Страница 31 из 216
— И? — мягко спросила Лина.
— Он сказал, что серьги — это подарок от Шана йос-Галана и что капитан не имел к этому никакого отношения.
— Он так сказал? — Лина передернула плечами. — Значит, это правда.
Присцилла вздохнула.
— Да, я в этом не сомневаюсь. Но, Лина, если Шан йос-Галан — капитан…
— Но ты ведь понимаешь, что капитан говорит — и действует — за корабль, — ответила ее подруга, тщательно подбирая слова. — Так? А Шан говорит за себя. Это… я не знаю земного слова. У Шана йос-Галана много… ролей! Он — капитан, мастер-купец, пилот. Три голоса, которыми он может говорить на «Долге». На Лиад он еще и лорд йос-Галан. Он только хотел убедиться, что ты понимаешь, какое лицо он использовал — в какой роли выступал, — когда сделал тебе подарок.
Присцилла недоуменно уставилась на нее.
— А это что-то меняет? Но он — один и тот же человек, какой бы титул он ни использовал!
— Конечно, один и тот же. Но у капитана есть особые обязанности, ответственность. Эти обязанности отличаются от обязанностей мастер-купца. А у пилота свой особый список обязанностей. — Лина неуверенно пожевала губу. — Это — просто меланти, Присцилла. — Она вздохнула при виде полной растерянности, отразившейся на подруге, и сделала еще одну попытку. — Это верно, что Шан йос-Галан — капитан. Но капитан — не Шан йос-Галан.
— Я над этим поработаю, — пообещала Присцилла с виноватой улыбкой. — Возможно, земного слова и не существует, Лина. — Она склонила голову к плечу. — У меня действительно ужасный акцент на лиадийском?
— Нет. Кто тебе так сказал? Ты очень тщательно выговариваешь слова и внимательно прислушиваешься, но ты ведь только учишься.
— Капитан… по крайней мере мне кажется, что это был капитан, но, возможно, это был Шан йос-Галан… сказал мне, что у меня ужасное произношение и что он собирается познакомить меня со своей теткой… нет, с теткой его брата.
— С леди Карин? Ильянга килачи… Нет! Присцилла, он обещал, что это сделает?
— Он сказал, что обязательно меня с ней познакомит, — сказала она, развеселившись. — Неужели она такая ужасная?
— Ты даже себе не представляешь! Она такая благопристойная… Ах, какой он негодник! Мы будем заниматься — мы с тобой — очень усердно. И завтра же я выберу подкрепляющие записи. Ты можешь обучаться во сне? Прекрасно. А еще уроки этикета. — Она посмотрела на подругу и взмахнула обеими руками. — Что заставило его сказать такое? С леди Карин…
— Я сказала ему, что он — самодур, — призналась Присцилла.
— И он решил продемонстрировать тебе, как это выглядит на самом деле. — Лина ухмыльнулась. — Тогда — так тебе и надо. Как ты могла говорить так невежливо?
— У меня это вырвалось, когда он сказал мне, что у меня склонность к мелодраме.
Лина рассмеялась.
— Похоже, у вас был прекрасный обед! Сплошной обмен комплиментами.
— Уроки этикета необходимы, — с улыбкой согласилась Присцилла и тут же посерьезнела. — Лина, а почему мне не следовало говорить капитану… мастер-купцу… «поверьте моей глубочайшей радости видеть вас»?
Лина с ужасом посмотрела на нее.
— Ты это сказала? Шану? При людях?
— И на высоком языке, — смущенно призналась ее подруга. — Я безнадежна?
— Неудивительно, что он дарит тебе серьги! — воскликнула Лина, беря ее за руку. — Присцилла, ты больше никогда не должна так говорить. Эта фраза подходит… для брата, наверное, или человека, с которым ты вместе росла… для спутника жизни.
— Правда? Ну, тогда я рада, что я так сказала. Это было именно то, что нужно.
— Присцилла! — взмолилась Лина. — Это совершенно неприлично! Ты больше не должна так делать!
— Хорошо, — благодушно пообещала она. — Думаю, мне это больше не понадобится. — Тут она тихо засмеялась, и Лина затаила дыхание. — Бедняга Сав Рид!
Лина нашла Шана в спортивном зале. У порога она остановилась и стала смотреть, как он взмахивает ракеткой, ударяет мяч, разворачивается, попадает, уклоняется, снова ударяет — все быстрее и быстрее, пока мяч не превратился в белесый потек между стеной и ракеткой. Капитан двигался энергично и элегантно, не промахиваясь, не замедляя движения.
Подождав несколько мгновений, она прошла вперед, направляясь к стене, и услышала, как мяч ударился у нее над плечом.
— Лина! Ты покушаешься на самоубийство? Я мог в тебя попасть!
— Нет, — хладнокровно ответила она, меняя направление движения. — Для этого ты слишком быстр, мой друг.
— Бывают и несчастные случайности.
Шан направился к ней, держа в одной руке ракетку, а в другой — мячик. Волосы его влажными стрелками прилипли ко лбу, придавая ему слегка сатанинский вид. Он тяжело дышал, на рубашке винно-красного цвета видны были темные пятна пота. Лина подавила прилив теплого сочувствия. Она остановилась на предписанной правилами дистанции и строго посмотрела на него.
— Вы вмешиваетесь!
Она заговорила на высоком лиадийском, как старший с младшим.
— Я всегда вмешиваюсь, — мягко ответил он на земном. — И ты это знаешь.
— В данном случае вы прекратите это делать. Немедленно.
Эти слова были по-прежнему сказаны на высоком языке, повелительно — как и полагалось.
— Боже мой! — пробормотал Шан, глядя на нее с очень убедительным недоумением. — Ты не возражаешь, если я сяду?
Она рассмеялась и вместе с ним повернула к боковым скамейкам.
— Ты невыносим! — сказала она уже на земном. — И заслуживаешь выволочки.
— Часто, — сердечно признал он, опуская ракетку и мячик в отверстие в стене и опускаясь на первое попавшееся место. Длинные ноги он вытянул перед собой. — Ну, ругай меня.
Лина нахмурилась. Шан был в странном настроении. Она начала осторожно.
— Шан, давай говорить серьезно. Пожалуйста. Ты можешь причинить вред.
Она осторожно вытянула волокно сознания. Ее встретило сопротивление: знакомая преграда целителя. Шан редко прибегал к столь полному уединению, и во все годы их дружбы он ни разу не делал этого по отношению к ней. Даже тогда, когда трагически погибла его мать, или тогда, когда Эр Том йос-Галан отвернулся от близких и долга, чтобы последовать за ней.
Лина разорвала контакт и молча посмотрела на него.
— Очень нехорошо, — сказала она наконец, — когда целители спорят относительно должного подхода. Особенно тогда, когда исцеление уже началось.
— Я с тобой согласен, — отозвался Шан.
— Это хорошо. Тогда я признаюсь тебе, что я удивлена. Мы ведь разговаривали, правда? И было решено, что я начну действовать, хотя Присциллу к тебе влекло не меньше, чем ко мне. Ты настоял, мой друг: сказал, что ты не целитель, а капитан.
— Правильно. В данном случае я не выступаю как целитель.
Лина подавила вздох. Шан был в своем самом упрямом настроении: в нем проявилась упорная сдержанность, которая была всегда характерна для представителей клана Корвал. В каком-то отношении это было кстати — если она не может читать его из-за барьера, то и он не может ее читать. Стена — как и многие аспекты целительства — явление взаимное.
Лина снова остановилась на этой последней мысли. С исцеленным обычно устанавливается эмоциональная связь. Присцилла… Возможно, он опасался взаимности, ощутив в ней силу — даже несмотря на страшные искажения, вызванные пережитой болью. А если он испытывает настолько сильное влечение, что опасается процесса исцеления…
— Чего ты хочешь, мой верный друг? — спросила она.
Он беспокойно пошевелился.
— Я хочу быть ей другом. Вот как.
— И ее любовником!
Лина намеренно сказала это очень резко. Если он еще этого не знает…
Шан ответил, с трудом подбирая слова:
— Я не каменный. Ты должна была это заметить.
— Тогда лучше бы тебе было самому взяться за ее исцеление! Контакт ведь был, с самого начала! Исцеление противоположного пола идет быстрее, тебе это известно! Почему…
— И чтобы она считала, будто ее наняли быть капитанской шлюхой? Нет уж, спасибо!
В этих словах был лед Клана Корвал.
Лина изумленно моргнула и мельком подумала о своей собственной защите.