Страница 23 из 31
— Ну как, выяснили, что случилось с ручьем? — спросил Эг.
— Горячая Вдова его запрудила. — Дунк спешился и вручил поводья Эгу. — Не давай ему много пить сразу.
— Да, сир, я знаю.
— Моего коня тоже возьми, парень, — распорядился Беннис.
— Я у вас не служу, — нахально ответил Эг.
Ох, не доведет его язык до добра, подумал Дунк.
— Возьми у него коня, не то в ухо получишь.
Эг надулся, однако послушался. Как только он взялся за повод, смачный красный плевок Бенниса шмякнулся ему прямо на босую ступню.
— Вы плюнули мне на ногу, сир, — ледяным тоном заметил мальчик.
— Угу. А в другой раз в рожу плюну, — посулил Беннис, слезая с коня. — Посмей только опять надерзить мне.
Дунк видел, как зол мальчуган, и боялся, как бы дело не обернулось к худшему.
— Займись лошадьми, Эг, — сказал он. — Нам надо поговорить с сиром Юстасом.
Единственным входом в Оплот служила дубовая с железом дверь в двадцати футах над ними. Нижние ступени из гладкого черного камня до того истерлись посередине, что больше походили на чаши. Выше их сменяла крутая деревянная лесенка, которую в случае нападения поднимали, как мост. Дунк шагал через две ступеньки, распугивая кур.
Оплот был больше, чем казался с виду. Его глубокие подвалы и склепы занимали добрую часть холма, на котором торчала четырехэтажная башня. На двух ее верхних ярусах имелись балконы и окна, на нижних — только амбразуры. Внутри было прохладнее, но так темно, что глаза у Дунка не сразу привыкли. Жена Сэма Ступса, стоя на коленях у очага, выгребала золу.
— Сир Юстас внизу или наверху? — спросил ее Дунк.
— Наверху, сир. — Старуха так горбилась, что голова у нее сидела ниже плеч. — Он только что ходил навестить мальчиков в ежевике.
«Мальчики» были сыновья Юстаса Осгри — Эдвин, Гарольд и Аддам. Эдвин и Гарольд были рыцарями, Аддам — оруженосцем. Все они пали на Багряном Поле пятнадцать лет назад, в конце мятежа Черного Пламени. «Они умерли славной смертью, сражаясь за своего короля, — сказал Дунку сир Юстас, — а я привез их домой и похоронил в ежевике». Жена старого рыцаря тоже лежала там. Вскрывая новую бочку вина, старик всякий раз спускался с холма, чтобы помянуть своих мальчиков. «За нашего короля!» — произносил он, поднимая чашу, и пил.
Спальня сира Юстаса занимала четвертый этаж башни, горница помещалась под ней. Старик обыкновенно сидел там, роясь в своих сундуках. На толстых стенах из серого камня висело заржавленное оружие, знамена поверженных врагов, трофеи времен давнишних сражений, о которых не помнил больше никто, кроме сира Юстаса. Знамена, некогда яркие, покрылись плесенью, выцвели, запылились и все как одно казались зеленовато-серыми.
Сир Юстас, счищавший грязь с разрубленного щита, просветлел при виде Дунка.
— А, мой добрый великан — и храбрый сир Беннис. Взгляните-ка — я нашел его на дне вот этого сундука. Настоящее сокровище, хотя и заброшенное.
От щита, серого и щербатого, осталось чуть больше половины. Железный обод проржавел, дерево усеивали червоточины. На нем еще остались чешуйки краски, но слишком мало, чтобы распознать герб.
— Что это за щит, милорд? — спросил Дунк. Осгри уже несколько веков перестали быть лордами, но сиру Юстасу нравилось, когда его так называли — это напоминало ему о былой славе его дома.
— Он принадлежал Маленькому Льву. — Рыцарь стер немного ржавчины с обода. — Сир Уилберт Осгри имел его при себе, когда пал в бою. Вы, конечно, знаете эту историю…
— Нет, милорд, — сказал Беннис, — не знаем. Маленький лев, вы сказали? Он что ж, карлик был?
— Разумеется, нет. — Усы старика возмущенно дрогнули. — Сир Уилберт был высокий, могучий муж и великий рыцарь. Это прозвище ему дали в детстве, как младшему из пяти братьев. В его времена семь королей еще сидели на своих престолах, и Хайгарден часто воевал со Скалой. Тогда нами правили зеленые короли, Садовники. В них текла кровь Гарта Зеленой Руки, и зеленая рука изображалась у них в гербе на белом поле. Жиль Третий повел свои знамена на восток, на войну со Штормовым Королем, и все братья Уилберта пошли вместе с ним: в те времена шахматный лев всегда развевался рядом с зеленой рукой, когда Король Простора выступал на битву.
Король Скалы, однако, усмотрел в этом удобный случай, чтобы оторвать кусок от Простора, и налетел на нас со своим войском. Осгри были хранителями Северных Марок, и встретить врага выпало Маленькому Льву. Ланнистеров вел четвертый король Лансель — а может, и пятый. Сир Уилберт заступил ему дорогу и сказал: «Ни шагу дальше. Я запрещаю вам ступать на землю Простора». Но Ланнистер послал свои знамена вперед.
Полдня они бились, золотой лев и шахматный. Ланнистер был вооружен валирийским мечом, с которым обычная сталь не сравнится: видите, как пострадал от него щит Маленького Льва. В конце концов, истекая кровью от дюжины ран, со сломанным клинком в руке, Уилберт бросился на врага очертя голову. Король Лансель разрубил его чуть ли не пополам, как поется в песнях, но Маленький Лев, умирая, успел вонзить свой кинжал королю под мышку, на стыке его доспехов. Западные воины, когда погиб их король, отступили, и Простор был спасен. — Старик погладил разбитый щит нежно, словно ребенка.
— Да, милорд, — проскрипел Беннис, — нынче бы нам такой воин в самый раз пригодился. Мы с Дунком побывали у вашего ручья. Сух, как старый скелет, и не засуха тому причиной.
Старик отложил щит и пригласил своих рыцарей сесть.
— Рассказывайте. — Он слушал Бенниса молча, вздернув подбородок и развернув плечи, прямой, как копье.
В молодости сир Юстас Осгри был, наверное, образцом рыцаря — высокий, сильный, красивый. Время и горе сделали свое дело, но он оставался по-прежнему широким в плечах и груди, с резкими, как у орла, чертами. Коротко остриженные волосы побелели, как молоко, однако усы сохраняли пепельно-серый цвет. Чуть более светлые, полные печали глаза прятались под такими же серыми бровями.
Они стали еще печальнее, когда Беннис заговорил о плотине.
— Этот ручей зовется Шахматным уже тысячу лет, а то и больше, — сказал старый рыцарь. — Мальчишкой я в нем ловил рыбу, и мои сыновья тоже. Алисанна любила плескаться в нем в такие вот жаркие дни. — Алисанной звали дочь старика, умершую по весне. — На берегу Шахматного ручья я впервые поцеловал девушку — мою кузину, младшую дочь моего дяди, Осгри с Лиственного озера. Теперь их никого нет в живых, и ее тоже. — Усы старика дрогнули. — Мы не можем этого допустить, сиры. Эта женщина не получит мою воду — шахматную воду.
— Плотина построена на совесть, милорд, — сказал Беннис. — Мы с сиром Дунком ее и за час не разберем, даже если лысый малец поможет. Понадобятся кирки, лопаты, веревки и дюжина мужчин — только для работы, а не для боя.
Сир Юстас молчал, глядя на щит Маленького Льва. Дунк откашлялся и сказал:
— Видите ли, милорд, с землекопами у нас вышла…
— Не беспокой милорда пустяками, Дунк, — перебил его Беннис. — Будет дурню наука, только и всего.
— Наука? Что за наука? — вскинул глаза сир Юстас.
— Да я там проучил одного. Чиркнул клинком по щеке, ничего больше.
Старик пристально посмотрел на Бенниса.
— Вы поступили необдуманно, сир. У этой женщины сердце паучихи. Она погубила трех мужей, а все ее братья, пятеро или шестеро, умерли еще в пеленках. Они стояли между ней и наследством. Не сомневаюсь, что она способна спустить шкуру с любого крестьянина, вызвавшего ее недовольство, но то, что ее человека ранили вы… такого оскорбления она не потерпит. Можете быть уверены: она явится за вами, как явилась за Лемом.
— За Дейком, милорд, — поправил Беннис. — Простите великодушно, ведь вы знали его, а я нет, однако его звали Дейк.
— С разрешения милорда, я мог бы съездить в Золотую Рощу и, рассказать лорду Ровану об этой плотине, — сказал Дунк. Рован был сюзереном как старого рыцаря, так и Горячей Вдовы.
— Ровану? Нет, там вы помощи не найдете. Сестра лорда Рована вышла за Вендела, кузена лорда Вимана, стало быть, он родня Горячей Вдове. К тому же он не любит меня. Отправляйтесь завтра по моим деревням, сир Дункан, и соберите всех пригодных к бою мужчин. Я стар, но пока еще не умер. Эта женщина скоро увидит, что когти у шахматного льва еще есть!