Страница 67 из 82
Я подошел поближе и догадался: паук строит сеть. Интересно, как он ее будет делать?
Началось с того, что мой пленник, почему-то вылинявший за эти дни, с еле заметным поблекшим крестиком на спине, забрался на самую верхнюю полку, на ее угол, и прикрепил паутинку. Спустился на пол. На полу он не стал привязывать другой конец, а побежал с ним к противоположной стене. Да где там побежал! Паутинку тянуть было нелегко, и пауку то и дело приходилось оборачиваться, изо всех сил упираться, поднимать паутинку, чтобы не цеплялась.
Наконец он добрался до стены, поднялся по ней до уровня полки и туго-натуго натянул перемычку. Натянул и, как на парашюте, опять спустился вниз. Эту вертикальную нить закрепил на полу. И снова побежал к полке. Залез к тому месту, где был привязан первый конец, прошел кверху брюшком по перемычке до середины и, ловко орудуя лапками, начал собирать отвисшую паутинку — она без конца тянулась за ним. Собрал и крепко привязал. Получился треугольник.
Затем крестовик провел еще одну нить, пересекая угол пополам. На середине этой последней нити долго что-то плел. Когда убежал с того места, я рассмотрел маленький комочек из многократно скрученных паутинок. Здесь был основан центр сети. От центра неутомимый мастер шестнадцать раз взбирался по боковым растяжкам и там через небольшие промежутки привязывал концы паутинок. За шестнадцать раз он обошел весь треугольник и соорудил лучистый каркас сети.
Дальше работа шла не столь трудная, сколько длительная и кропотливая. Пауку надо было переплести лучи связками. И не просто переплести, а еще и свить нити по две и по три, словно веревочку. Свивал он их задними лапками с коготками-захватами. Да ловко так, да быстро так — заглядишься! Хвать паутинку ножкой, вправо двинет, влево, другой ножкой подправит, где приступит, где подтянет. Ну точь-в-точь как вязальными спицами! Разве что маленькими.
Не сосчитать было, сколько раз паук пересек эти лучи, бегая по спирали от центра к углам и наоборот, только к середине ночи сеть была готова.
Несколько дней я осторожно ходил по комнате. Боялся, как бы не зацепить сеть да не порвать. Ведь я еще не все узнал. Не видел, например, как паук ловит насекомых. Сам стал приносить разных мух и бросал в тенета. Пытаясь вырваться, они трясли их, и паук опрометью бежал из потайного угла к жертве.
Когда я проявлял излишнее любопытство, паук хватал жертву и тащил наверх, в свое гнездо.
Долго я высматривал это гнездо. Убрал одну книгу и увидел сплетенный из паутины куколь. Стоило легонько прикоснуться к сети, как паук тотчас выбегал из убежища.
Один раз я все же невзначай оборвал сеть. И думал — все, паук больше не построит такой. Но утром увидел совершенно целехонькую и точно так же натянутую новую сеть. А потом я уже нарочно стал обрывать растяжки. Сеть провисала, слипалась, и паук каждую ночь добросовестно восстанавливал ее.
Жил этот паук у меня около месяца, может быть, прожил бы и дольше, да товарищи, заходившие ко мне, стали посмеиваться: дескать, развел «мизгирей», паутиной зарос, и мне не оставалось ничего другого, как переселить постояльца за окно, в садик…
КТО КАК ЗИМУЕТ
Зима — трудное время для зверей и птиц. И холодно, и голодно.
Хотя у птиц — самая горячая кровь, куда горячей, чем у человека, и то, случается, они замерзают. Погибают чаще мелкие птички, такие, как синица, поползень, пищуха. Даже дятлы иногда гибнут. Чтобы насытиться, им надо облететь не один десяток километров, обшарить не одну сотню деревьев, проверить тысячи потаенных щелок: под древесной корой, в старых заборах, бревенчатых стенах изб, словом, везде, где могут зимовать насекомые и их личинки. А день-то зимний короток. Не хватает светлого времени для отыскивания корма. День живут впроголодь, два впроголодь, бывает, и целую неделю. Пригорюнились. Теперь и летать много неохота. Сидят голодные пичуги, ждут своей участи. Хорошо, если растеплеет. Тогда пособирают на сушинах всяких жучков, куколок — подкрепятся. А если ударит морозище, хуже того, случится гололед — совсем плохо дело. Не подступишься к обледенелым деревьям. Засыпают птицы в звездные звонкие ночи — и навсегда. Падают на землю пушистыми комочками, застывают…
Когда зимой много снега, некоторые лесные птицы — глухарь, тетерев, рябчик — прячутся от холода в него. Прямо с деревьев и ныряют. Сначала тесновато в снегу, он плотно облегает перья, а потом немного подтаивает, затвердевает корочкой — и получается снежный домик-лунка. Тут уж никакой мороз нипочем! А про ветер, который для птиц хуже всякого мороза, и говорить нечего. Какой может быть ветер под снегом?
Сидят птицы в снежных домиках всю долгую ночь, а то и весь день, если здорово холодно. Выберутся на часок, поклюют кто чего — березовых сережек, ольховых шишек, а глухарь, тот на осину или пихту слетает — и опять в убежище. Мне не раз приходилось спугивать отдыхающих под снегом птиц. Вот перепугают! Идешь на лыжах, ничего не подозреваешь и вдруг — бух! бух! бух! Выше головы вздымаются сверкающие снежные фонтаны, да совсем рядом! Это вылетают потревоженные тетерева.
А если мало снега, тогда как? Холодище лютый, да еще с ледяным ветерком. Ветер перья ерошит, хвост заламывает — куда деваться? Глухарям да рябчикам проще, они из леса носа не показывают, а как быть тем птицам, которые живут в полях, вообще на открытых местах? Им вовсе негде укрыться от пронизывающего ветра.
И научились эти птицы бороться с ветром и холодом сообща. Серые куропатки так делают. Найдут где-нибудь глубокий ложок или овраг какой — все ветра меньше, — собьются в тесный круг головами в стороны и коротают ночь. Бывает, их совсем заметет снегом, а они сидят. Только дырки от дыхания протаивают. Одной куропатке было бы холодно, а вместе теплее.
Но куропаткам еще ладно. У них и оперение плотнее, перышко к перышку, всегда вроде сытенькие, да и сами собой покрупнее, чем, скажем, те же сороки. Ну, а тощим сорокам как быть?
Они спасаются от холода тоже сообща, только сидят не на земле, а на ветках, в гуще кустарников или в невысоком частом лесу. Сидят, плотно прижавшись друг к другу, а то и прямо друг на дружке.
Один раз я видел такую картину. Шел как-то поздно вечером полевой дорогой. Было очень холодно. Мглистый туман заволок все низины. Вдруг в стороне, в березовом колке, услышал многоголосое сорочье стрекотанье, какое-то шипение, даже взвизгивание. Свернул в колок и невольно присел: с берез с превеликим шумом разом взлетело не меньше сотни птиц.
Такого сборища сорок я еще не встречал. Они облюбовали здесь место для ночлега, а я вот так неосторожно потревожил их. Всюду валялись перья, мелкий снежок под деревьями был весь утоптан птичьими лапами, на ветках белел застывший помет. Тогда я понял, что сороки в березняке квартировали не первую ночь.
Неважно живется в малоснежную зиму и медведю. Берлогу-то под старой елью выложил, хворосту сверху на обнаженные корни набросал, а снега мало. Не укрыл он мишкин дом, кругом просвечивает, сквозит. Ворочается медведь, сопит недовольно, не может заснуть. Не то чтобы мерз — шуба у него теплая, да и сытый с лета, — а как-то тревожно зимой без снега. Сядет сова на сук, скребнет когтями — мишка слышит. Откроет мутный глаз — звезды видно. Что за берлога!
Даже малютке землеройке трудновато, когда мало снега. Можно считать, повезло, если устроилась на зиму в стоге соломы — там не замерзнешь. А каково под гнилым пеньком сидеть? Сырой, промозглый он, остался с осени, насквозь промерз, царапнешь лапкой — звенит.
Не пожаловался бы на жизнь крот-работяга, но и ему не сладко в бесснежье. Хоть и крепки его лапы-лопаты, да попробуй-ка зарываться на метр и глубже. А что делать? Ведь кроты питаются дождевыми червями, личинками насекомых, а они в стылой земле не зимуют. Вот и получается: чем больше промерзает земля, тем глубже кроты прокладывают свои норы.
При большом снеге все зверушки — и грызуны, и насекомоядные, и мелкие хищники — живут под толстым снежным одеялом, не тужат. Ни ветра, ни мороза, и пищи в достатке. Там найдут корешок, там ягодку, а там куколку жука или сухой гриб. Знай не ленись. Целые дороги-лабиринты проделаны у них под снегом. Для удобства не забывают использовать и неглубокие кротовые норы. Серенькие шустрые полевки — так те даже выбираются из подземелий и в толще снега на кустах вьют новые гнезда. Это на случай затопления постоянных летних квартир весной. В норках-кладовых у них хранятся разные семена, сушеные корешки трав. Не страшна им зима, а если поблизости осталась еще не обмолоченная скирда хлеба, то они даже в эту глухую пору могут принести детенышей.