Волки Кальи

— У скольких из вас есть близнецы, у которых волосы растут только на голове? — спросил Тиан. — Поднимите руки!

Шестеро мужчин подняли руки. Потом восемь. Двенадцать. Всякий раз, когда Тиан думал, что все, поднималась еще одна неохотная рука. В конце концов он насчитал двадцать две руки, и, разумеется, в Зал собраний пришли не все, кто имел детей. Он увидел, как поморщился Оуверхолсер, увидев такое количество поднятых рук. Диего Адамс также поднял руку, и Тиан удовлетворенно отметил, что он чуть отодвинулся от Оуверхолсера, Эйзенхарта и Слайтмана. Трое Мэнни подняли руки. Хорхе Эстрада. Луис Хейкокс. И многие другие, которых он знал. Ничего удивительного в этом не было, в Калье он знал практически всех. За исключением, возможно, нескольких бродяг, работавших на маленьких фермах за мизерное жалованье и горячий обед.

— Всякий раз, когда они приходят и забирают наших детей, они уносят также кусочек нашего сердца и души. — Тиан четко выговаривал каждое слово.

— Да перестань, сынок, — подал голос Эйзенхарт. — Ты уже перегибаешь…

— Заткнись, ранчер, — перебил его мужчина, который пришел последним, со шрамом на лбу. Голос его дрожал от злости и презрения. — Перышко у него. Так дай ему высказаться.

Эйзенхарт развернулся, чтобы посмотреть, кто смеет говорить с ним в таком тоне. Увидев, ничего не сказал в ответ. Тиана это не удивило.

— Спасибо тебе, Пер, — поблагодарил его Тиан. — Я уже заканчиваю. Все думаю о деревьях. Если сорвать с крепкого дерева все листья, оно выживет. Если вырезать на стволе много имен, оно отрастит новую кору. Можно даже взять часть ядровой древесины, и дерево выстоит. Но если снова и снова брать ядровую древесину, наступит момент, когда погибнет даже самое крепкое дерево. Я видел, как такое случилось на моей ферме, и это ужасно. Дерево умирает изнутри. Ты видишь, как листья желтеют сначала у ствола, потом желтизна распространяется по ветвям, до самых кончиков. Вот что делают Волки с нашей маленькой деревней. Вот что они делают со всей Кальей.

— Слушайте его! — воскликнул Фредди Росарио с соседней фермы. — Слушайте его внимательно! — У Фредди тоже были близнецы, но, возможно, им ничего не грозило, потому что они еще сосали грудь.

— Ты говоришь, — Тиан смотрел на Оуверхолсера, — что они убьют нас и сожгут всю Калью от востока до запада, если мы не отдадим наших детей и сразимся с ними?

— Ага, — кивнул Оуверхолсер. — Я так говорю. И не я один. — Сидевшие вокруг него одобрительно загудели.

— Однако каждый раз, когда мы стоим, опустив головы и с пустыми руками, и смотрим, как у нас забирают детей, они еще глубже вгрызаются в ядровую древесину дерева, которое зовется нашей деревней. — Теперь голос Тиана гремел, он стоял, высоко подняв над головой перышко. — Если мы не предпримем попытки сразиться с Волками и защитить наших детей, мы все равно что умрем! Вот что говорю я, Тиан Джеффордс, сын Люка! Если мы не предпримем попытки сразиться с Волками и защитить наших детей, мы станем рунтами!

— Слушайте его! — раздались крики. Многие восторженно затопали сапогами. Кто-то даже зааплодировал.

Джордж Телфорд, еще один ранчер, что-то прошептал Эйзенхарту и Оуверхолсеру. Они выслушали его, кивнули. Телфорд поднялся. Седовласый, загорелый, с иссеченным ветром мужественным лицом, какие так нравятся женщинам.

— Ты все сказал, сынок? — по-доброму спросил он, как спрашивают ребенка, не наигрался ли он и не пора ли ему спать.

— Да, пожалуй. — Внезапно Тиана охватило отчаяние. По богатству и размерам ранчо Телфорд не мог тягаться с Воуном Эйзенхартом, но куда как превосходил его красноречием. И Тиан испугался, что упустит казавшуюся уже столь близкой победу.

— Так я могу взять перышко?

У Тиана возникла мысль не отдавать перышко, но какой в этом был толк? Он сказал все, что мог. Сделал все, что в его силах. Может, ему и Залии собрать пожитки и с детьми двинуться на запад, к Срединному миру? Все-таки до прихода Волков, если верить Энди, почти тридцать дней. А за тридцать дней уйти можно далеко.

Он передал перышко.

— Мы все глубоко ценим жар души молодого сэя Джеффордса и, разумеется, никто не сомневается в его личной храбрости, — заговорил Джордж Телфорд, прижимая перышко к левой половине груди, над сердцем. Оглядывая собравшихся, он старался встретиться взглядом, дружеским взглядом, с каждым. — Но мы должны думать о детях, которые останутся, так же как и о тех, которых заберут, не так ли? Другими словами, мы должны защищать всех детей, будь то двойни, тройни или одиночки, как Аарон сэя Джеффордса.

Тут Телфорд повернулся к Тиану.

— Что ты скажешь своим детям, когда Волки застрелят их мать и, возможно, подпалят прадедушку своими лучевыми трубками? Как ты объяснишь их крики, успокаивая детей? Как заткнешь носы, чтобы они не чувствовали запаха горящей кожи и горящих посевов? И это ты называешь спасением душ? Или ядровой древесины какого-то выдуманного тобой дерева?

Он замолчал, давая Тиану шанс ответить, но Тиан не знал, что сказать. Он понимал, что Телфорд переломил ситуацию… и чувствовал, что Телфорд ему не по зубам. Сладкоголосый сукин сын Телфорд, возраст которого позволял не беспокоиться о том, что Волки на своих серых конях прискачут к его дому.

Телфорд кивнул, как бы показывая, что ничего другого, кроме молчания, он от Тиана не ожидал, и вновь повернулся к скамьям.

— Когда Волки приходят, они приходят с оружием, стреляющим огнем, лучевыми трубками, вы знаете, и винтовками, и летающими металлическими штуковинами. Забыл, как они называются…

— Жужжащие шары, — подсказал один.

— Стрекотуны, — крикнул второй.

— Лопастники, — добавил третий.

Телфорд кивнул и мягко улыбнулся. Учитель, хвалящий хороших учеников.

— Как ни назови, они летают по воздуху, выискивая цель, а когда садятся, выпускают из себя вращающиеся лопасти, острые как бритва. В пять секунд они могут разрубить человека от головы до пят, оставив от него лишь круг крови и волос. Можете не сомневаться, я говорю правду, потому что видел такое своими глазами.

— Слушайте его, слушайте его внимательно! — закричали со скамей. Глаза мужчин округлились от испуга.

— Волки и сами страшные. — Телфорд плавно переходил от одной жуткой истории, какие рассказывают у костра, к другой. — Выглядят они как люди, но на самом деле они нелюди, огромные и ужасные. А те, кому они служат в Тандерклепе, еще страшнее. Вампиры, как я слышал. С телом человека и головами птиц и животных. Ходячие трупы. Воины Красного Глаза.

Мужчины зашушукались. Даже Тиан почувствовал, как холодок пробежал у него по спине при упоминании Глаза.

— Волков я видел сам, об остальном мне только говорили, — продолжал Телфорд. — И пусть я верю не всему, но многому я верю. А теперь оставим в стороне Тандерклеп и тех, кто живет там. Давайте ограничимся Волками. Волки — наша проблема, и проблема серьезная. Особенно когда они приходят, вооруженные до зубов! — Он покачал головой, мрачно улыбнулся. — Так что же нам делать? Может, нам удастся посшибать их с коней нашими вилами и мотыгами, сэй Джеффордс? Ты думаешь, удастся?

Презрительный смех поддержал его слова.

— У нас нет оружия, чтобы сражаться с ними. — Теперь Телфорд говорил сухо, по-деловому, как человек, подводящий итог. — Даже если бы и было, мы — ранчеры и фермеры, а не солдаты. Мы…

— Заканчивай со своими трусливыми речами, Телфорд. Тебе должно быть стыдно за них.

Многие ахнули, услышав столь резкую отповедь. Захрустели кости, когда мужчины поворачивались, чтобы посмотреть, кто посмел ее произнести. И увидели, как с одной из задних скамей медленно поднимается тот, кто пришел последним, седовласый мужчина в черном плаще и рубашке с воротником-стойкой. В свете керосиновых ламп на его лбу ярко выделялся шрам в форме креста.

Старик.

Телфорд достаточно быстро пришел в себя, но, когда заговорил, по голосу чувствовалось, что он окончательно не оправился от столь вопиющего нарушения традиции.