Волки Кальи

Возможно, они шли по Тропе Луча уже пять или шесть недель, когда наткнулись на две двойные колеи, по которым никто не ездил бог знает сколько лет, но в том, что когда-то это была дорога, сомнений не возникало. Она не тянулась вдоль Тропы Луча, но Роланд все равно свернул на нее. Дорога, сказал он, проходит достаточно близко от Тропы, и их это вполне устроит. Эдди надеялся, что дорога поможет им восстановить временную ориентацию, но напрасно. Правда, уходила она не только вперед, но и вверх, а вокруг расстилались все те же пустынные поля. Наконец они вышли на гребень хребта, который протянулся с севера на юг. По другую сторону гребня дорога ныряла в темный лес. Прямо-таки дремучий лес из сказки, подумал Эдди, когда они углубились в него. Сюзанна подстрелила оленя на второй день их пребывания в лесу (а может, на третий… или четвертый), и мясо, после вегетарианских «буррито по-стрелецки», казалось божественным блюдом, но в чащобе не прятались ни великаны-людоеды, ни тролли. Не встретились им также и эльфы или кто иной. Как, впрочем, и второй олень.

— Я все ищу леденцовый домик. — Эдди картинно огляделся. Они уже несколько дней шли по дороге, вьющейся меж огромных деревьев. А может, и целую неделю. Наверняка он знал лишь одно: Тропа Луча где-то рядом. Они видели ее в небе… и чувствовали ее близость.

— Какой еще леденцовый домик? — спросил Роланд. — Это еще одна история? Если да, хотелось бы ее услышать.

Конечно, ему хотелось. Он обожал истории, особенно те, что начинались словами: «Давным-давно, когда все жили в лесу…» Но слушал как-то странно. Чуть отстраненно. Однажды Эдди упомянул об этом Сюзанне, и та мгновенно нашла объяснение, что частенько случалось с ней. Сюзанна обладала удивительной способностью, обычно свойственной поэтам, выражать чувства словами, схватывать их на лету.

— У тебя сложилось такое впечатление, потому что он не слушает, как ребенок перед сном, — сказала она Эдди. — Ты-то рассчитывал, что слушать он будет именно так, сладенький.

— А как же он слушает?

— Как антрополог, — без запинки ответила она. — Как антрополог, пытающийся понять незнакомую ему цивилизацию по мифам и легендам.

Она попала в десятку. И если Эдди испытывал некий внутренний дискомфорт из-за того, что Роланд слушал не так, как ему хотелось, то причина тому была одна: в глубине души Эдди полагал если кто и должен слушать как ученый, так это он, Эдди, а еще Сюзи и Джейк. Потому что они пришли из более продвинутого мира. Не так ли?

Но чей бы мир ни был более продвинутым, все четверо обнаружили, что многие истории принадлежали обоим мирам, только назывались по-разному. Скажем, история, знакомая Роланду под названием «Сказ Дианы», практически ничем не отличалась от «Женщины и тигра», которую трое ньюйоркцев читали в школе. Легенда о лорде Перте повторяла библейскую притчу о Давиде и Голиафе. Роланд слышал много историй о Человеке-Иисусе, который умер на кресте, искупая грехи мира, и рассказал Эдди, Сюзанне и Джейку, что у Иисуса и его учения много последователей в Срединном мире. Общими для обоих миров были и некоторые песни. Скажем, «Беззаботная любовь». Или «Эй, Джуд».

Эдди никак не меньше часа рассказывал Роланду историю о Гензеле и Гретель, превратив, сам того не подозревая, злобную, поедающую детей ведьму в Риа с Кооса. Подойдя к той части повествования, где ведьма решила немножко откормить детей, он прервался, чтобы спросить Роланда: «Ты знаешь эту историю? Есть у вас похожая?»

— Нет, — ответил Роланд, — такой истории я не знаю. Так что, пожалуйста, расскажи ее до конца.

Эдди и рассказал, закончив стандартным: «А потом они жили долго и счастливо».

Стрелок кивнул.

— Никто, конечно, после такого не сможет жить счастливо, но детям мы предоставляем возможность выяснить это самим, не так ли?

— Да, — согласился с ним Джейк.

Ыш трусил у ног мальчика и, как всегда, в его глазах с золотым ободком, когда он смотрел снизу вверх на Джейка, читалось восхищение. «Да», — повторил ушастик-путаник, в точности копируя интонацию мальчика.

Эдди обнял Джейка за плечи.

— Очень плохо, что ты здесь, а не в Нью-Йорке. Окажись ты в Яблоке, Джейки-бой, наверное, уже заимел собственного психоаналитика. Обсуждал бы с ним проблемы, связанные с родителями. Добирался до сути неразрешенных конфликтов. Может, принимал бы высококачественные лекарства. Что-нибудь вроде риталина[7].

— Знаешь, я бы предпочел остаться здесь, — ответил Джейк, поглядев на Ыша.

— Да уж, — улыбнулся Эдди. — Не могу тебя за это упрекнуть.

— Такие истории называются волшебными сказками, — вдруг изрек Роланд.

— Точно, — кивнул Эдди.

— Только в этой сказке волшебниц не было.

— Нет, — согласился Эдди. — Скорее это название определенной категории историй. В нашем мире есть детективные истории, истории в жанре «саспенс», научно-фантастические истории… ужастики… вестерны… сказки. Понимаешь?

— Да, — ответил Роланд. — Так люди в вашем мире всегда в каждый конкретный момент хотят слушать только одну историю? Только одного типа?

— Полагаю, что да, — ответила ему Сюзанна.

— А кто-нибудь у вас ест мясо, тушенное с овощами?

— Полагаю, случается, — ответил Эдди. — Но когда дело доходит до развлечений, мы предпочитаем что-то одно и не смешиваем мясо с картофелем. Хотя получается скучновато, если смотреть под таким вот углом.

— И сколько, вы говорите, есть этих волшебных сказок?

Без запинки, практически в унисон, Эдди, Сюзанна и Джейк произнесли одно и то же слово: «Девятнадцать!» А мгновением позже Ыш повторил его своим хриплым голосом: «Дев-цать!»

Они переглянулись и рассмеялись, потому что слово «девятнадцать» стало у них модным словечком. Но в смехе слышалась и тревога, потому что вся история с девятнадцатью принимала довольно-таки странный оборот. Эдди вырезал это число на боку своей последней фигурки животного. Сюзанна и Джейк признались, что, собирая хворост для вечернего костра, всякий раз приносили охапку из девятнадцати веток. Ни один не мог сказать почему. Выходило как-то само собой.

А потом наступило утро, когда Роланд остановил их посреди леса, по которому они тогда шли. Указал на небо, просвечивающее сквозь разлапистые ветви высокого дерева. И ветви эти на фоне неба образовали число девятнадцать. Именно девятнадцать. Они все это видели, только Роланд увидел первым.

Однако Роланд, веривший в знаки и знамения точно так же, как Эдди когда-то верил в лампы накаливания и аккумуляторные батарейки, не придавал особого значения странной и внезапной влюбленности своего ка-тета в это число. Они все больше становились единым целым, размышлял он, как и положено ка-тету, а потому мысли, привычки и даже навязчивые идеи каждого распространялись на всех, как простуда. Он верил, что в популяризации числа девятнадцать в определенной степени сказывается влияние Джейка.

— Есть у тебя такая способность, Джейк, — сказал он. — Не уверен, что такая же сильная, как у моего давнишнего друга Алена, но, клянусь богами, надеюсь на это.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь. — Джейк в недоумении нахмурился. Эдди понял в принципе и догадался, что Джейк тоже поймет со временем. Если, конечно, время вернет себе привычный ход.

И в тот день, когда Джейк принес сдобные шары, это произошло.

Они остановились, чтобы перекусить (все те же вегетарианские голубцы, мясо оленя давно съели, а от печенья «Киблер» остались только сладкие воспоминания), когда Эдди заметил, что Джейка с ними нет, и спросил стрелка, не знает ли тот, куда подевался мальчик.

— Свернул чуть раньше, примерно на полколеса, — и Роланд показал на дорогу оставшимися пальцами правой руки. — С ним все в порядке. Если бы что случилось, мы бы почувствовали. — Роланд посмотрел на свой голубец, откусил без всякого энтузиазма.

Эдди открыл рот, чтобы сказать что-то еще, но Сюзанна опередила его:

7

«Риталин» — нейролептик, применяется при нарушениях поведения у детей, ослаблении концентрации внимания, расторможенности.