретную демонологию, аморальные эксперименты над людьми, убийства и некротические практики.

— Постой-постой! — резко оборвал его архимаг. — Если все это имеет место быть и ты знал о чем-то подобном по приезде, то почему молчал целую неделю? Ты что, с ума сошел?

— У меня были причины. — Тобиус старался говорить ровно, но голос постоянно норовил вырваться из-под контроля и дать петуха. — Одна из них такова, что человека, повинного во всем этом, я убил собственноручно. Вторая причина: в этом деле уже разбирается Орден Петра и Святой Официум. Мне нужно было время… я виноват, простите.

Никадим нервно пожевал губами, огляделся, убеждаясь, что никто не набросил на них подслушивающих чар, и склонился к бывшему ученику.

— Гаспарда очень занятой волшебник. Но если все это действительно правда, завтра у тебя будет несколько минут. Это самое большее, что я могу сделать.

— И я понимаю, как это много! Благодарю вас, ваше могущество! — Тобиус глубоко поклонился.

— Постой-ка, отрок, — задержал его Никадим. — Ответь-ка мне — почему «Моль»?

Молодой волшебник нахмурился, припоминая все передуманные мысли.

— Потому что я Тобиус Моль, а моли бывают и красными, и черными, и желтыми, и коричневыми, и оранжевыми, и белыми, и пестрыми, и серебристыми, и лазурными, а не только серыми. Когда-нибудь будет так, что никто не сможет использовать это слово как оскорбление, потому что оно будет накрепко связано с моим именем. С именем, которое будут упоминать почтительно.

— Хм…

— Да. А «Сын Безымянного» просто не очень понятно звучит, поэтому я выбрал «Моль».

— Ну-ну. Встретимся завтра перед церемонией, чар Тобиус.

— Всенепременно!

Вернувшись к лавке, Тобиус нашел магистра Фасилеха на прежнем месте.

— Не хотите выпить?

— Я, увы, должен экономить средства.

— А я пока могу себе позволить. И вам тоже. Идемте, я знаю несколько неплохих мест. А скажите, чар Фасилех, откуда у вас проблемы с финансами?

Самум выдавил неловкую улыбку.

— Не поверите, чар Тобиус, но никому не нужны услуги повелителя песка в стране, где не так много песка.

Маги пошли по каменной дороге к воротам Академии.

— Ну тогда поезжайте куда-нибудь, где есть песок.

— Уж не в Семь ли Пустынь?

— А хоть бы и туда, — пожал плечами Тобиус.

— Ну нет! Не хочу, чтобы меня оттуда тоже погнали, как нашего дорогого Мабурона, да будет он жив, цел, здрав!

— Не будем забывать о том, насколько дурной нрав у Мабурона Прилива. Посадите его в пустую комнату наедине с зеркалом — он и там сможет скандал устроить.

Фасилех Самум искренне хохотнул.

— Подумайте, чар Фасилех. У нас с некромантами Черных Песков вялотекущий конфликт идеологий, но при некоторых обстоятельствах можно ужиться и среди них. Думаю, ваши таланты будут оценены по достоинству местными правителями.

— Ваши бы слова да Господу-Кузнецу в уши, чар Тобиус!

— Пойдемте в «Серебряный клык», там по воспламеньям[22] подают отличные свиные ребрышки!

— Чар Тобиус, «Серебряный клык» закрылся полгода назад.

— Ахог подери!

— Но повара позвали работать в «Танцующую корову», так что…

— Я угощу вас в «Танцующей корове»!

Действие алкоголя на организм волшебника до конца все еще не изучено, хотя, казалось бы, на его изучение были тысячи лет. Случалось, бородатый носитель мантии валился под стол после глотка кислого стиггийского эля, а бывало, что продолжал бузить, даже опустошив погреб.

Тобиус никогда не злоупотреблял горячительным, ему это было неинтересно и не нужно. Но вот прошлым вечером он выпил изрядно и наутро несколько об этом пожалел. Простенькое заклинание, прогоняющее похмелье, отозвалось в голове колоколом, но подействовало.

— С добрым утром, чар Тобиус!

— Ух… как громко… э… господин Фазард?

— Да, это я.

— Но как… почему? Как?.. Как?!

— Пришли перед самым закрытием, сказали, что хотели извиниться, и мне пришлось поработать пару лишних часов. Даже посланник из гильдии Трактирщиков и Кормильцев, и стражники заходили, спрашивали, почему разливаю в неположенное время, но к веселящимся волшебникам никто соваться не захотел, слава Господу-Кузнецу!

— Мы… мы что, спали прямо здесь?

— Да, чар Тобиус, прямо тут.

Хозяин аккуратно приподнял голову спящего Фасилеха Самума и стер небольшую лужицу слюны со стола.

— А…

— Не осмелился вас беспокоить.

— Который час?

— Почти полдень, чар.

— Что?! Чар Фасилех, просыпайтесь! Мы вам что-нибудь должны?

— О нет, за все уплачено сполна!

Вытянув повелителя песков наружу, Тобиус остановил повозку угольщика и дал человеку с вожжами серебряный ирен, чтобы тот отвез их к Академии. Однако спешиться пришлось сразу же, как только они въехали в Пристань Чудес, — улицы были запружены людьми, спешащими второй и последний раз в году побывать в гостях у волшебников. Благо мантии давали Тобиусу и Фасилеху возможность идти напрямик, не задерживаясь. Вышло все же так, что спешка оказалась лишней: на площади Основателей волшебники оказались до начала церемонии вручения посохов.

Статуя Джассара была приведена в нужное положение. Обычно Маг Магов стоял, опираясь на каменный посох в сжатой правой руке, а левая была вытянута вдоль туловища. Но перед вручением мастера-артефакторы сгибали левую руку в локте, а ладонь раскрывалась, будто статуя собирается протянуть руку для рукопожатия.

22

Наименование семи дней недели родилось из событий Святого Семидневья, последних семи дней жизни Молотодержца среди людей: молебений — день, когда Молотодержец созвал апостолов в последний раз, помолился вместе с ними и преломил хлеб; клеветник — день, когда апостол Крудус предал Молотодержца, донеся гроганским солдатам, где Его искать, и став лжесвидетельствовать против Него; судья — день великого судилища, когда гроганский прокуратор Сцилион говорил с народом Сайнайского царства и первожрецами Джады, решая судьбу Молотодержца; приговорий — день, когда прокуратор Сцилион приговорил Молотодержца к смерти на радость народа Сайная; искуш — день, когда Молотодержец ожидал казни, а Великий Нечистый пытал его волю, чтобы Он призвал на помощь Господа-Кузнеца и ангелы спасли бы Его жизнь; воспламенье — день, когда Молотодержец взошел на костер и был сожжен дотла; восстанье — день, когда Молотодержец восстал из пепла и взошел на небеса в облике огненной птицы.