Страница 54 из 71
Мы прошли мимо уборных — санитарных кабинок, взятых прямо с самолетов. Они были прижаты к стене туннеля, но не особенно ровно. Открытую дверь последней кабинки подпирала лопата, и, заглянув внутрь, я увидела в потемневшем алюминиевом зеркале свое искаженное отражение.
Я попыталась представить, как сопротивление разбирало самолеты весом в тысячи фунтов, кусок за куском спуская металл под землю, но задача показалась невыполнимой. Однако окружающая нас обстановка доказывала обратное.
— Когда мы получим списки из реабилитационного центра? — спросил Шон.
— Когда ты прекратишь ныть, как девчонка, — ответил Джек. Очевидно, знакомство с Три не обеспечивало нам всеобщее расположение. Шон снова зашагал рядом с нами.
Мы прошли дальше, как мне показалось, около мили. Мои глаза уже приспособились к полумраку. Я стала более четко видеть детали, даже без помощи фонариков или подвесных лампочек. Стены здесь были покрыты граффити. "Единая страна — единая семья", но встречались и другие знаки. Перечеркнутая эмблема МН — флаг и крест. Ругательства. Имена погибших и даты их смерти.
И тройная метка. Здесь побывал кто-то из Три. Я надеялась, что сейчас его здесь не было, иначе я буду разоблачена.
Мы подошли к другой станции, которую наш проводник назвал лазаретом. На путях неподвижно стояли несколько вагонов с полотенцами, марлей и медикаментами. В последней кабинке горели лампы, а на большом деревянном табурете сидел чумазый мальчик моего возраста и прижимал к себе окровавленную руку. Он взвыл, когда врач смочил ее перекисью. Врач рассмеялся. Я отпрянула и проскочила мимо башенки белых ведер, догоняя Чейза.
Следующая остановка на нашем пути — "Станция прибытия", как было написано потускневшей краской на стене, — оказалась куда более просторной и полной людей. Их было по меньшей мере пятьдесят. Они сидели в обитых синей шерстью самолетных креслах, устроив тарелки с едой на откидных столиках впередистоящих мест. Я почувствовала, как к запаху холодной влажной плесени и грязи туннелей добавились соль и тепло.
Брошенные мельком взгляды сменились широко раскрытыми глазами, направленными на нас. Разговоры сменились шепотками. Трак говорил всем, кто приподнимал в моем направлении бровь, что я снайпер. Я напомнила себе, что должна сохранять спокойствие, но ложь вырвалась из-под моего контроля, и я стала ненавидеть себя за то, что вообще открыла рот.
— Сколько людей тут живет? — услышала я свой вопрос.
— Около ста, плюс-минус, — ответил Трак.
Я прочистила горло, в котором першило от холодного воздуха. В Ноксвилле нас было только тридцать, и кто знает, сколько из них осталось.
— Если идти дальше в ту сторону, доберешься до делового района, — сказал Трак. — Там будет инструктаж. Проследи за тем, чтобы выйти заранее, путь неблизкий.
Мы покинули туннель, и нашим глазам открылась целая кухня. Дальнюю стену опоясывал прилавок, как в столовой, собранный из кусков обшивки самолетов. За ним расположился монотонно гудящий генератор и три разномастных холодильника. Пять работников, в том числе полная девушка с короткими волосами, раздавали тюбики с картофельным пюре быстрого приготовления Horizons и готовили на гриле над мусорным контейнером, откуда вырывались языки пламени, котлеты — из настоящего мяса. Дым каким-то неуловимым воздушным течением уносило в туннели.
Я подумала о том, сколько сухих завтраков и консервированной кукурузы мы съели в "Веланде". Еды, украденной у МН. Было очевидно, что у этих людей есть связи в Horizons.
Прежде чем повести нас дальше, Трак оказал нам любезность и раздобыл немного еды, а также влажные лоскуты, которыми мы обтерли с себя грязь. Несмотря на возбуждение, у меня в глазах снова начало двоиться. Я подумала, что если закрою их, то засну в одно мгновение.
Чем дальше мы отходили от туннелей, тем больше повсюду валялось обломков и сильнее становился запах ржавчины и бетонной пыли. Трак объяснил, что бомбежкой во время Войны разрушило город над нами, но более глубокие туннели, а также некоторые лифтовые шахты, ведущие на поверхность, сохранились. Когда я указала на длинную трещину в потолке, он лишь приподнял фонарик и пожал плечами, будто об этом не стоило беспокоиться.
Он провел нас через тесное пространство, заставленное небольшими вагонетками с чем-то вроде угля, через дверь, на которой значилось "Техническое помещение". В комнате были двое молодых людей, один с голубыми волосами, уложенными шипами, другой — с фарфорового цвета кожей и миндалевидными глазами. Их настороженность сменилась нетерпеливостью, когда Трак сообщил им, что они находятся в присутствии знаменитостей, и меня снова засыпали вопросами.
Я перекинула их любопытство на Такера, а сама осмотрелась. Комната выглядела так, будто кто-то основательно порылся в контейнере с контрабандой. У стен стояли стопки одежды, как форменной, как и гражданской, а также белья и коробок с краской для волос и машинками для стрижки. На трех массивных столах можно было найти все на свете, от бижутерии до батареек и предметов религиозного культа, включая распятия и подсвечники для семи свечей. Позади всего этого с потолка на проводах печально свисал знак аварийного выхода.
— Там все еще есть выход? — спросил Чейз. Мы все проследили за его взглядом до противоположного конца помещения, откуда в темноту уходил коридор.
— Ага, — ответил парень с миндалевидными глазами. — По нему к нам спускают припасы. Наверху дежурит охрана, чтобы сюда не попал кто-нибудь нежелательный.
Чейз кивнул и глубоко вздохнул. Это успокоило его лишь на минуту.
— У нас все еще есть пять часов до комендантского часа, — прошептал мне Шон, пока остальные рылись в инвентаре в поисках украденной формы и одеял. — Если будем ждать собрания, то застрянем здесь до утра.
Я чувствовала его нетерпеливость. Мой пульс отсчитывал мгновения, которые давили на меня, но нам нельзя было рисковать. Мы не сможем добраться до Ребекки быстрее, если нарушим правила и вылетим из сопротивления. Мне следовало помнить об этом.
— Мы вытащим ее, слышишь? — сказала я, пытаясь набраться терпения. — Но сначала нам нужен план. Нужно придумать, как туда попасть.
— Устала от внимания?
Меня удивила его циничность.
— Ты не единственный, кто хочет вызволить ее, — ответила я и помахала рукой, заметив, что один из юношей пялится на меня.
Шон вздохнул.
— Я знаю. Прости. Просто мы так близки к цели.
— Скоро мы получим списки, — произнес Такер, вмешиваясь в разговор. — И затем я проведу нас внутрь. Верьте мне.
— Верить тебе. Отличная идея, — пробормотала я.
* * *
К тому времени как мы по очереди "приняли душ" — не пригодной для питья водой из пакетов с клапанами — и вернулись в казармы, мной овладело изнеможение. Чейз выбрал две пустые койки в задней части помещения, откуда ему была видна остальная платформа. Свет нашего фонарика выхватил из темноты равномерную струйку воды, стекавшую с потолка и исчезавшую в куче грязи у стены.
Мне не нравилось то, что мы разделились с Шоном и Такером, но Шон не сможет спать, пока не узнает о Ребекке побольше, а я не сомкну глаз, если Такер будет поблизости.
— Выключите свет, — простонал кто-то. Я погасила фонарик, в первый раз радуясь безличности, которую обеспечивала темнота.
О чем я думала, когда объявила себя снайпером? Да, я купила нам вход в сопротивление, но это лишь вопрос времени, когда Чикаго раскроет мою ложь. Лучше позаботиться о том, чтобы к этой минуте оказаться подальше отсюда.
Так себя чувствовала Кара? Вечно избегая правды — какой бы она ни была. Я представила ее симпатичное лицо, холодные сверкающие глаза, изогнутые в кокетливой улыбке губы. От мысли о ней мне стало плохо, и еще хуже от радости, что я жива. Нет, я не радовалась ее смерти, но чувствовала облегчение от того, что все еще здесь. Но ведь это — то же самое, что радоваться?
Я опустилась на край своей импровизированной постели, и она заскрипела. Соседняя койка, казалось, находилась за много миль от меня, а я — слишком далеко от него, и в этом месте, окруженная людьми, которых я не знала, которые считали меня кем-то другим, я не хотела быть одна.