Страница 50 из 56
— Саша? — я нежно тряхнула его за плечо. — Уже семь тридцать. Здесь рано начинают заниматься делами.
Он посмотрел на меня огромными блестящими глазами. Я вздрогнула и приложила ладонь к его лбу.
— Ты болен.
Сашу явно лихорадило, и я приказала ему оставаться в постели, а потом спустилась помочь Уиллу, боровшемуся с печкой.
— Бедный Саша. Он думает, что это он позволил Мэг упасть.
Мы пили кофе на лоджии. Не в состоянии усидеть на месте, Уилл поднялся и подошел к перилам.
— Здесь хорошо, и мне нравится этот дом. Мы должны были приехать сюда с отцом. — он отвернулся. — Но я бы помешал вашему уединению.
Удивленная, я подняла голову.
— Ты ошибался. Мне очень жаль.
Уилл решил посмотреть тело Мэг один, и уехал в город.
Мы вели переговоры с полицией, с трудом соглашаясь на задержки. После того, как предположения о насильственной смерти были отвергнуты, врач подписал соответствующие сертификаты, и мы приняли меры для отправки тела домой. Теперь нам оставалось только ждать, когда власти вернут нам Мэг.
Она должна была быть похоронена в Ставингтоне. Как сказал Саша, там был ее дом. Мы с Уиллом разделили на двоих бесконечные телефонные звонки в Англию. Манночи. Директор похоронного бюро. Викарий. Уилл умел работать в условиях чрезвычайной ситуации, но он слишком устал и был подавлен. Один или два раза мне пришлось вмешаться, когда он терял нить разговора.
Уилл так же позвонил Хлое и, сообщив ей новости, передал трубку мне. Речь Хлои была почти бессвязной.
— Ты не умрешь раньше меня, мама? Ни ты, ни папа? Обещай мне. — я сделала все возможное, чтобы успокоить ее, и на вопрос, может ли она приехать, чтобы прийти на похороны, я подумала и покачала головой. — Бедный, бедный Саша, — воскликнула Хлоя. — Я не могу с ним поговорить? Скажи ему, что я люблю его.
— Он тебе позвонит, — пообещала я, — когда почувствует себя лучше. Обещаю.
Несколько раз звонил Роб, и Саша спускался вниз, чтобы говорить с отцом. Мы с Уиллом отступали за пределы слышимости. Когда я спросила его об отце, Саша сказал только:
— Он оставил все на мое усмотрение. Он сказал, он не чувствует, что должен вмешиваться.
Я отвела его обратно в постель и уложила под одеяло.
— Твой отец пытается помочь тебе перенести это несчастье, поэтому не хочет мешать.
Я сообщила об этом разговоре Уиллу, который отправился наверх и провел у Саши не меньше часа. Когда я принесла им чай, то обнаружила Уилла на краю кровати, а Саша с красными глазами сидел, опираясь на подушки. Оба выглядели ужасно. Я стояла над ними, поправляла простыни и заставляла пить. Сделав пару глотков, Саша поморщился:
— Дайте мне что-нибудь такое, что можно есть ложкой.
Утром Саше стало лучше, но он все еще был слаб и без уговоров согласился остаться в постели. Я снова напоила его чаем, заставила сменить потную футболку и настояла на том, чтобы причесать щеткой волосы.
— Спасибо, — сказал он, откинулся на подушку и закрыл глаза.
В полиции нам сказали: «Только два дня». Но в Италии два дня легко превращаются в три, а потом в четыре. Мэг оценила бы шутку.
Выздоравливающий Саша тихо сидел на лоджии в Casa Rosa.
— Мне нужно все обдумать, — сказал он, и было ясно, что он предпочитает собственное общество.
В отличие от него, Уилл был беспокоен, плохо ел и мало спал. Наконец, я сказала ему:
— Я хочу кое-что показать тебе, если сможешь поехать.
Он продемонстрировал вежливый интерес:
— Хорошо, давай поедем.
Мы снабдили Сашу ледяными напитками, салатом из холодных макарон и оставили одного. Вооружившись картами и путеводителями, я повезла Уилла в Тарквинию. Автомобиль немного занесло, когда мы переваливали через гребень холма, чтобы спуститься в долину между маковыми полями, кустами дикой лаванды и оливковыми деревьями, основательно припорошенными летней пылью.
Уилл откинулся на пассажирском сиденье и протер очки.
— В Италии слишком жарко.
— Ты привыкнешь, — сказала я.
— Ради Бога… — ответил он и замолчал.
Музей в Тарквинии был прохладен и почти пуст. Мы не стали задерживаться у экспонатов, я подозревала, что сейчас Уиллу сложно сконцентрироваться. Я сразу подвела его к погребальной плите.
— Смотри. Узнаешь их?
Он смотрел пустым взглядом. Потом сказал:
— Они стояли на столе у твоего отца. Он очень их любил.
— В действительности они лучше.
— Она не красавица.
Я нежно подтолкнула его.
— Он тоже, между прочим. — я отошла посмотреть на изысканные бронзовые подсвечники с виноградными гроздьями и листьями. — Уилл… посмотри на это.
Но он словно окаменел перед погребальной плитой, его глаза сузились, лицо превратилось в болезненную маску.
Мы вернулись к машине и сверились с картами, потому что я очень хотела посетить этрусские гробницы. Мы с Хлоей всегда поддразнивали Уилла, серьезно изучающего карты, но надо признать, именно его дотошность позволяла нам вовремя добраться до места. Теперь я ожидала, что он напомнит о том, что у женщин неразвито пространственное воображение, и собиралась ответить: «зато женщины лучше играют в команде». Но он промолчал и я ничего не сказала.
Следуя его указаниям, я ехала по каменистой дороге среди качающихся на ветру маков. Земля здесь была сухой и горькой. Тем не менее, путеводитель сообщал, что столетия назад этруски сделали ее плодородной и щедрой, покрытой пастбищами, полями и плодовыми деревьями. Их прекрасный рай, их Элизиум.
Мы въехали на поляну и припарковались рядом с останками этрусского города, от которого почти ничего не осталось — намек на мозаичные полы, фрагменты каменной стены под срезанным холмом. Под зонтиками продавались напитки и мусорный бак стоял рядом с древней каменной аркой. Без них пейзаж казался бы совсем заброшенным и пустынным.
Мы последовали вверх по холму в соответствие с указателями. Стало жарко и очень душно. Ноги в сандалиях были мокрыми от пота, Уилл задыхался. Стрелка указывала поворот на крутом склоне, вторая предлагала следовать дальше. Солнце опалило наши спины.
— Туда. — я указала на темный провал среди выжженной зелени.
Уилл мрачно улыбнулся.
— Надеюсь, это того стоило.
Он отодвинул ветки кустарника, чтобы пропустить меня, и мы оказались в большой пещере с каменными полками, на которые этруски укладывали своих покойников.
Невозможно было ошибиться: эта стоячая вода и сырые камни никогда не видели солнца. Это был запах смерти. Я положила руку на холодный камень. Призраки этрусских мертвецов были заперты в этом месте, далеко от праздников и созревшего урожая, вина, любви и счастья, изображенных на их картинах и в скульптурах.
— Не понимаю, почему мы поднимаем такой шум из-за загробной жизни, — сказал Уилл. — Мы просто уходим, вот и все. Как ушла Мэг, как твой отец. Что от нас остается? — он потянулся к моей руке.
Я повернулась и выбежала из пещеры. Я слышала, как Уилл пошел за мной, и, к тому времени, когда он меня догнал, у меня перехватило дыхание. Я задыхалась, горячий воздух обжигал мои легкие, но я была рада ему. Гораздо лучше было стоять на солнцепеке, дышать открытым ртом и чувствовать себя живой.
Я подняла лицо к солнцу. Мне надо было выйти из темной пещеры на свет, чтобы знать, что я свободна.
На обратном пути Уилл спросил:
— Пепел Альфредо… ты решила?
— Еще нет. Глупо, не правда ли?
— Ты не можешь оставить его у себя навсегда.
— Знаю.
За ужином из телятины на гриле с жареными перцами Саша сказал нам, что собирается уехать.
— Сначала в Манчестер, — сказал он. — У меня там намечается пара концертов. А потом… ну, я поеду навестить Хлою. Ненадолго. Что вы думаете?
— Это было бы хорошо, — я старалась, чтобы мой голос звучал нейтрально.
— Я скучаю по ней, — сказал он просто.
— Мы тоже. — я инстинктивно повернулась к Уиллу, и наши глаза встретились.