Страница 21 из 45
В том деловом мире, в котором Алтунин трудился изо дня в день, вкладывали особый смысл в понятие - «окружающая среда». Для руководителя любого ранга «окружающая среда» - это его рабочий аппарат, вышестоящие, подчиненные и побочные органы управления. Чем компетентнее «окружающая среда», тем легче управлять. Если бы Алтунину поручили подбор руководящих работников для подотрасли в целом, он, конечно же, из всех деловых качеств каждого отдавал бы предпочтение компетентности. Производством должны управлять компетентные люди.
Любой начальник старается сам создать себе «среду». Но тут существует своеобразное «табу». При подборе руководящих кадров тот же Алтунин обладает в общем-то правом совещательного голоса. Он не может самолично поставить во главе того или иного завода, а тем более производственного объединения нужного ему человека. Он может лишь бороться за него. Бороться на любых уровнях. Когда Лядов просит высказать соображения по кадрам, это еще не значит, что рекомендации Алтунина будут приняты: просто начальство желает знать его мнение.
Есть так называемые психологические аспекты расстановки кадров. Одни из них предопределяют стабильность рабочей силы, другие порождают ее текучесть. Когда речь идет о кадрах руководящих, текучесть не угрожает и психологические аспекты несколько видоизменяются.
Лядов, конечно, вправе отвергнуть соображения Алтунина. Но его власть тоже не безгранична. Если он попытается назначить Скатерщикова заместителем начальника всесоюзного промобъединения, министр спросит:
- А что думает по этому поводу Алтунин? Кажется, у него были возражения.
Вот потому Лядову и хотелось, чтоб Алтунин «сам снял» свои возражения. Испытанная игра, в которой вещи не называются своими именами. Так нужно для корректности. Впрочем, не только для корректности...
Зачем Геннадию Александровичу Скатерщиков? Для уплотнения «окружающей среды»? С уходом Ступакова возле Геннадия Александровича остался один Алтунин из того милого его сердцу таежного мира. Но Алтунин не всегда управляем - иногда ему попадает шлея под хвост. А Петр Федорович «управляем»! И с Алтуниным легче будет справляться, когда двое противостоят одному.
Возможно, ничего подобного и нет на уме у Лядова, но Сергею хотелось все выяснить, уточнить, не нарушая той самой корректности и дистанции, которая всегда должна существовать между подчиненным и начальником. Да и не даст Лядов нарушить дистанцию: тут он тверже победита.
И, как всегда в подобных случаях, Сергей перешел в тихую контратаку. Надо все выведать исподволь. Выведать, чтоб знать наперед ходы Геннадия Александровича.
- Я со Скатерщиковым не говорил на эту тему и не знаю, захочет ли он стать моим заместителем, — произнес Алтунин безобидным голосом.
- Вы не говорили, а я провел зондаж: Скатерщиков упираться не станет - только предложите! Он хочет перебраться в Москву.
- Не потянет он, Геннадий Александрович.
Лядов, казалось, был озадачен. Почесал нос.
- Не потянет? А откуда вы знаете, потянет или не потянет? Про вас тоже говорили: не потянет. Но мы с Анатолием Андреевичем отстояли...
- Спасибо еще раз. Но на Скатерщикова моего согласия не будет. А если проведут приказом через мою голову, уйду в производственно-торговое объединение или к Ступакову уеду.
Разговор все накалялся. Лядов понял: Алтунин не уступит. Он знал вот такую его строптивость. Вроде бы и дисциплинированный и разумный, но уж если с чем не согласен, то хоть как его гни - не согнется.
Лядов был искренне возмущен Алтуниным: пробыл несколько дней в роли начальника всесоюзного профобъединения и уже ставит условия! Мигом забыл, чем обязан ему, Лядову... И разговор-то идет о друге того же Алтунина. Даже как-то неловко. Сам достиг такой высоты, опираясь на плечи Лядова и Ступакова, а Скатерщикова возвышать не хочет и говорит об этом без тени смущения. Психолог выискался: «Скатерщиков не потянет». Проучился на курсах три месяца и готов определять, кто потянет, кто не потянет...
Именно так понимал сейчас Сергей Лядова. Горько, по ничего не поделаешь.
Лицо Геннадия Александровича обострилось - в нем улавливалась внутренняя напряженность. Сергей следил за выражением его губ, которые неизменно, даже когда Лядов дружески улыбался, выдавали замкнутость натуры. Нелегко постичь Лядова до конца, разгадать, чем он дышит. Бывает мягким, податливым, потом ожесточается. Однако ненадолго. Сразу как бы спохватывается, и самый ожесточенный разговор переводит в шутку: дескать, горячность не лучший советчик в споре. Его резко выдающийся волевой подбородок в такие минуты словно бы расплывается, становится шире, а взгляд обретает рассеянность. Все это знал Алтунин и не верил мгновенной смене выражений лядовского лица: просто Геннадий Александрович дает себе передышку. Боксеру ведь требуется хоть бы кратковременная передышка, мыслителю - тем более.
Вот это давно разгадал в нем Сергей. Лядов может улыбаться, хмуриться, но его воля все время ведет вас по тем, иногда очень сложным путям, по каким ему хочется. Он цепко держит вас именно своим волевым усилием, создавая как бы иллюзию полной вашей свободы. Но стоит вам попытаться вырваться из-под его жестокой опеки, как он сразу же перерезает вам все тропинки маневра и взрывает мосты своей логикой.
Научившись чувствовать истинное настроение Лядова, Алтунин всегда находил верный тон в разговоре с ним. Сейчас Сергей определил: Геннадий Александрович накалился до предела, вот-вот взорвется, перейдет на резкости. И не ошибся.
- Почему вы торгуетесь и ставите ультиматумы? — раздраженно спросил Лядов. — Вы еще не успели заявить себя начальником промышленного объединения, а я давно курирую вашу подотрасль и лучше знаю, какие люди ей нужны!
Алтунин все же не сдался. И Лядов отступил. Как всегда, изящно, с улыбочкой.
- Ну хорошо, не хотите Скатерщикова - возьмите Карзанова. Мыслитель.
- Отпадает.
- Вас даже Карзанов не устраивает?
- Устраивает. На месте главного инженера объединения «Самородок». Нельзя его переводить оттуда: главная тяжесть по реконструкции ляжет на него. Скатерщиков без помощи Карзанова не справится.
- Не преувеличивайте. Реконструкциям не предвидится конца, а Карзанов у нас давно в резерве на выдвижение. Его пора выдвигать. Или хотя бы на первый случай перевести в Москву. Может быть, поставить во главе нашего научно-исследовательского института.
- Это нецелесообразно, Геннадий Александрович. До тех пор, пока не переведем объединение на продукцию в «северном» варианте.
Лядов укоризненно покачал головой.
- Вы эгоист, Алтунин. Ваша реконструкция займет не меньше трех лет. И вы намерены все эти годы держать Андрея Дмитриевича на должности, которую он перерос?
- Для меня дело важнее должностей. А в данном случае - дело громадное, и ему нужно подчинить все, отодвинув на второй план личное. Что касается, меня, то готов вернуться на свой завод в любом качестве. Только бы сдвинуть гору с места.
- Хорошо быть энтузиастом, сидя в кресле начальника всесоюзного промобъединения... Шучу, шучу. Просто ваш экстремизм меня пугает. Сами толкуете о нравственности, а когда дело доходит до конкретных людей, словно бы забываете о ней. Человек должен расти, Сергей Павлович. Если ему не представляют такую возможность, он начинает хиреть.
- Я твердо убежден: Андрей Дмитриевич увлечется идеей и сам не захочет переезжать в Москву.
Закурив очередную сигарету, Лядов сказал:
- А я в этом не уверен. К тому же Карзанов нужен нам здесь. Его масштаб гораздо крупнее производственного объединения. Думаете, сам он этого не понимает? Прекрасно понимает. Когда человеку под пятьдесят, природа его энтузиазма меняется. А вы в своем молодом эгоизме готовы приковать Карзанова к «Самородку» до конца жизни, как Прометея к скале. У Карзанова жена - певица. Ей столичная сцена нужна. Пусть это привходящее обстоятельство, но Карзанов поздно начал семейную жизнь, любит жену, хочет открыть ей перспективы. Требовать от него беспрестанного подвижничества было бы нечестно. Во всяком случае, не по-людски. Иногда мне кажется, что, энергично выдвигая на первый план интересы дела, вы забываете, что дело-то нужно для людей, а не ради самого дела. Разумеется, наш доверительный разговор ни к чему вас не обязывает, — оговорился он. — Я с вами советуюсь - и только.