Самоидентификация

Раннее утро. Очертания ее тела безупречны. Стоя у окна, она вдумчиво смотри куда-то вдаль – в небо, на начинающий активное, дневное движение пейзаж внизу, на весь этот мир сквозь призму доступного вида.

Она приоткрывает рот, ее губы полны сексуальности, как и каждая ее черта.

Она говорит. Говорит со мной.

- Знаешь, а ведь мир еще не проснулся.

Я хочу было сказать что-нибудь шутливое, вроде «А мы уже не уснем», но замираю, внезапно ощутив нечто странное в этой фразе. Она заставляет меня привстать на кровати, ощутить странный, потрясающий, молниеносный порыв внутри. Словно бы внутри меня открылось нечто новое, открылось и расширило меня на всю эту вселенную. Что-то поменялось за считанные секунды или даже за долю секунды.

И сейчас мне кажется, что я открыл для себя нечто новое, и жизнь – в виде за окном, в том, что у меня есть и чего нет у абсолютного большинства других, в прекрасном теле этой девушки, которую как-то да зовут, - кажется мне иной, настоящей, насыщенной, и по моей коже бегут мурашки.

- Мир еще не проснулся, - повторяет она.

В ней что-то есть. Ее голос меня пленит. Тело восхищает. Не то, чтобы я в нее влюбился. Нет. Просто она кажется мне особенной. Просто она что-то значит. Мне кажется, я знал ее всегда.

Жестом подманиваю ее к себе. Она подходит – неторопливой, грациозной, сексуальной походкой, словно она на каблуках. Я восхищаюсь ей. Она садится рядом с кроватью и смотрит на меня. И мой организм тоже в восхищении, и простыня, которой я накрыт, неторопливо приподнимается.

Она испытывает длительный, мощный оргазм – я уверен, что это не имитация, потому что она не старается имитировать, в ней нет напряжения. Она естественна. Это уже ее третий подряд пик ощущений. Я не могу сдержаться и кончаю в нее – максимально глубоко, без сомнений, закрыв глаза. Ее ногти впиваются в мое плечо. И она не отталкивается от меня, а я не хочу выходить из нее, хочу остаться в этом слиянии. У меня еще долго стоит в ней, и она лежит на мне, и спустя какое-то время я засыпаю, убаюканный теплой тяжестью ее тела.

Утро бьет в глаза.

Под кроватью нахожу пульт и закрываю жалюзи с его помощью.

Один.

Та, с которой я провел эти ночь и утро, ушла.

Ушла?

Вскакиваю. Ощущаю удар перемены давления. Покачиваюсь.

Иду в ванную.

Пусто. Тихо.

Быстро прохожу по всем комнатам.

Пусто. Тихо.

Не обращая внимания на бардак повсюду, следы порошка, пустые емкости из-под напитков, возвращаюсь в спальню.

Роюсь на столике. Обыскиваю подоконник. Шарю по полу.

Боже!

Бегу голый в прихожую. Роюсь по всем доступным поверхностям. Скидываю мусор, ключи, какие-то пульты на пол.

Никаких записок. Никаких надписей на стене. На зеркале губной помадой. Ничего.

А с чего бы им быть?

Она ведь не назвала своего имени. Логично, что и номера не оставила.

Изгибы ее тела – идеальной формы, идеальных размеров, - встают перед глазами.

Перерываю мобильник. Не обнаружив ничего, швыряю его в сторону окна, но он как-то удачно группируется и полого падает задней крышкой на пол. Счастливчик.

Мне бы так упасть.

Но нет – я рухнул в реальность. В реальность, где есть только пустая, замусоренная квартира. Холодная, несмотря на идеальное кондиционирование круглосуточно. Тесная, несмотря на приличный метраж.

Сажусь на кровать. Смотрю в панорамное окно. Все та же бледная Москва. Только вот что-то замерло в воздухе. Что-то с цветом неба или типа того. Что-то мерцает. Или это последствия принятого вчера?

Боль ударяет в виски, напоминая о былом. Внутри – ощущения пенсионного возраста. Нюхнуть с похмелья? Не стоит. Лучше естественным путем.

В душе долго стою под горячими потоками, держась за кронштейн одной из леек. Больно. Стонет тело. Где-то внутри – шершавая, жгучая усталость.

Тело стало на год старше.

Уже вытираясь, я ловлю себя на мысли, что даже не подумал хотя бы попытаться пригласить Димку на эту тусу. Странно. Словно бы он ушел в никуда из того клуба, и теперь уже не столь важно, есть ли с ним контакт. Но мы слишком давно знакомы.

Какой-то мудак проблевался в биде. И оставил, как было. Засоренным. Искренне сочувствую уборщице, которая вскоре придет по смс-вызову, чтобы устранить недостатки разгромленной квартиры.

Смотрю на часы.

12:47

Мобильник Кати, тусующей в америке с неграми, выключен. У нее явно есть еще какой-то номер. И что? Дозвонись я на него – стало бы легче?

Выхожу на улицу. Не хочу пока никуда ехать. Понимаю, что было не так с пейзажем. Выпал первый снег. Он все еще кружится в воздухе – мелкий, наивный, тающий при соприкосновении с теплым еще асфальтом. У него нет шансов. Его снежинки…

Они разрозненны…

Так, кажется, говорил тот художник. Каждая отдельная снежинка – это отдельное одиночество. Все мне напоминает об этом ощущении. Ощущении зависания на отшибе. С головной болью и тяжестью в глубине сознания.

Вспоминаю про Юлю из универа.

Она прикольная.

И все.

Вечером все слишком никакие, чтобы куда-то уехать, и мы встречаемся в небольшом клубе вдалеке от центра Москвы.

Мик говорит, что хотел бы извращенно выебать троих девушек в откровенных нарядах, сидящих в ложе и явно скучающих в ожидании принцев на белых ослах. И что он записывает сцены секса со своей азиаткой. Меня это не удивляет, потому что пару лет назад и даже в подростковом возрасте я тоже занимался съемками «хоум видео». Но ничего не сохранил.

Я не спрашиваю, почему он вчера был на людях с азиаткой, а не с Наташей. Хотя мне и любопытно.

Вик говорит, что заказал себе из США зубную щетку, которая через смартфон передает информацию о состоянии чистки зубов в интернет. Типа, чтобы следить за зубами. Алессио пошучивает над ним.

Я ненавижу все американское.

- Правда, придется «андроид»-смартфон купить, чтобы эта херня с него работала. Но это не проблема, - говорит Вик, но его уже никто не слушает; все молчат.

В стороне от нас, рядом с ди-джейской эротично танцует какая-то телка. Я ищу в ней знакомые черты. Ее черты. Ночной гостьи, о которой я ничего не знаю, кроме того, что хотел бы с ней побыть еще. Как будто бы хотел бы прожить с ней всю жизнь.

Но ведь, на самом деле, я ее не ищу. Точнее – я ищу не ее.

Ведь я мог бы найти ее. Без имени. Без данных. По фотороботу, через знакомого, который имеет доступ к множеству баз данных. За символические тридцать-пятьдесят тысяч рублей он нашел бы мне кого угодно по родинке на левой ягодице.

Но я не ищу ее.

Прошел целый день, и я гулял, слонялся где-то, едва не уснул в парке, прокатился на русских горках. Ребячился. Изображал оторванного от жизни подростка. А сейчас сижу и жду, пока этикет позволит Алессио самому предложить компании нюхнуть. Если это вообще случится.

- Голова деревянная, - бормочет Женя, который пришел один; он глубоко затягивается и выдыхает плотный, едкий дым; гладит себя по бородке.

- Погода дерьмовая, - ноет Мик. – Ребят, может, свалим куда в тепло? На острова там, не знаю…На Кипр по-быстрому?

- Лень, - Алессио.

- Дожили, – не унимается Мик. – Задолбали клубы, попойки, пыль… Хочется свежего воздуха.

Алессио усмехается и молча кидает на стол пакетик с коксом.

- И все равно, - Мик, уже отчаянно вздыхая. – Рванем куда-нибудь, парни?

- Не свети коксом, - Женя; лениво.

- Who the fuck cares? – элегантно выдает Вик.

- Так что насчет смотаться на острова? – Мик никак не уймется.

- Боже, ну вы как дети малые, - вздыхает Алессио и кидает на стол извлеченный из кармана флаер фиолетового цвета. – Сегодня. Есть проходки на всех.

Мик берет в руки флаер, теребит, читает.

- Подпольные? – интересуется.

- Бои насмерть, - пожимает плечами Алессио. – Реальное месиво.

- Так бы сразу и сказал, - бурчит Мик.

- Да, был там в прошлом году один дядька – кажется, Валдай или Болтай, че-то такое, - говорит Вик. – Вообще скала. Безразличие, граничащее с похуизмом.