Страница 4 из 258
Mireille Жубер… Имя ее оказалось трудным — и в то же время очень приятным «на вкус». Ей пришлось научить Александера произносить свое имя правильно — получалось нечто наподобие дружеского оклика: «Мир, эй!»…
Александер покосился на груду одежды, парившую в воздухе в нескольких метрах от них, и с удовольствием вспомнил, с каким яростным нетерпением француженка сорвала с себя комбинезон с двумя нашивками на рукавах — голубым флагом ООН и круглой, изображавшей Сидонииский Лик. Сейчас он как раз мог различить надпись, вышитую по ободку последней: Expedition Xenoarcheologique de l’Organisation des Nations Unies.
Брови Александера сдвинулись. Кое-кто назвал бы их связь предательством. А и хрен с ними! Мирей Жубер — его коллега, летит на Марс, чтобы возглавить Археологическую наблюдательную группу ООН, состоящую из нескольких человек, отправленных Женевой для надзора за открытиями и раскопками, проводимыми США в Сидонии.
На политику Александеру всегда было плевать, и известие об отправке на Марс войск ООН — или, к примеру, морской пехоты — вызвало лишь удивление: насколько же глупы эти бюрократы, отправляющие в космос солдат и не понимающие, что от ученых было бы гораздо больше пользы. Сам он, например, намерен работать в тесном контакте с коллегами из ООН, невзирая ни на какую межнациональную вражду. Официально группа ооновцев не имела на Марсе никакой власти, хотя их рапорты вполне бы могли оказать давление на американские агентства и учреждения, финансирующие экспедицию, со стороны политиков. Впрочем, Планетарную научную группу из тридцати с чем-то русских и американских ученых возглавлял доктор Джейсон Грейвс, ареолог. С ним Александеру доводилось работать прежде, и этот человек вряд ли станет цепляться к его связи с Жубер. А уж сама Мирей, похоже, и вовсе не видит в их отношениях ничего предосудительного…
Александер начал осторожно высвобождаться из объятий спящей женщины, но от неосторожного толчка оба медленно поплыли к переборке, и она приоткрыла глаза.
— М-м-м… хочешь еще?
Длинные обнаженные ноги ее, сомкнутые на его бедрах, напряглись, и это придало истощенному, казалось бы, Александеру новые силы.
— А время у нас есть?
— Quelle heure est-il ?
Александер, уже понимавший кое-что по-французски (Мирей научила), взглянул на дисплей своей «манжеты».
— Ух ты! Почти пятнадцать тридцать!
(Бортовое время измерялось, согласно военным и общеевропейским стандартам, по двадцатичетырехчасовой шкале.)
— О… в шестнадцать у меня с Ла Саллем просмотр планов раскопок…
Александер вздохнул:
— Тогда, видимо, пора расстыковываться.
По причинам самоочевидным секс в невесомости многое заимствовал из терминологии космического пилотажа. «Стыковка», «шлюзование» и тому подобные — были излюбленными.
Притянув его ближе, Мирей пощекотала языком его ухо и призывно шевельнула бедрами навстречу.
— О, у нас еще столько времени…
Застонав от наслаждения, Александер отдался на волю теплой волны вожделения. Он чувствовал себя совсем неуклюжим по сравнению с Жубер — даже после пяти раз… или шести? Помнится, в первый раз им и вовсе пришлось пристегнуться друг к другу грузовым ремнем на «липучке» — ведь любое действие равно противодействию, и в невесомости малейшее неосторожное движение может привести к «расстыковке».
Однако Жубер в этой области оказалась настоящей мастерицей. Либо достигла этого путем очень долгой практики, либо чертовски легко обучалась. Ноги ее крепко держали бедра Александера, а колени и бедра работали, как у первоклассной наездницы…
Придя в движение, они вновь начали медленно вращаться в воздухе, в облаке любовного пота. Лениво протянув руку, Александер ухватился за ручку грузового контейнера и остановил вращение. Пространство на борту транспорта было одной из величайших ценностей. Большую часть шестиугольного помещения «погреба» занимали контейнеры, прикрепленные ко всем доступным поверхностям тросами и грузовыми ремнями. При необходимости сюда могли втиснуться пять-шесть десятков человек — в невесомости гермомодули обеспечивали куда большую вместительность, чем пространства того же объема на Земле, — но теснота была бы ужасающей. Никаких иллюминаторов здесь, конечно же, не было — они существенно снизили бы защищенность «погреба». А Александеру частенько хотелось взглянуть в космос во время одного из таких свиданий…
Где-то поблизости лязгнул металл.
Александер резко отстранился от Жубер. Сердце его сжалось от неожиданности. На транспорте всегда было шумно, особенно здесь, в модулях, где непрерывно гудели роторы, обеспечивавшие их вращение, а эффекты неравномерного нагрева Солнцем центральной несущей конструкции превращали этот гул в нечто наподобие отдаленных раскатов грома. Но все эти звуки были приглушенными — на борту поддерживалось низкое давление, а воздух в таких условиях передает звук плохо. Лязг же прозвучал совсем близко… и очень громко.
И означать он мог только одно: транспортная капсула, пристыковалась к шлюзу модуля.
Вот черт!
— Мирей, кто-то идет! — прошипел Александер, высвобождаясь из объятий. — Быстро, одеваемся!
Поздно. Крышка люка, ведшего из шлюзового отсека в «погреб», уже отъезжала внутрь. Александер узнал тощую, долговязую фигуру майора Гарроуэя — тот присел в проеме, придерживая крышку люка, но демонстративно отвернувшись.
— Если там кто-то приводит в порядок экипировку, — громко сказал Гарроуэй в пространство, — то у них есть две минуты до прибытия на место взводных учений полковника Ллойда, лейтенанта Кинга и двадцати шести морских пехотинцев!
— Ясно! — заорал в ответ Александер. — Уже уходим!
Гарроуэй захлопнул люк, и они снова остались наедине… по крайней мере, еще на пару минут. Оба принялись лихорадочно одеваться. Футболкой Александера был тщательно обернут объектив камеры номер шестьдесят два, закрепленной на переборке в углу, и он решил оставить ее на месте, пока оба не оденутся.
Он шумно втянул воздух сквозь заложенные ноздри:
— Как ты думаешь? Сильно здесь пахнет?
«Поляков» был самым новым из четырех транспортов «Земля-Марс», 2037 года сборки, однако его тесные модули за два рейса успели впитать в себя множество режущих нос запахов. К счастью, семь месяцев полета притупили обоняние Александера настолько, что теперь он почти ничего не замечал, а хронический насморк довершил дело.
Но, несмотря на все это, он различал тяжелый мускусный аромат, повисший в разогревшемся воздухе, запах пота и любовной страсти.
— О, Дэвид, — застенчиво усмехнулась в ответ Мирен, — как романтично.
— Им ведь незачем знать, верно?
Слегка пожав плечами, Жубер подтянула колени к обнаженной груди и скользнула — обеими ногами сразу — в красные трусики.
— А если и узнают? Разве что позавидуют…
— Я, понимаешь ли, предпочел бы избежать огласки, если это возможно, — сказал Александер, дотянувшись до своих белых трусов, паривших в воздухе.
Жубер игриво улыбнулась:
— Боишься, что узнает жена?
— Нет.
Вернее, не совсем… В данную минуту Александер гораздо больше боялся поддразниваний и вышучиваний со стороны остальных американцев на борту «Полякова». Четверо ученых из группы, тридцать морских пехотинцев, да еще один флотский, Райнер, член команды судна… Многовато выходит любопытствующих.
Ему наконец удалось справиться со своим бельем, но с комбинезоном вышла накладка: попытавшись подражать Мирей в непринужденной манере натягивать одежду, он запутался обеими ногами в одной штанине. Черт бы побрал все это. Уж за семь-то месяцев можно было научиться одеваться.
Хотя, если честно, одеваться в невесомости Александеру, благодаря центробежной искусственной гравитации в модулях, не приходилось, кроме вот этих нескольких встреч здесь с Мирей. Почему же у нее все выходит так легко и просто, если у нее практики не больше? Вот она уже одета и, держась за поручень на переборке, ждет, пока он, Александер, застегнет молнию, чтобы обнять его напоследок…