Атомка

Шене улыбнулся, встал, снял с вешалки темно-синий пуховик и надел его. Взял черный кожаный чемоданчик, сунул под мышку папки.

– Не забудь отдать пробирки токсикологам. Ребята ждут.

Он позвенел ключами, показывая, что торопится. Люси тоже поднялась и вышла вслед за Полем из комнаты, унося с собой пробирки и досье с протоколами. Шене запер дверь, они попрощались с ночным охранником, и Люси еще раз поблагодарила этого славного человека за шоколадный пончик.

На улице Поль застегнулся до подбородка, стянул шнурок капюшона, спрятав под ним влажные волосы, и взрыхлил мысками ботинок белую целину. Буря не утихала, снежные хлопья сносило ее порывами то в одну сторону, то в другую.

– Похоже, этому не будет ни конца ни краю… Черта с два доберусь до дому, – сказал Шене, задумчиво глядя на свой седан. – А ты на машине?

Люси кивнула в сторону «Пежо-206»:

– Да, но лучше бы приехала на метро: добираться до Аи-ле-Роз по такой погодке – мало удовольствия. К тому же, сам знаешь, надо сначала забросить в лабораторию пробирки.

Поль достал брелок, в темноте замерцали и угасли огоньки – сигнал, что система защиты автомобиля от угона выключена.

– До скорого.

– Только не забудь, что мы договорились встретиться у Франка.

– У Франка? Ах да, конечно-конечно. Позвони, ладно? Договоримся о времени – и напьемся.

Судмедэксперт, стараясь ступать осторожно, направился к седану и вскоре пропал из виду. Люси села в свой «пежо», закрылась изнутри, включила зажигание, печку и несколько минут просидела неподвижно, уставившись на Институт судебной медицины. В голове ее роились вопросы. Она думала об убийце, действовавшем в горах. Пыталась представить, как он стоит у полной ванны и разглядывает погруженный в воду труп. А потом идет по лютому морозу выбрасывать этот труп в озеро. У всякого убийцы есть мотив, есть причина делать то, что он делает, так, как он делает. Что двигало этим человеком?

Люси вздохнула. Необъяснимые преступления, нераскрытые дела десятилетней давности. Исчезнувшая невесть куда журналистка, которая вела расследования, и ее развороченная квартира. И другой журналист – он раскопал дела об убийствах, замаскированных под утопление, и тоже был убит, засунут в собственный морозильник. Перепуганный насмерть маленький бродяжка со следами травмы. Какая связь между всеми этими фактами?

Она взглянула на газеты, лежавшие на пассажирском сиденье под пробирками с образцами тканей. Было же еще два номера – из региона Прованс—Альпы—Лазурный Берег… А что, если убийца перебрался туда? Что, если у него было не две, а четыре, пять, десять жертв?

На кого вышел Гамблен, о чем догадался, обрекая себя на пытки и смерть в муках?

Пока согревалась машина, Люси решила хоть на минутку заглянуть в папку с материалами, присланными из полиции Гренобля.

После долгих месяцев следствия были сделаны очевидные выводы. Обе жертвы – брюнетки с ореховыми глазами, обеим около тридцати, высокие, стройные… и лыжницы! Гренобльским следакам удалось найти и еще одну связь между ними: обе женщины часто приезжали на горнолыжную станцию Гран-Ревар, неподалеку от бальнеологического курорта Экс-ле-Бен. Одна из них жила в полусотне километров от Экса, в дыре под названием Сессьё, другая в Анси, но часто наезжала в Экс и останавливалась в гостинице «Ле Шанзи».

Где только не искали полицейские! Опрашивали отдыхающих, туристов, рестораторов – тщетно, даже следов убийцы найти не удалось. Тем не менее интуиция им подсказывала, что обе жертвы были похищены из дому. Вторая-то наверняка. На полу около ее кровати валялся ночник с разбитой лампочкой, однако ни дверь, ни окна не были взломаны. Убийца воспользовался ключом? Он был знаком с жертвой?

Проглядев бумаги по диагонали, Люси попробовала подвести итог. Женщины, похожие внешне, и обеих, возможно, похитили из дому, не взломав дверей. Горнолыжная станция, которую обе жертвы, жившие от нее неподалеку, регулярно навещали в течение нескольких лет. Убийца, похоронивший тела в ближайших к месту жительства жертв озерах.

«Этот тип – местный, – подумала Люси. – Он точно пересекался с обеими девушками, точно знал, где и когда их можно найти».

Она посмотрела на часы и набрала телефон матери – рассказать, что новенького, и узнать, как поживает Кларк, лабрадор, который раньше принадлежал Люси. Было поздно, но Мари Энебель никогда не ложилась раньше полуночи. Мать с дочерью немножко поговорили, и дочь пообещала во время рождественских каникул приехать на Север.

Потом, тронувшись наконец с места, она медленно повела машину к набережной Орлож.

В салоне странно пахло.

Люси принюхалась и поняла: к ней приклеился и еще не выветрился запах гнили – запах трупа Кристофа Гамблена.

11

Когда Люси в половине двенадцатого ночи вернулась домой, стол для ужина был уже накрыт, и в большой квартире Шарко витал аромат пасты с семгой.

Направляясь к низкому столику в гостиной, чтобы положить папку и мобильник, она увидела там досье по делу Юро: фотографии, протоколы допросов, свидетельские показания, материалы следствия… Тысячу раз прочитанные и перечитанные бумажки – Шарко иной раз даже засыпал над ними – покоробились от времени. Люси считала, что Франк давным-давно забыл об этой истории, которая, скорее всего, так и останется неразрешимой, как остается десять процентов уголовных дел, а смотри-ка, вытащил из небытия… Почему? И почему именно сейчас, когда на них свалилось совсем другое дело?

Люси вздохнула, вернулась в прихожую, переобулась, повесила свою наплечную кобуру поверх кобуры своего напарника и пошла в кухню, где и обнаружила Франка, сменившего строгий костюм на джинсы, свитер и шлепанцы. Они поцеловались. Люси рухнула на стул и принялась массировать правую лодыжку:

– Ну и денек, черт побери, ну и денек!

– Дрянной для всех, мне кажется…

Шарко слушал свой древний приемник: там шли новости. Он повернул выключатель, диктор умолк.

– Похоже, начались космические гонки, – вздохнув, сказал комиссар. – Этот парень, Востоков, говорит, что на очереди Юпитер. Что им там понадобилось, в этом месте, где ветер дует со скоростью полтыщи километров в час? К тому же путь туда и обратно должен занять не меньше двенадцати лет… Скажи, это они бредят или я чересчур приземлен?

Он разложил пасту по тарелкам. Люси оставила в покое щиколотку и накинулась на еду:

– Юпитер или что, а я умираю с голоду. Я все время умираю с голоду. Вообще-то, такой аппетит бывает у брюхатых, – наверное, мне пора купить тест на беременность…

Теперь вздохнул Шарко:

– Люси, нельзя же проверяться каждые две недели.

– Знаю, знаю… Но эти штуки, хоть их все время и совершенствуют, все равно не дают полной уверенности: почитай инструкцию, там написано, насколько эти тесты точны – в процентах. И пусть погрешность ничтожна, пусть это лишь доли сотой доли, все равно полной уверенности нет. Или, может, мне сделать анализ крови?

Шарко медленно накручивал на вилку длинную лапшу тальятелле: ему-то совсем не хотелось есть. Он собрался с духом, повернул ручку приемника и выпалил:

– Если я тебе предложу бросить все к чертям и уехать вдвоем на год, что ответишь? Не знаю куда: на Мартинику, в Гваделупу, да хоть на Марс… Было бы здорово. У нас там была бы куча времени, чтобы сделать ребеночка!

Люси вытаращила глаза:

– Ты шутишь?

– Никогда в жизни не был так серьезен… Давай возьмем годичный отпуск[20] или вообще все бросим. Окончательно. В конце концов, надо же когда-нибудь истратить мои деньги!

После смерти жены и дочери его банковские счета только что не лопались, но это не мешало ему спать на продавленном диване и ездить на старенькой машине…

Люси, ошарашенная внезапным предложением, молча глотала пасту. Обычно они с Шарко были на одной волне, и когда кто-то что-то предлагал, другой практически сразу же соглашался. Сегодня ничего похожего: идея Франка показалась ей настолько же нелепой, насколько неожиданной.

20

Шарко имеет в виду не имеющий у нас аналога «a