Самоидентификация

- Наверное, еще и отлизал, - Мик, с омерзением.

- Была у него раньше такая слабость, - смеется Рома.

– Но такую выгодно брать замуж, - замечает Вик. – Уборщицу. С вечера ты ее выебал, с утра она у тебя убралась и ушла продавать гамбургеры.

Все смеются, и даже я не могу удержаться. Действительно, забавно. Не самый смешной рассказ, не уморительный, но забавный.

- А вот зачем тебе твоя китаянка? – спрашивает Мика Вик. – Кстати.

- Ну, блин, – Мик мнется. – Для разнообразия.

- А твой батя не против этой темы? – Вик.

- А, думаешь, он знает? – усмехается Мик. – Он еще тот фашист. Давно бы мне кое-что отрезал, если бы узнал об этом.

- Ну, а ты-то прикалываешься с этого? – спрашиваю, в свою очередь.

- Ребят, но Наташа просто ебнутая. С ней трудно. Мне нужна разрядка. И она кое в чем мне отказывает, - рассуждает Мик.

- Например, - Вик; с оживленным интересом.

- Ну, например, кончать в зад или на лицо. Боится залететь, - вздыхает Мик.

- С лица? – Вик.

- Ну, ты понял, - разводит руками Мик.

- А вы в курсе, что с Митиным произошел несчастный случай? – замечает Женя.

- С тем самым, что уложил Колю-стритрейсера? – Мик.

- Ага, - кивает Женя. – Убился напрочь, катаясь по трассе в одиночку. Тормоза отказали. Наехал на камушек. Или типа того.

- Типа того, – смеется Вик.

- А Коля? – интересуюсь.

- Коля в коме, - говорит Мик. – Все так же.

Переводим разговор в сторону от секса и смертей.

Вик говорит, что скоро вернется в Мюнхен. Что ему совершенно не хочется этого. Что в Москве круто. Хотя и местами уныло. Что здесь лучше, чем в Европе. Свободнее.

Мик говорит, что хочет отправиться в круиз на яхте, которую ему весной подарит мать. Говорит, что сомневается – плыть по воде и причаливать к материкам или таскать с собой яхту по континентам. Я говорю, что второе слишком дорого и бессмысленно. Он говорит, что уже наэкономил на школьных обедах. Все смеются. Кроме меня. Я считаю время по секундам. Но иногда я сбиваюсь. Мысли. Течения. И когда я начинаю считать снова, это уже другое измерение. Квантовое или типа того.

Квантовые теории про наблюдения – бред собачий. Мы все равны перед временем. Но, быть может, я действительно существую в разных измерениях. Раз считаю разное время. Может, кто-то другой – другой «я», - знает ответ.

«Tears don’t mean you’re losing,

Everybody’s bruising,

Just be true to who you are!»

Но кто я?

Ночь глубока. Удивительно. Я тону во всем городе одновременно. Я полон беспокойства. Я не могу больше говорить ни с кем из тех, с кем разошелся полчаса назад. Сижу в лимузине, который везет меня по указанному адресу.

Здесь живет одна дама. Девочка по записи. В годах. Я даже знал когда-то, как ее зовут. Однажды пользовался ее услугами. Ей за сорок, мне кажется. Но у нее отлично подтянутое тело. Проститутка с услугами типа «поговорить по душам». Специалистка по всему, включая копро, мне кажется. Но только с ее стороны. И при этом удивительно утонченная.

Я хотел бы поговорить с ней. Сказать, как мне трудно сейчас. Сказать, что я кристально честен всегда, и что я не знаю, что такое быть честным. Сказать, что я сам разбил машину, и что это было случайностью. Можно ли казнить за случайность? Можно ли казнить преступников с раздвоением личности? Не знаю. Я бы казнил.

Рассказать, что мне на все плевать, и что я обо всем беспокоюсь. Меня все волнует. Но все слишком далеко от меня. Рассказать, что у меня есть все, и что у меня в руках только пустота.

Видеодомофон. Я приглашен.

- Хороший состоятельный мальчик пришел ко мне снова.

Киваю.

Жестом приглашает войти.

Давит изнутри черепа. Неважно. Я утомлен. Плюхаюсь в кресло. Она садится напротив.

Предлагает «пыль». Втягиваю немного. Самую малость. Боюсь, как бы не стало хуже. Но становится немного легче. Перекидываемся несколькими фразами. Понимаем друг друга верно. Хотя, нет – не совсем. Она думает, что мне легче, чем есть на самом деле.

Меня все раздражает. Раньше она меня успокаивала одним видом. Подтянутая, с парой-тройкой намеренно оставленных морщин. Нечто особенное, дорогое, добротное.

Ложусь на кровать. Она осторожно поглаживает меня. Успокаивает. Я хочу поговорить, и она предлагает выслушать меня. Что-то спрашивает. Я отвечаю коротко. С каждой секундой я все более раздражен. Собираю волю в кулак и настраиваюсь на расслабление.

Физический контакт становится чем-то нежелательным. Но ее руки уже ласкают мой понемногу встающий член. Что дальше?

После ряда манипуляций я все-таки кончаю, но без признаков оргазма.

Сижу на краю ее кровати. Разговор не задается. Я не могу ничего сказать. Хотя и хотел бы. Меня накрывает потрясающая, титаническая волна усталости.

- Как ты себя чувствуешь?

- Отрешенно. Подавленно, - не стесняюсь.

- Это пройдет.

Смешок. Мой.

- Откуда ты знаешь?

- Личный опыт, - вздыхает; деловито.

- Какое отношение твой опыт может иметь ко мне?

- Мы похожи. Серьезно.

- Как две капли, - качаю головой.

- Мы оба не там, где нам следует быть.

Молчу. Даю продолжить.

- И не с теми, с кем следует.

- Я на месте. Я в порядке, – злобно бормочу.

- Оставайся хорошим мальчиком, - вздыхает снова. – Ты мне таким нравишься. Может, это и не ты. Но мне ты таким нравишься.

Поглаживает себя по ноге.

Киваю.

Я на улице. Холодный ветер пронзает меня насквозь. Я – как то дерево на лужайке. Обветшалое. Пропитанное влагой. Лишенное листьев. Обездоленное. Или я – как ветер. Мне можно все. Но что нужно?

Мне нужно было поговорить с ней, но она теперь не со мной. Завтра что-то будет. Мне нужно что-то сказать. Рассказать, что мне на все плевать, и что я обо всем беспокоюсь.

Она захочет услышать и понять услышанное.

Но у меня не будет ни того, ни другого.

Но что нужно мне?

Ставлю запись на паузу. Выключаю экран.

Приехала Катя. Ключи падают на стойку в прихожей.

Она приходит в комнату и говорит «Привет». Я стою и смотрю на нее. Здороваюсь. Она сразу начинает рассказывать, как все круто и прочее, прочее. Что из этого мне нужно?

Она не подходит ближе, словно ощущая ту стену отрешенности, что я выстроил и по-быстрому установил. Болтает. Я киваю. В какой-то момент, она начинает спрашивать прямо. Я складываю руки на груди. Так понятнее, мне кажется.

- Ты обиделся?

- Нет, - отрицательно мотаю головой.

- Послушай, ты сам спровоцировал меня. Все это твое нытье… - вздыхает, складывает ладони, сцепляет пальцы в замок. – Ну, что я должна была сделать?

Жму плечами. А я действительно не знаю, что нужно было сделать. Не знаю, что нужно сделать сейчас. Ведь некоторые вещи действительно просто исчезают навсегда. У них нет никаких заменителей, никаких возможностей возврата. Они просто уходят, перестают существовать.

- Ничего.

- Ну, а серьезно?

- Да, все ровно, знаешь…

- Что ты несешь? – она знает, что переход на агрессию меня угнетает; тщетно.

- Ничего. Просто…

- Ну, что такое? Давай поговорим, - подходит ближе; явно планирует взять меня за руку.

- Знаешь, честно говоря, - облизываю губы; никакого волнения; даже внутри – это странно, - я не хочу с тобой ни о чем говорить.

- Господи, это все из-за отъезда, да? – ожесточается немного, вроде как предупреждая.

- Нет, - говорю. – Это просто факт. Тебе лучше уйти, мне кажется.

- Но… - на ее глазах выступают слезы. – Послушай, это может быть серьезнее, чем тебе…

- Ты можешь просто уйти?

- Но… Но наши чувства…

- Извини. Я не могу. Не чувствую к тебе ничего. Просто ничего.

Она плачет, считает, что меня это тронет, но это бесполезно. Я разворачиваюсь и подхожу к экрану. Включаю. Снимаю запись с паузы. Там как раз сцена, в которой я заканчиваю иметь раком шикарную блондинку, а потом приказываю ей раздвинуть ноги шире и всовываю язык на всю длину в ее анус. Оглядываюсь. На влажном лице Кати проявляется омерзение. Она разворачивается и уходит в слезах.