Школа министров

Очень изящно сказано, по-лядовски.

- А от скольких ошибочных решений он вас уберег? Или у вас таковых не случалось? — спросил все тот же неугомонный Герасимов.

- Вам виднее, Герман Кузьмич, — мягко ответил Лядов. — Ставлю кандидатуру Замкова на голосование...

Каждый ход Геннадия Александровича был понятен Сергею. И в результатах он не обманулся: кандидатура Замкова прошла. Правда, едва-едва набрав нужное количество голосов. А все же прошла!

Алтунин мог бы подняться и объявить: «В таком случае я снимаю с себя ответственность за судьбу объединения». Но это же несерьезно. Ответственность за «Тайгу» все равно осталась бы при нем. Потому что он начальник главка. И еще потому, что это было его детище, воплощение его идеи, его программы. В огромном мероприятии издержки не исключались. Замков - одна из таких издержек. Ему подсунули пустышку.

Ни к чему рвать на себе тельняшку, ставить ультиматумы, Соберись с мыслями. Помнишь, чему учили в «школе министров»? «Труд руководителя предъявляет повышенные требования к нервно-психической сфере». А она у тебя совсем разболталась. Препятствия, конфликты - все это входит как составная часть в твою работу. В отличие от многих других профессий, в твоей деятельности большое место занимает элемент неопределенности. Не отвергай начисто интуицию. Отвергая ее на словах, ты всякий раз полагаешься на нее, и она порой выручает тебя. Интуиция, помноженная на опыт и на здравый смысл... Не без оснований ты полагаешь, что управленческая деятельность ближе все-таки к искусству. Наука не отвергает понятие: индивидуальное мастерство руководителя. А овладение мастерством - это уже искусство.

...Он сидел с полузакрытыми глазами, переполненный горечью. Думал и думал. И задал себе прямой вопрос: чем я жил последние месяцы? Чем? В памяти остался след от бесконечных заседаний, телефонных звонков, встреч с руководителями предприятий. Личное, бытовое словно бы прошло поверх сознания. Бывали с Кирой на каких-то банкетах, кого-то принимали, слушали какую-то оперу в Большом театре, было еще что-то очень нужное, но прочно забытое. Значит, не так уж и нужное тебе. Может быть, нужное Кире?

События выстроились в узкий пучок; и тот пучок - перевод подотрасли на новые формы управления. Из всей массы дел и событий Алтунин выделял именно историю с двумя производственными объединениями в Сибири. Она уже творится, эта история.

Если не так давно всем казалось, что перевод объединения «Самородок» на выпуск новой продукции займет не меньше двух лет, то Алтунин, призвав на помощь опытнейших экономистов, работников научно-исследовательских институтов, пришел к заключению: достаточно и восьми месяцев. Жесткий срок. Но по-другому нельзя. Он знал, что нельзя, и поражался благодушию тех, кто должен форсировать перестройку. Даже умнейший Лядов относился к этому с прохладцей: почему именно восемь месяцев? Зачем?

- Не воображайте, будто от одного или даже двух ваших объединений может зависеть судьба освоения Сибири, — говорил он Сергею. — Сибирь осваивалась и будет осваиваться планомерно, без скачков.

- А мне кажется, скачок подготовлен. Он вот-вот совершится! Неужели не ясно? Назовите его, как хотите: скачок, сдвиг, но я его чувствую...

- Таких, как вы, Сергей Павлович, принято называть «тяжелыми новаторами», — отшучивался Лядов. — Простите, но я пока не вижу никакого скачка...

Что бы там ни говорил Геннадий Александрович, Сергей полагался на свое ощущение времени и нарастающих событий. Не пройдет и года, как посыплются массовые заявки на их продукцию в «северном» исполнении. А «Самородок» в самом начале пути...

Подумал о министре и пожалел его: нелегко далась ему реализация генеральной схемы. Инсульт! Говорят, отнялась нога. Надеяться на скорую поправку не приходится. Всем распоряжается Лядов.

Замков утвержден и выехал к месту новой работы. Мухина перебросили на Дальний Восток - дали заводик помельче. И Алтунин ничего не мог поделать.

Вот и вся она, твоя власть... Хорошего работника не отстоял. Устроил Лядову несколько истерик - и смирился.

Правда, навязать себе в заместители Скатерщикова все-таки не позволил. Даже сейчас, обладая всей полнотой власти, Геннадий Александрович отступил. Что за этим кроется? Лядов просто так не отступит. Опять какой-то тактический шаг?

Может быть, все дело в том, что у Скатерщикова не ладится с переводом объединения на новую продукцию? Из восьми намеченных Алтуниным месяцев три уже прошли, а в «Самородке» еще не приступили к реконструкции.

Теперь вот Сергей решил разобраться, что у них там происходит. Почему медлит Скатерщиков? Почему продолжает гнать старую продукцию, перевыполняя план?

«Тяжелый новатор...» - хорошо сказано. Ты и есть, Алтунин, «тяжелый новатор». Поглядеть бы на «легкого» новатора. А есть такие?.. Все новаторы тяжелые, как гири.

Полыхнуло яркой синевой сибирское небо, качнулся в глазах горизонт - и Сергей очутился среди знакомых лиственниц и пихт. Вот она, та самая лиственница, возле которой в лютый мороз поджидал он когда то Киру. Стоит старушка и будет стоять еще лет триста... А вот и знакомая, милая сердцу заводская проходная... Ничего здесь за два года не изменилось. Теплый, прогретый воздух волнами накатывается из тайги. Там - исхоженные тропы, заветные охотничьи места, говорливые ручейки и быстрые реки, по которым, бывало, отправлялись на байдарках.

Но от самого-то Алтунина все это ушло. Ушло и никогда не вернется.

Вчерашнего кузнеца Алтунина еще на аэродроме встретили чуть ли не хлебом-солью. Высокое начальство! Начальство положено встречать с помпой.

- Сперва ко мне домой, на сидячий а-ля фуршет с поросенком и кофием. Кроме поросенка, найдется еще кое-что, — сказал Скатерщиков.

- Спасибо, Петр Федорович, за приглашение, но сейчас хотелось бы заняться делом.

Скатерщиков набычился.

- Как знаешь. В наше время, конечно, трудно удивить едой. Бальзак говорил, что великие люди всегда были воздержанными в еде, хотя сам любил эту работу... Давай тогда на байдарках махнем. Как аргонавты в старину...

- Я бы и рад, да некогда. Еще нужно товарища Замкова проведать. Лев Толстой считал, что на пустой желудок легче управлять своей душой и телом. А мне душа сегодня потребуется.

- Скажи, за каким чертом Лядов посадил Замкова на объединение? Он же верхогляд, болтун...

- У него оперативное мышление.

Скатерщиков изумленно округлил глаза.

- Оперативное мышление?! Да вы что там все?..

- Ну, ну, полегче. Начальству виднее. Лядов знает, как расставлять кадры.

- Ну, если виднее, то молчу. Мне-то что? А тебе пророчу кучу неприятностей из-за этого оператора-мыслителя.

- Стерплю. Чего не стерпишь ради карьеры!..

Ему хотелось пройтись по цехам, постоять в кузнечном возле уникального гидропресса, может быть, даже прислониться к этой махине щекой, потрогать. Но оказался в кабинете Скатерщикова. В окружении инженеров.

Здесь был и Карзанов. Приезду Алтунина он обрадовался. Хотя восторгов не было, как всегда, чувства свои выражал скупо. Был все такой же сухопарый, спортивный, с острым, выпяченным вперед подбородком и глубоко запавшими сердитыми глазами. Сосредоточенное выражение словно бы навсегда застыло на его лице.

- Надеюсь, вы, Андрей Дмитриевич, прониклись идеей зонирования? — спросил Сергей, почти убежденный в положительном ответе. — Вам всегда был люб размах. Вот теперь и представляется возможность размахнуться по-настоящему.

- Идея любопытная, — сказал главный инженер уклончиво и почему-то отвел взгляд.

Нет, не проникся... А жаль.

- Я летел сюда и прикидывал, — продолжал Алтунин, — уложимся в восемь месяцев или нет? Решил поглядеть, как тут у вас. Вы должны быть в авангарде.

Скатерщиков потемнел: понял, за чем пожаловало начальство, — проверка! Проверок он не любил, не терпел. Ненавидел их. Ох, уж эти проверки и ревизии!.. Его словно окутало холодным облаком: лицо сделалось постным, тоскливым. Пробормотал неуверенно: